Кивнула, понимая, что толку в уговорах нет никакого. Абсолон древний демон и не мне ему указывать, что делать.

— Крови много надо? Надеюсь, это не навредить сыну? — тут же встревожилась.

— Нет, — Абсолон и так в последнее время был немногословен, а сейчас так и вовсе будто старался говорить односложно. — Один небольшой глоток.

Я не стала спрашивать его, откуда он это знает. Глянула на безмятежного Адриана, который посасывал теплое молоко и сверкал задорно и внимательно глазами. Улыбнулась. Внутри растеклась безграничная нежность.

— Хорошо… я… мне, — запнулась. Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-то ранил моего сына до крови.

Абсолон, тут же понял, все мои метания. Оказавшись рядом, он склонился над нами.

— Он ничего не почувствует, — сказал он, заглядывая мне в глаза.

— А разве не надо, — я моргнула, едва сдерживая слезы. — Ну, не знаю, ритуал какой-нибудь провести? Пентаграмму там начертить? Ничего не надо?

— Эволет, — Абсолон склонился и коротко мазнул губами по моей щеке, по которой всё-таки катились слёзы. — Ничего не надо.

— Тогда, — шмыгнула, ладонью на мгновение прикрывая глаза и выравнивая сбившееся дыхание. Сердце в груди колотилось, а к горлу подступала тошнота от волнения и бессилия. — Делай, что должен.

Адриан всё это время смотрел на меня внимательно, даже не пытаясь плакать, хотя я ощущала, как энергия толчками расходиться от меня во все стороны. После родов я стала весьма чувствительна ко всему этому.

Стоило моим словам сорваться с губ, как тьма вокруг буквально вскипела. Большая часть свечей погасла, оставляя нас в полумраке. Абсолон заговорил. Я не понимала его совершенно.

Некоторые слова, срывающиеся с черных губ демона, напоминали тяжелые камни. А другие же слышались легкими перышками, такими же нежными и невесомыми.

Реальность будто запульсировала. Я видела перед собой только пару красных глаза, которые затягивали меня куда-то, лишая воли и почти что сознания. И только тяжесть на руках не давала мне полностью отключиться.

В какой-то момент Абсолон наклонился, поднимая крохотную ручку сына и осторожно, широко лизнув перед этим языком беззащитное запястье, погрузил длинные и тонкие клыки в мягкую плоть.

Внутри меня всё дрогнуло. Пусть он и говорил, что больно не будет, но сердце всё равно сделало кульбит. Мне захотелось оттолкнуть немедленно Абсолона. А после самой убедиться, что с Адрианом всё хорошо.

Стоило демону отпрянуть, как реальность встала на место. Даже потухшие свечи вновь вспыхнули, а тьма отступила, как обычно затаившись по углам.

Я сразу же проверила ручку сына, но с удивлением ничего на него не обнаружила, словно и не было никакого укуса. Адриан, воспользовавшись тем, что я склонилась слишком низко, тут же поймал этой самой рукой прядь моих волос и, засмеявшись, дернул, приводя меня в себя.

Подняла глаза на демона, с удивлением замечая, как тот стоит на месте, закрыв глаза, и словно в трансе чуть покачивается. Переглянулась с Аланом, но муж только пожал плечами, разводя руки в стороны, показывая тем самым, что знает не больше меня.

Когда Абсолон открыл глаза, то я даже на мгновение задержала дыхание. Слишком странным был взгляд, непривычным. Слишком много в нём было… человеческого, что ли.

— Ну, как? — спросила, понимая, что, скорее всего, демон скоро покинет нашу жизнь. Возможно, даже навсегда. И удерживать его я не имею никакого морального права. Внутренне посмеялась. Если бы кто-то еще совсем недавно сказал мне, что я буду жалеть о расставании с демоном, то я точно посмеялась бы в лицо.

— Я вижу пусть, который приведет меня к тому, кого я хочу видеть, — ответил Абсолон.

Стоило ему это сказать, как свечи вспыхнули сильнее, на секунду ослепляя нас своей яркостью, а после огонь опал, почти потухая. Тьма по углам закипела. И слышался мне оттуда шепот, от которого даже у меня мороз по коже пробежал. Вроде как привыкла уже.

— Когда уходишь? — спросила, прикусив нижнюю губу, стараясь смотреть только на демона и мужа. Такая тьма даже мне, уже привыкшей к ней за все это время, внушала какой-то подсознательный страх и трепет.

— Прямо сейчас.

Сердце подпрыгнула до самого горла, которое тут же сжало спазмом. Нет, плакать нельзя. Я ведь уже об этом и так знала. Абсолон не поймёт. Нужно просто его отпустить, и всё. Тем более он ведь вполне может и вернуться. Конечно, ждать я не буду, чтобы не тешить себя надеждой, но в глубине души всё-таки буду ждать. И никто об этом не должен узнать.

Алан просто молчал. Я понимала, что они с Абсолоном давно уже всё обсудили. Не зря ведь демон в последнее время, а вернее уже больше года, внутри меня совсем не появлялся, постоянно находясь с Аланом. Вероятно, они попрощаться успели.

— Что для этого нужно?

— Ничего.

Абсолон махнул рукой, и в том месте, где была входная дверь, тьма разошлась в стороны. Казалось, что в нашей комнате не пойми откуда появился вход в черную пещеру, края которой горят темным пламенем.

Абсолон сделал шаг, а я едва не задохнулась от нахлынувшего на меня отчаяния. Не вернется! Он никогда не вернется!

Закрыв глаза, взмолилась, хватаясь рефлекторно за небольшой кулон, в котором хранила крошечный клочок волос нашего сына.

«Тьма Всеблагая, помоги, прошу, умоляю!»

Что-то дернуло меня за шею, а кулон из руки словно исчез. Распахнула глаза, тут же замечая, как кулон покрывается чернотой, а после прямо по воздуху летит в сторону Абсолона.

Я не видела, что сейчас творилось позади меня, но ощущала, что там находиться нечто столь могущественно, что мне даже дышать сложно. Абсолон, видимо, тоже это ощутил, так как остановился, повернувшись в мою сторону, и застыл.

Кулон между тем, преодолев то небольшое расстояние, что разделяло нас, повис на шее демона. Так, словно всегда там был.

— Это, — я облизнула пересохшие губы, притягивая при этом сына ближе. — Позволить тебе найти путь назад.

Абсолон моргнул, а через секунду я ощутила, как он целует меня. Поцелуй короткий, слишком болезненный и до странного чувственный быстро прекратился. Демон тут же подошёл к Алану и встал напротив него. Мой муж поднялся, посмотрел демону в глаза и поджал губы. Огорчен.

— Возвращайся.

Абсолон кивнул и поспешил в сторону чернеющего входа в неизвестность. Стоило ему войти внутрь, как вход схлопнулся, полностью исчезая, будто и не было ничего.

Свечи еще немного почудили, а потом успокоились. Тьма замолчала, затихая. На улице прогремел гром. В этом мире слишком часто идут дожди.

Прикусив губу, подняла руку и, больше себя не сдерживая, заплакала. Адриан тоже захныкал. В ту ночь Алану пришлось долго нас успокаивать. Уснули мы только под утро, попросту устав.

Свинцовое небо угрожающе нависало над головами. Казалось, ещё немного и небосвод попросту рухнет вниз. На нём не было ни туч, ни просветов — просто серое, тяжёлое полотно, которое никогда не менялось. В старых легендах рассказывали, что когда-то небо было переменчивым. Чаше всего писали, что оно было голубым.

Люций с трудом представлял себе такое небо. Для него именно вот такой серый цвет был привычным. А вот если небо сменит цвет, то это будет… ненормально, что ли, непривычно.

Устало подняв руку, он вытер со лба кровь, смешанную с потом. Облизал губы, кривясь от омерзительного вкуса. Сколько бы он не пробовал кровь, но ему всегда казалось, что более мерзкого вкуса придумать нельзя. Может быть, потому что, сколько себя помнил, Люций всегда, с самого детства видел, как лилась эта самая кровь, словно вода в чёрных реках.

Этот мир давно стал таким. По легендам, когда-то давно всё здесь было совсем не так. Честно говоря, Люций мало верил во все эти сказки. Может быть, где-то глубоко внутри, очень глубоко. Ну, кто поверит в то, что небо может иметь голубой цвет? Или в то, что реки на поверхности не чёрные, а вода в них вполне себе прозрачная?