Коннор продолжал рассказ, а все накладывали себе еду с огромного подноса.

– Олень? – переспросила Брэнна. – Он был настоящий, или это ты его туда вызвал?

– Мне бы и в голову не пришло. Если бы мне понадобился проводник, я бы скорее взял Ройбирда. Это был крупный самец, роскошный. Царственный, с рогами – скорее золотыми, чем коричневыми.

– И голубыми глазами, – припомнила Мира.

– Верно. Глаза были голубые. Синие и бесстрашные. Если вдуматься – в точности как у Эймона.

– Или у его отца, – напомнила Брэнна. – Сорка пишет в своей книге, что сын цветом глаз и волос пошел в отца.

– То есть ты думаешь, олень был Дайти, – рассудил Коннор. – Или его перевоплощение. Может быть, он принял такой облик, чтобы находиться рядом с детьми и по возможности защитить их от опасности.

– Надеюсь, что так, – тихо проговорила Айона. – Ведь Дайти погиб, когда спешил домой, как раз чтобы их защитить.

– Ну так вот. Этот олень – будем считать, что это была душа Дайти, – привел нас к свету, и этим светом оказался Эймон. Для него это все происходило спустя три года после нашей прошлой встречи. Он стал выше ростом, черты лица его заострились – как бывает, когда кончается детство. Красивый парнишка.

Он улыбнулся Мире.

– Другого от тебя и ждать не приходится: вас же друг к другу так и тянет, – заметила она. – И хотя волосы и глаза у вас разного цвета, сразу видно, что вы родня.

– А Миру он принял за Анью. Цыганку, – продолжал Коннор. – Та однажды проходила мимо их жилья и нагадала Эймону, что настанет день – и они с сестрами непременно вернутся домой.

– Любопытно. В тебе же есть цыганская кровь, – заметила Айона.

– Есть.

– А Фин назвал Аньей кобылу, которую подобрал для Аластара.

– Об этом я тоже думала, но надеюсь, на кобылу я все же не похожа.

– Это не просто кобыла, а лошадь необычайной красоты и темперамента, – возразил Фин. – Это имя ей так подходило, что ни о каком другом я даже и думать не стал. Как увидел ее – сразу понял, кто она и как ее зовут. Поневоле поражаешься, насколько в жизни все взаимосвязано и переплетено!

– Но главное, – продолжал Коннор, – что, пока мы с Эймоном разговаривали, стоя перед домом, ни он, ни я ничего не чувствовали. Мы его расспрашивали о семье. Я рассказывал о магии теней. Все произошло в тот момент, когда парнишка пригласил нас в дом. Только что я ничего не чувствовал – и вот он уже здесь. А в следующее мгновение прямо из воздуха на нас выскочил волк. И Эймон это все тоже чувствовал.

– Я видела: вы с ним развернулись синхронно – как будто это были не два человека, а один, – добавила Мира. – Все произошло моментально. Коннор отпихнул меня себе за спину, но я ему была не нужна – он жаждал добраться до мальчика.

– И тогда Мира оттолкнула Эймона в сторону, бросилась вперед и взмахнула мечом, а в следующий миг – я даже блока поставить не успел – он ударил что было сил, стал рвать зубами. Брызнула ее кровь. И его. В этот момент напал пес. Мы с Эймоном тоже вступили в бой, а тут и девочки подоспели. Они-то как раз поставили блок и не дали мне ринуться вперед, а направили свою энергию на него, мне осталось лишь присоединиться к ним, в эти несколько секунд я просто больше ничего не успел. Но нашего совместного удара оказалось достаточно, чтобы причинить ему боль, тем более что вместе с нами его атаковали Катл, Ройбирд и Аластар. Он кричал, как девчонка.

– Полегче! – возмутилась Айона.

Коннор улыбнулся.

– Без обид! И тогда, зажатый между нами и Катлом, между копытами Аластара и когтями Ройбирда, он ретировался так же, как пришел. Исчез, испарился, оставив после себя только запах преисподней. И истекающую кровью Миру на земле. И двух минут не прошло: сейчас, оглядываясь назад, я это могу сказать наверняка. Две минуты – от начала и до конца схватки.

– Ведь все последние столкновения с ним были краткими, да? Над этим надо поразмыслить, – сказала Брэнна. – Не исключено, что, когда он применяет магию теней, его энергии хватает только на такие короткие вылазки.

– Пока что, – добавил Фин.

– На данный момент это все, что мы можем заключить. Он проник в сон Коннора, просочился в него, чтобы добраться до мальчика – или до одной из сестер, если бы они вышли тебя поприветствовать, Коннор. В дом он попасть не может, зато может проникнуть в сон, стоит тебе выйти из-под защиты… Мне все ясно. Он не может добраться до них в их времени и в этом месте, но он может войти в сновидение и таким образом попасть туда.

– Туда, где мальчик уязвим, – добавил Фин. – То есть когда находится в состоянии активного сна, когда спит и одновременно совершает какие-то действия. Вот тогда-то Кэвон и караулит его на краю этого мира, ждет, чтобы наброситься – пока не обратит вас в бегство.

– Жалкий трус! – проворчал Бойл.

– Вы говорите, Мира пролила его кровь. А где сейчас твой меч? – спросила Брэнна.

– Дома. Я его сюда не приносила. Он был у меня в руке только во сне.

– Я сгоняю, – вызвался Фин. – Где он у тебя?

– На полке в шкафу в моей спальне. Я дам тебе ключи. – Видя его улыбку, Мира выпрямила спину. – Ну конечно, они тебе не нужны, да? Совсем из головы вылетело. Ведь вы четверо можете входить в любой дом, когда заблагорассудится.

– Я его добуду. Всего секунду…

– Ты знаешь, что я сторонница уважительного отношения к магии и против того, чтобы выбирать легкий путь, когда затраты времени и сил совсем невелики. Но… – Брэнна вздохнула. – Сейчас не тот случай, и было бы глупо гонять тебя в деревню и обратно.

Фин коротко кивнул. Он поднял руку – и меч Миры оказался у него.

Мира ахнула и рассмеялась.

– Блестяще! Вы так редко балуете исполнением подобных вещей, что я порой забываю, что вы это умеете.

– Фин не настолько принципиален в этом вопросе, как Брэнна, – заметил Бойл.

– У каждого из нас свои принципы. – Фин перевернул клинок. – Здесь кровь, причем вполне свежая.

– На столе окровавленным мечам не место. – Брэнна поднялась и забрала клинок. – Будет над чем поработать. И еще от солнцестояния кое-что осталось. Но ты сказал, кровь свежая – и это его кровь, и пролил он ее под защитой магии теней.

– Как только освобожусь, я приеду, и мы с тобой вдвоем поработаем, – пообещал Коннор.

– И я тоже, – добавила Айона. – Утро у нас сегодня напряженное, но после обеда, надеюсь, мои боссы дадут мне послабление.

Бойл погладил ее по коротко стриженной голове.

– Боссы же у тебя люди вменяемые. Я и Миру привезу, если от нас с ней есть толк. Ну, хоть еды привезем.

– Это уже кое-что. – Брэнна продолжала рассматривать меч. – Поскольку французского жаркого на всю ораву у меня уже не хватит.

– Тогда мы с Мирой берем это на себя и приедем сразу, как закончим дела на конюшне. А как только получится, пришлю Айону.

– Я за ней заскочу, – вызвался Коннор. – Думаю, нам надо хотя бы на время вернуться к такому порядку, чтобы никто в одиночку никуда не ходил и не ездил. Сегодня я могу перетасовать график и освободиться часам к трем, если это всех устроит.

– Отлично.

– А я пока останусь здесь, – заговорил Фин, и все умолкли. – Если никто не против.

– Не против. – Брэнна опустила меч. – А сейчас можете дружно привести в порядок мою кухню. Как освободишься, – повернулась она к Фину, – найдешь меня в мастерской.

Она вышла.

Следующий день у Миры был выходной, и большую его часть она провела у матери, помогая собирать вещи для «долгого визита», как они все это называли. А поскольку сборы требовали принятия решений – что брать, что оставлять, что отдать, а что просто выбросить на помойку, – то почти весь выходной день прошел у Миры под знаком пульсирующей головной боли.

Необходимость принимать какие бы то ни было решения приводила Колин Куинн, Мире ли не знать, в состояние мятущегося беспокойства. Простое, казалось бы, решение – брать или не брать три свои любимые узамбарские фиалки, – повергло ее в рыдания.