От этих слов мне стало больно, потому что они не были плодом моего воображения. Она сказала мне их в последний раз, когда я навещал ее, когда мы сидели на крыше «Сверкающего Урана» и смотрели на звезды, спрашивая их, почему они решили так дерьмово распорядиться нашей судьбой.

«Ты — все, что мне когда-либо будет нужно, маленький ангел. И я клянусь, что когда мы убежим из этого места, мы никогда не оглянемся назад и никогда больше не перестанем улыбаться».

Мой ответ ей был клятвой, произнесенной самым торжественным образом. Она рассчитывала на меня, а я рассчитывал на нее. И с этой мыслью я понял, что Габриэль во мне сильно ошибся. Потому что я не был никем. Не для нее. Для нее я был всем, и она тоже была всем для меня.

Он был тем, кто был один во всем мире, не имея ничего, кроме своей власти, своих денег и своих секретов. Он был тем, кто был никем. И я не собирался лежать здесь и позволять такому куску дерьма, как он, украсть эту судьбу, над которой я так чертовски тяжело работал ради нас с Эллой. Я собирался убраться отсюда, пока у меня не закончилось время.

Я потянул за запястья с воплем боли, который отозвался во всем теле, пытаясь освободиться от лиан, в которых он оставил меня в ловушке. Сначала казалось, что ничего не происходит, но чем сильнее я боролся с ними, тем больше я чувствовал, как они ослабевают.

Боль в моем теле была мучительной, но я отказывался останавливаться. Я качался, сгибался, тянул, и, наконец, лианы соскользнули, и мне удалось освободить правую руку.

Застонав от боли, я быстро прижал руку к подбородку и вытолкнул из нее целительную магию, вздохнув с облегчением, когда агония ушла из моего тела, а разум снова обострился. Мои силы были на исходе, и я проклинал свою чертову удачу, когда мне удалось оторвать остатки лиан от своего тела и с трудом подняться на ноги.

Я немного покачнулся, и мне пришлось еще немного подлечить голову, прежде чем головокружение прошло.

Я опустил взгляд на свою окровавленную одежду и лужу глубокого красного цвета, растекшуюся по земле у моих ног, и тяжело сглотнул. Габриэль Нокс — это осложнение, которое я не предусмотрел на сегодняшний вечер, но, честно говоря, я догадывался, что это произойдет, если он узнает, что именно я шантажировал его. И мне даже не было стыдно за это. Этот ублюдок даже не потрудился попросить деньги назад. Вот как мало это для него значило. Все это было ради его гребаной гордости и доказательства того, что он большой, плохой фейри. Что ж, браво, засранец, ты просто ужасающий ублюдок, и я принял свое избиение как профессионал. В любом случае, я все равно получил от него то, что мне было нужно, и с радостью заплатил бы цену в десять раз больше, чтобы спасти Эллу от сцены Старушки Сэл.

Звук приближающихся шагов заставил меня замереть на месте, и я поспешил через двор, используя немного магии, чтобы спрятаться в заглушающем пузыре, прежде чем скрыться под трибунами, где Лунное Братство обычно проводило заседания в дневное время.

Меньше всего мне хотелось столкнуться с кем-то еще сегодня вечером. Время поджимало, и у меня оставалось меньше часа, чтобы убраться отсюда, если я хочу провернуть это дело до того, как Король вызовет меня.

Райдер Драконис вышел во двор, и моя кровь застыла, когда я замер, наблюдая за ним из щели между сиденьями надо мной.

На его лице был глубокий оскал, а между пальцами крутилось чертово лезвие, которым он резал собственную плоть и позволял своей крови капать на землю у его ног. Он выглядел взбешенным. Как будто он был готов взорвать свою макушку и убить следующую несчастную душу, которая попадется ему на пути. Хотя, наверное, он всегда так выглядел.

Он заметил наваленные лианы и лужу крови, которые я оставил на земле, и остановился, чтобы посмотреть на них.

Дрожь пробежала по моей коже, когда я вспомнил обещание, которое он дал мне все эти месяцы назад, когда понял, что я работаю с Данте. Я знал, что он не дает пустых угроз, и с тех пор старался не переходить ему дорогу в одиночку. И вот теперь я здесь, трушусь под гребаными трибунами, которые он объявил территорией Братства, словно у меня было гребаное желание умереть.

Вот дерьмо.

Почему судьба сегодня сговорилась против меня?

Мое сердце прыгало и колотилось, а руки сжались в кулаки, пока я наблюдал за Райдером, и у меня чуть не случился чертов сердечный приступ, когда с его губ сорвалось фырканье веселого смеха при виде всей этой крови.

Прежде чем я успел свихнуться, он повернулся и снова зашагал прочь, не замечая меня и наконец-то предлагая мне немного той гребаной удачи, которой я отчаянно жаждал всю ночь.

Я подождал, пока он скроется из виду, затем выскочил из своего укрытия и побежал прямо в Альтаир Холл. Я ни за что не хотел рисковать, следуя по пути, проложенному Райдером, так что мне придется срезать путь через здание и бежать длинным путем к Мертвому Сараю, где ждал мой фальшивый труп, и поторопиться, блядь, со своим планом.

Я мчался по коридорам в темноте и чуть не выпрыгнул из своей чертовой кожи, когда до меня донесся звук голосов.

— Сегодня вечером я собираюсь допросить каждого члена Карты о «Magicae Mortuorum», — произнес глубокий и ужасающий мужской голос, и я с замиранием сердца остановился перед поворотом за угол. Не то чтобы я мог узнать голос Короля из-за постоянно меняющихся заклинаний сокрытия, которые он использовал, но я просто знал, что это он, по дрожи чистого ужаса, которая охватывала меня всякий раз, когда он говорил.

— Да, Карточный Мастер, — промурлыкала Найтшейд. — Я начинаю верить, что среди нас есть предатель.

— Сегодня они узнают, что бывает с теми, кто пытается отвернуться от Карты, — прорычал он. — И когда все остальные увидят, что случается с предателями, я сомневаюсь, что нам когда-нибудь придется беспокоиться о том, чтобы снова найти такого в наших рядах.

Я повернулся, чтобы бежать в противоположном направлении так быстро, как только мог, но следующие слова, сорвавшиеся с его губ, привели меня в замешательство, все мое тело превратилось в лед, а глаза расширились от ужаса.

— Гарет? Почему ты прячешься в тени? Разве ты не знаешь, что невежливо заставлять своего Короля ждать? 

Я завыла на луну заунывным криком, который ничем не облегчил боль в моем сердце, пока я бежала через виноградники со своей стаей.

Я знала, что Данте и остальные мне не верят, но я была уверена, что во всем этом виновата я. Я должна была быть быстрее, должна была держаться ближе к Роари, когда мы были на крыше, чтобы его магия могла защитить меня от воздушного потока, который послал меня вниз в бассейн. Черт, по меньшей мере, я должна была принять удар на себя. Он бы сбежал, если бы не пришел мне на помощь, я была уверена в этом до мозга костей.

Найты не попадались. Никогда. Даже если это было одно из самых дерзких ограблений, которое они когда-либо пытались провернуть против одного из самых могущественных фейри во всем королевстве. Это не должно было иметь значения, потому что они были лучшими. В их команде было только одно слабое звено, и это была неопытная волчица, которая была слишком велика для своих чертовых сапог и была на голову ниже их.

Я проплакала всю ночь, а утром пыталась убедить Данте отпустить меня и сдаться, признаться, что это я проникла в поместье, и попытаться взять на себя ответственность, чтобы они выпустили Роари. Но он, конечно, набросился на меня, как Альфа, даже использовал чертовски командный тон, чего он не делал со мной с самого детства. Я испытала отчаянное желание разорвать ему глотку за это действие, превратиться в своего серебряного Волка и бросить ему вызов, чтобы заставить склониться передо мной.

Но я сдержалась. В основном потому, что я знала, что он прав. Сдавшись, я не помогу Роари, а только ввергну в дерьмо и себя. И даже если бы я чувствовала, что заслуживаю любого наказания, какое бы закон ни пожелал мне назначить, я не могла так поступить с моей стаей, с моей семьей, с тетей Бьянкой, которая приютила меня и спасла от мучений жизни с отцом-предателем и ни разу не усомнилась в моей верности.