— Да вышел к нам три дня назад один подполковник, от его полка всего полторы сотни человек осталось, так он решил мой отряд к себе присоединить.

— И что?

— Да буквально на следующий день, простейшая операция по пересечению дороги заканчивается полным уничтожением нашей бронетехники. Вместо того, что бы провести предварительную разведку, этот подполковник с ходу решает пересечь дорогу и в итоге мы получаем удар по флангам немецкими танками и самоходками.

— А дальше?

— Я увела остатки группы, иначе этот горе командир угробил бы остатки нашего отряда. Сейчас я его восстановила, этого урока мне достаточно, так что теперь я ни при каких условиях не передам командование над отрядом кому либо. Повторяю ещё раз, вы можете либо присоединиться к нам, влившись в мой отряд, у меня как раз нет политработников, так что вы можете занять эту должность, либо мы дадим вам продукты и боеприпасы, и вы двинетесь дальше.

— Скажите, сержант, а каковы ваши ближайшие планы?

— Прежде всего вернуть отряду боеспособность. Мы снова добыли себе бронетехнику, захватив её сегодня ночью на немецком пункте сбора трофейной техники, так что сейчас разобьём её на подразделения, и экипажи приступят к её изучению, а затем начнём наносить удары по складам и частям противника. Так мы нанесём ему гораздо больший ущерб, так как мы будем наносить свои удары там и тогда, когда это будет выгодно нам. Сейчас, создав в немецком тылу хаос, вынудив противника отвлечь на нас большие силы, мы лучше всего поможем нашим войскам. Так как, товарищ старший батальонный комиссар, вы со мной или двинетесь дальше?

Гусаров ненадолго задумался после того, как всё услышал. С одной стороны его не прельщало идти под командования не только простого сержанта, а еще и девушки, а с другой, он был не уверен, что смог бы сам сделать всё то, что сделала она. Тут ведь нужны не только организационные способности, но и тактические, что бы так успешно сражаться с противником. А с другой стороны, двигаться дальше своей небольшой группой, при этом шарахаясь от каждой тени и думая, где достать продовольствие. Нечаева конечно им немного продуктов с собой даст, но на 2–3 дня, а что делать дальше? Судя по всему им не меньше недели выбираться к своим и это в лучшем случае, а затем скорее всего голодать. Похоже у него действительно нет другого выхода, как только присоединится к её отряду. Хотя в этом есть и положительные моменты, они вольются в большой отряд, а кроме того, и это пожалуй самое важное, в отряд, который не шарахается от противника, а успешно его бьёт. Кроме того и вольётся он в отряд не простым бойцом, а заместителем командира по политической части, так что пожалуй надо принимать предложение Нечаевой, это похоже наилучший для него выход.

— Хорошо, я согласен. — Решился Гусаров, о чем он потом ни разу не пожалел, даже когда настал его последний бой, он ни о чем не жалел.

Вернувшись к своим людям, Гусаров сказал: — Мы вливаемся в отряд сержанта Нечаевой.

Было видно, что основная часть бойцов его отряда открыто рада такому решению. Наличие большого количества бронетехники, причём новейшей, опрятный и сытый вид бойцов внушали надежду, что они попали в отряд с хорошим командованием.

— Николай Петрович, — Обратился к Гусарову политрук Ищенко, он был политруком одной из рот полка Гусарова. — Как это так? Почему МЫ вливаемся в отряд простого сержанта? Она — сержант, а вы старший батальонный комиссар, у вас самое высокое звание тут, как впрочем и должность, как же так? Почему?

— Игорь, я понимаю, конечно, на первый взгляд это полный абсурд, но я поговорил с этим сержантом. Она действительно по праву занимает должность командира этого отряда, более того, именно она его и создала.

— Но по уставу она должна пойти под командование старшего по званию и должности, а не наоборот.

— Да, так и есть, и она уже один раз отдала свой отряд под командование старшего командира.

— И что?

— Он на следующий день умудрился угробить её отряд, они потеряли всю свою бронетехнику и половину личного состава.

— Да? Но у них сейчас не меньше батальона танков! Она врёт и не краснеет!

— Их они добыли себе сегодня ночью.

— Как? Николай Петрович, как вы себе это представляете, достать во вражеском тылу три — четыре десятка танков, причем более половины из них новейшие модели. Тут что, магазин по продаже бронетехники или армейские склады?

— Понимаю твой скепсис, я сначала тоже удивился, эта сержант сегодня ночью напала на немецкий пункт сбора трофейной техники, там она и достала эти танки.

— Но всё равно, почему мы идём под её командование? Это она должна пойти в ваше подчинение.

— У нас был выбор, или влиться в её отряд или идти своей дорогой. Я вначале тоже думал, что это она пойдёт под моё подчинение, но после того, как в аналогичной ситуации она потеряла все танки и половину личного состава, то теперь она не отдаст командование над своим отрядом никому.

— Но субординация? Ей за это трибунал грозит!

— Я ей сказал тоже самое.

— И что?

— Она ответила — До трибунала ещё дожить надо, а мои бойцы выполнят любой мой приказ.

— И всё равно я не согласен с этим.

— И тем не менее командование отрядом она не отдаст, позволит только присоединится к себе, вернее влиться в её отряд. Исходя из этого, я и принял такое решение. Здесь мы принесём больше пользы, чем пытаясь выйти к своим.

— И кем мы у неё будем?

— Я комиссар отряда, ты станешь комиссаром в одной из рот.

Ищенко всё равно остался недоволен этим разговором, ему просто было неприятно, что они попали под командование простого сержанта, да ещё и бабы. Он вообще был, как говорится — первый парень на деревне, высокий, светлый, бабник и балагур, ему и с бойцами было легко говорить, а баб он довольно легко уламывал на близость, вот и тут он решил охмурить эту сержантшу. Он успел её разглядеть, к слову говоря, она была как раз в его вкусе, даже сквозь немного мешковатый комбинезон выделялись её прелести, да и лицо было очень и очень миленьким, так что он с большим удовольствием повалял бы её на сеновале. Решив не откладывать дело в долгий ящик, он, увидев, что Нечаева осталась одна, решительно двинулся к ней. Подойдя, он одной рукой крепко ухватил её за задницу, а другой за плечи и попробовал поцеловать, решив взять эту крепость с наскоку, решительным штурмом, но жестоко просчитался. С совсем небольшим опозданием, твёрдое колено сержанта врезалось ему между ног, заставив разжать руки, и согнутся в приступе сильной боли. А Нечаева, внезапно выхватив из сапога остро наточенную финку, и схватив его одной рукой за голову, другой прижала её к его горлу. Из мгновенно появившегося небольшого пореза на горле потекла кровь, а Нечаева тихо, но страшно зашипела — Ещё раз, ты, кобель похотливый попробуешь ко мне пристать, то я отчекрыжу твоё вонючее хозяйство, засуну его тебе в пасть и затем сожрать заставлю. Ты, козёл вонючий, меня ПОНЯЛ?!

— П-п-понял. — Только и смог выдавить из себя Ищенко. Он привык, что в таких случаях женщина если и трепыхалась, то быстро сдавалась, а вот так было в первый раз.

— Тогда пшёл вон ублюдок и не попадайся больше мне на глаза.

— Что тут происходит? — Внезапно раздался голос нового действующего лица, вернее пожалуй старого, так как это вернулся старший батальонный комиссар Гусаров.

— Да вот товарищ Гусаров, плохо вы воспитываете своих людей, у вашего подчиненного судя по его поступку повышенный уровень спермотокзикоза, пришлось ему мозги на место вправлять, а если до него с первого раза не дойдёт, то тогда скоро в мире станет одним кастратом больше.

К этому моменту я уже отпустил этого недоумка и спрятал финку обратно в сапог, а Гусаров ТАК взглянул на своего подчиненного, что тот испуганно сжался.

— Я с тобой потом поговорю, а сейчас исчезни!

Ищенко скособочено поковылял прочь, а Гусаров спросил у меня: Я собственно чего вернулся, у вас уже есть какой план по нашим действиям на ближайшее время или нет?