Так что, когда мы вынырнули из лесной чащи, а впереди показался знакомый частокол, я подпрыгнула в седле от нетерпения.

— Наконец-то, — выдохнула, даже не пытаясь скрыть радости. Стас ответил мне понимающей улыбкой и только головой покачал.

Наша связь истончалась. И если раньше я могла уловить хоть какие-то эмоции, то теперь иногда чувствовала только отголоски его усталости. Вот и сейчас меня мягко коснулось это чувство с примесью чего-то еще, чего-то совсем неясного. Но мои эмоции захлестнули, не дав и шанса на раздумья. Я пришпорила свою лошадку (которую забрали от бабы Марты по пути) и помчалась к распахнутой калитке.

Споро спрыгнула с Чернички, похлопала ее по шее, благодаря за послушание и путешествие, привязала к коновязи, схватила спешившегося Стаса за руку и рванула на территорию школы.

Боже, как тут тепло. Просто рай по сравнению с тем, что творится за пределами школы. Но я лишь краем сознания отметила разницу температур, вдохнула знакомый аромат: травы, прелая листва, дым и запах сдобы. Как же я скучала.

— Может, сначала домой? — предложил Стас, притормаживая меня. — Умыться, переодеться, а потом и к Ядвиге Петровне на доклад? Или я могу сам?

— Нет, вместе пойдем, а потом уже и все остальное, — сверкнула глазами и потащила его между домов.

Нас окликали редкие ведьмочки и ведьмаки. Все же лето сдало позиции осени, и гулять уже не рвались. Да и день учебный был в самом разгаре.

Когда мы подходили к школе, послышался сигнал об окончании очередного занятия. Сердце споткнулось и устремилось вскачь. Вдруг, вдруг сейчас я его увижу! Блин, надо было послушаться Стаса и привести себя в порядок. А то выгляжу… Да как те гоблины из леса, наверное, не лучше. Грязная, потрепанная, расчесанная кое-как, пахнущая точно не французскими духами. М-да. Прям мечта любого мужика. Сейчас как зайду в школу, так все ведьмаки штабели уложатся перед моими ногами. Потому что не выдержит их тонкая душевная натура такой красоты неописуемой и ароматов вырвиглазных.

Фыркнула и даже притормозила, чтобы все же поменять свое решение и вернуться в дом. Хотя бы в тазе ополоснуться, в одежду чистую переодеться. Но Стас уже поднимался по ступенькам и его-то совершенно не волновал его внешний вид. Пришлось склонить голову и топать за ним.

Что тут началось! Уже через пару минут я пожалела, что от меня не воняет еще хуже, потому что… Потому что та толпа ведьмочек (большинство которых я и знала-то едва), которая, видимо, раньше остальных покинула один из кабинетов, увидев нас, хлынула лавиной и чуть не погребла под собой. Они так радовались, так обнимали и что-то голосили на все лады, что у меня тут же закружилась голова, и стало дурно. Благо, Стас это заметил, заверил всех, что мы сейчас дела завершим и вернемся, и как ледокол попер сквозь эту толпу, таща меня на буксире. А я улыбалась, как последняя дурочка. Нас правда ждали. Волновались и переживали. И встретили так, словно мы герои какие-то. Это оказалось неожиданно приятно.

Когда мы поднялись на второй этаж, я застыла. Замерла. Не могла издать ни звука. Сердце застучало быстро-быстро. Словно хотело вырваться, пробиться сквозь ребра.

На подоконнике, глядя в окно, выходящее во внутренний дворик, сидел Рад. В неизменно темной рубашке, подогнув одну ногу и вытянув вторую, он был совершенно здоров, как и всегда умопомрачительно притягательный и невероятно уверенный в себе.

Стас не торопился окликать своего брата, словно давал мне возможность оповестить его о нашем возвращении. А я не могла выдавить хоть слово. Улыбалась и скользила взглядом по фигуре парня. Какой же он все-таки красивый.

Сделала шаг, готовая сорваться на бег и…

— Рад! — звонкий голос Златки резанул по ушам. Рыжий вихрь выскользнул из кабинета и кинулся к Раду. А он принял девушку в распростертые объятия.

Я остановилась так резко, что едва не упала. Будто впечаталась в невидимую стену. Сердце тоже остановилось. Проследила, как губы Рада и Златки встречаются, как глаза соседки прикрываются от удовольствия, и чуть не взвыла. В груди разлился обжигающий холод. Было так больно и обидно. И непонятно, чего больше. Боли от того, что даже две недели разлуки стали для него непосильным испытанием, или от того, что я все же для него была очередной… А как заливался соловьем. Я улыбнулась, чувствуя на языке привкус горечи. Игрок. Гадкий, беспринципный игрок. Боже, как больно и обидно. И сердце рвется на части. Мерзавец. Я ведь чуть с ума не сошла, когда он без сознания валялся. И весь путь от тревоги покоя не знала! Горло колит от застрявшего в нем кома. Или крика? Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться. Даже сглотнуть не могу. Из меня словно все силы выкачали в один миг и дух вышибли. Как завороженная смотрю за тем, как Златка отрывается от Рада, как счастливо заглядывает в его глаза и улыбается. Как хочется закрыть глаза, но не могу. Она что-то говорит. Но за шумом собственной крови в ушах я не могу расслышать. Меня мутит. Златка. Она-то за что так со мной? Ведь знала. Знала и о проклятии, и о том, почему я так спешно покинула школу. Но не постеснялась воспользоваться случаем. А ведь могла всего лишь сказать, еще тогда, до того, как я влюбилась, что и сама к нему неравнодушна, и я бы не подпустила Рада к себе. И сердце бы не рассыпалось осколками.

Пошатываясь, не издавая ни звука (я на это надеялась), развернулась назад. Я и забыла, как вообще здесь оказалась и для чего. Хотелось броситься наутек, чтобы никто-никто не видел, насколько мне плохо, чтобы он не увидел меня такой: раненой, уязвленной, едва на ногах держащейся от скручивающей душу боли.

Подняла взгляд, когда уперлась лбом в кого-то. Стас. Да, он же все это время был рядом. Его брат.

— Я не могу, — не уверена, что сказала это вслух. И губы едва шевелились.

Как он мог? Неужели, не мог потерпеть и объясниться? Было бы больно, но не так. А он поступил подло. И меня предупреждали, что так будет. Я сама виновата. Сама позволила впустить в сердце эти чувства. Дура. Какая же я дура. Ненавижу!

По щекам хлынули слезы, которые только сейчас сорвались с ресниц. Но мне было уже так все равно. Ненавижу! Себя, его, Златку… Особенно себя — за дурость, и его — за подлость. Ненавижу.

Темнота медленно сгущалась, укрывая от меня и звуки, и картинки. Я ждала ее. И расслабилась, когда поняла, что она избавит меня от участи и дальше видеть все это. «Хорошо, что Стас опять рядом. Он подхватит», — последнее, о чем я подумала.

— Мила! — раздался разъяренный голос Стаса, который прорвался сквозь вязкую тьму бессознательности. И все. Тихо и спокойно.

Глава 33

«Боже, что за запах?» — мелькнула в голове мысль и уплыла от меня далеко-далеко.

Тело отчего-то ломило и болело. Так, похоже, я на полу. Неужели с кровати во сне свалилась? Тогда понятно, отчего так тело болит. Под спиной-то был не матрас на пружинном блоке, а пол на деревянной основе. И все же, что за гадость там мама варит, что такой жуткий запах вокруг? У-у-у, и голова трещит, стоит только попытаться перевернуться и глаза открыть. А почему? А вот это вопрос! Что вчера было?

Я сосредоточилась, пытаясь вспомнить. Так, не помню. Помню девчонок, кафешку, пиццу, коллу… Но, вроде бы, это и вчера, но как будто давным-давно. Может, по пути домой меня машина сбила? И я сейчас в больнице? Хотя нет, в больнице пахнет иначе. Пора знакомиться с действительностью и выспрашивать у мамы, что случилось. Ох, чую, влетит мне. Еще не знаю, за что, но точно влетит.

Медленно разлепила глаза и прищурилась. Светло. Тепло. Но мама дорогая!

— Ы-ы-ы, — хрипло вырвалось у меня, и я тут же захлопнула рот. Где я? Что за место? Бить меня не торопятся, значит, мой многозначительный вскрик никто не услышал.

Повернула голову. Печка. Выбеленная, в ней дрова трещат. Деревенский дом. Под потолком пучки висят разной степени свежести и засушенности. Ну прям как у бабули. Только… только нет бабули больше. И дом ее продан уже давно. Чуть приподняла голову и повернулась в другую сторону. Взгляд успел зацепиться только за пухлую женщину, которая стояла ко мне спиной у стола и что-то делала. А потом тяжелое одеяло начало съезжать, и я поняла, что на мне одна тонкая и совсем не моя сорочка. Ну такая, как моя бабушка носила. А под ней, под сорочкой, ни-че-го. Вот тут я не выдержала и заорала.