Отдачей меня чуть не развернуло, стволы уставились в небо, грохнуло так, что утраченный было слух вернулся ко мне в полном объеме, а ракшаса упала. И не просто упала, а ее еще и покатило по мокрой траве, в результате чего она оказалась в неприличной для ее статуса в пантеоне демонов позе, именуемой у южных народов в их трактатах о телесной любви «позой крадущейся мантикоры[165]». Обернувшись ко мне, не меняя позы, она издала какой-то хриплый рев, и я едва сдержался, чтобы не выстрелить. В створ портала она пока не попадала. И тогда я побежал тоже, стараясь достичь ближайшего ко мне угла особняка до того, как ракшаса успеет что-то предпринять. Иначе мне хана. Твердая уверенность в этом вдруг в виде оформленного и подписанного приговора забрезжила у меня в сознании. Если не успею, то все.

И я не успевал. Спина ракшасы странно выгнулась, противоестественным движением, словно кинопленку промотали в обратном порядке, никак не вяжущимся с ее человеческой анатомией, она поднялась на ноги. Облако черного пламени вылетело у нее из пасти, а откуда-то сверху к ней потянулась черная воронка чистого Зла, чудовищного в своей невероятной силе. Черная богиня Кали делилась силой со своим слугой. Ракшаса раскинула руки в стороны, готовая принять смерч Зла в себя, и в этот момент, как зонтик, над ней раскрылся самый обычный колдовской щит. Тот самый, что на несколько секунд способен удержать что угодно – от пуль до Зла. И этих самых нескольких секунд мне хватило, для того чтобы остановиться, я просто врезался в стену дома, на бегу поворачивая ствол штуцера в цель. И едва он оказался направлен в грудь ракшасы, я нажал на второй крючок.

Шестисотый калибр, придуманный для слонов в мире, откуда мы сюда попали, не подвел. Удар отбросил ракшасу прямо в мерцающее зеркало портала. Даже пятки ее оторвались от земли, а готовый вырваться крик так и остался в глотке. Портал вспыхнул ослепительным светом, когда полубожественная сущность влетела в него. Он превратился на миг в какой-то суматошный вихрь света и искр, затем в зеркальный шар, то появлявшийся, то исчезавший, и до моего сознания донесся чей-то крик: «Ложись!» Что я и сделал, так что остального не видел. А ракшаса просто исчезла. Так же недраматически, как и появилась, без звука и треска – она просто исчезла из нашего двора вместе с порталом, которого будто и не было. И разрази меня гром, если она не исчезла из нашего плана бытия: я почувствовал это всем своим существом – словно что-то давить на сердце перестало. Интересно, к кому ее закинуло?

ГЛАВА 17,

в которой друзья отправляются в конный поход – и, как всегда, не без происшествий

– Ты уверена, что здесь безопасно? – уже в третий раз спросил Орри у Маши. – А если она снова припрется, чего делать будем?

Буйство провалившейся к нам ракшасы произвело на него неизгладимое впечатление. Несмотря на то что Маша ему дважды подробно рассказала о гаснущих порталах и даже рисовала на песке схему, почему ракшаса не могла остаться в нашем плане, гном упорно ей не верил и был не в силах выпустить из рук свой громобойный штуцер, который сегодня оказался очень к месту, чтобы спасти наши головы от совершенно безобразного их отрывания, или какие там у ракшасы были творческие планы на наш счет. Хотя, с моей точки зрения, Орри-пулеметчик был куда полезней отряду, чем «штуцероносец».

– Не припрется. И в любом случае я сторожей наставила. Никто сюда тихо не придет, разве что сам Пантелей.

– А если Пантелей?

– А если Пантелей, то он нам и нужен. Разберемся, – устало пробормотал я, перевернулся сбоку на спину и хлебнул армирского коньячку из серебряной фляжки.

Коньячок оказался здесь не менее кстати, чем упомянутый штуцер. Срочно требовалось снимать последствия стресса. Травмы же подлечились из моих запасов целебных бальзамчиков, воткнувшуюся в руку щепку выдернула Лари, после чего запечатала рану каким-то заклинанием, хранившимся у нее в браслете. А вот последствия моральных травм лечились отличным коньяком, отдающим божественным виноградом со склонов Прибрежного хребта. Хорошо! К фляжке и Лари уже приложилась, и Маша. А гномы достали флягу с водкой и, помянув Бороду Прародителя, залили в себя по паре стопок, закусив чесночными сухариками.

Коней обнаружили прямо за воротами усадьбы, через которые мы вышли осмотреть окрестности. Большая конюшня, в которой было больше двух десятков лошадей и мулов, обслуживалась троими рабами-конюхами в колдовских ошейниках,[166] которые Маша чуть ли не щелчком пальцев с них сняла, к их великому удивлению. Да и моему тоже, потому что рабские ошейники снимаются лишь хозяином.

– Валер научил, – усмехнулась Маша, ответив на мой немой вопрос. – Он ведь рабом был до шестнадцати лет, пока Силу чувствовать не начал. И первое, что придумал, – заклинание «как сломать ошейник». И всех потом ему научил, кто желает. А своих учеников обязательно.

Рабами оказались трое друэгаров, и за подаренную им свободу, в которую они поначалу долго не верили, бывшие рабы взялись караулить ночью, выбрать лучших коней, нарисовать карту и даже пожарить мясо – половина свиной туши обнаружилась на леднике в подвале особняка. И теперь со двора тянуло божественным ароматом жареной свинины: друэгары жарили здоровые ломти мяса прямо на костре во дворе. Почему не на кухне – я, признаться, так и не понял.

Сами мы обосновались в столовой, все вместе, сдвинув длинный стол к дальней стене, решив спать сегодня по-бивачному – на полу. Разбредаться по спальням не хотелось: мало ли что случится, да и спальни здесь вампирские, после этих мертвых тварей в них и заходить противно, не то что на кровати лежать.

Что можно сказать? За портал мы прорвались. Идея сдать вампиров местным охотникам оказалась для нас удачной. Потери были только у них, тела троих нордлингов мы сожгли, побрызгав друидским очищающим зельем. У нордлингов только такое погребение в обычае, так что сделали все правильно. Орри даже на их языке прощальную вису прочел – обращение к Вотану и Тору, которым положено сопровождать погибших воинов на костер.

Теперь мы сидели за столом, готовились к продолжению пути, сравнивали нарисованную друэгарами карту с той, что имелась у нас. Выходило по ней, что мы находимся в местности, называемой Нечистыми логами, что нас не слишком радовало. Это пакостное местечко состояло из холмов и густого леса, разбитого на куски маленькими Дурными болотцами. Как образовалось такое уникальное явление – никто не знает. Дурные болота всегда большие, а тут и по версте в поперечнике не встретишь, в распадках меж холмов устроились. К тому же их много, попадаются они часто, и нечисти производят и приманивают изрядно.

Кстати, никто так до конца и не понял, что это за Дурные болота такие. И почему зачастую из разных болот разная нечисть лезет? И даже непонятно откуда она берется. Слышал я теорию, и мне она внушает большое доверие, что в болотах этих порталы из нижних планов, причем в разных болотах из разных, вот из них обитатели этих самых планов и выползают.

Со слов друэгаров выходило, что сама дорога безопасна, по крайней мере частично, однако ночевать и на ней не рекомендуется. Все, кто здесь ездил, всегда выезжали с раннего утра – и никогда в это время. А затем останавливались в убежище в холмах, но что за убежище и где именно – они не знали, потому что никогда не покидали этой усадьбы.

Поэтому мы и остались тут. Что такое ночевка вблизи Дурного болота, знают даже дети – попытка скормить самого себя какой-нибудь чрезвычайно мерзкой твари. Поэтому решили ничего не изобретать, а поступить как все – выехать завтра с утра пораньше.

В общем, решили провести время с пользой. Я разобрал свою «вампирку», к которой осталось совсем не густо спецпатронов, все больше с картечью, почистил, потом заново собрал. Затем тщательно осмотрел свою драгунскую СВТ-К. Черт его знает, что нас ждет по дороге, так что вооружусь на все случаи жизни.

вернуться

165

Мантикора – хищник из семейства кошачьих, обладает хвостом-палицей, усыпанным острыми зубьями.

вернуться

166

Рабский ошейник – хитрый и сложный магический амулет. Изначально он был придуман магами племени арригалов – кочевников, живущих исключительно торговлей рабами. Он привязан чаше всего к маленькому жезлу, с помощью которого управляли рабом. Он может причинить боль, им можно вызвать раба, находящегося далеко, этот жезл даже не дает возможности рабу убежать. Если активировать его «охранный режим», то бронзовый ошейник задушит раба, когда он подойдет к жезлу слишком близко, равно как и слишком от него удалится. Таким образом, раб может находиться лишь на отмеренном хозяином расстоянии от жезла, даже если последний просто бросить на стол или воткнуть в землю. Чужой же раб, носящий ошейник, умрет при попытке прикоснуться не к «своему» жезлу – неважно, рукой или каким-то предметом, – что предотвращает возможность оказания рабами помощи друг другу.