Говоря, он прошел в кабинет, оставив дверь открытой, чтобы услышать приближающиеся шаги.

— Вот здесь, прямо за столом, — торопливо произнес он. — Он сидел, когда в него угодила пуля. Крови не должно было вытечь много.

— На бумагах, найденных на столе, кровь отсутствовала, — напомнил Харботтл. — На столе я тоже не вижу никаких следов.

— Младший Хасуэлл и Карсторн показали, что стол был завален бумагами. Не сомневаюсь, что те, на которые попала кровь, аккуратно удалили. Мы попросим клерка Уорренби просмотреть бумаги, какие я забрал, пусть скажет, все ли на месте. А вы проверьте оконные шторы, подоконники и рамы. Сам я займусь ковром.

Ковер был турецкий, плотный, красный, с сине-зеленым рисунком. Опустившись на четвереньки, Хемингуэй промолвил:

— Свежая кровь была бы не видна, он мог не заметить. Мне хватило бы пары пятнышек…

— На шторах ничего, — доложил инспектор. — Но они отодвинуты далеко, на них не попало бы. — Он тоже встал на колени и пригляделся к половицам. — Другое дело — пол…

— Убийца наверняка проверил пол и, найдя кровь, тщательно стер ее. Прежде чем тащить Уорренби, он обмотал ему чем-то голову. Идите сюда! Что вы думаете об этом?

Инспектор подскочил, схватил протянутую ему лупу, упал на колени и уставился на два маленьких темных пятна на ковре, выделявшихся на красном фоне.

— Возможно… — пробормотал он.

— Режьте! — приказал Хемингуэй. — Нам повезло, что ковер ворсистый. Верните мне лупу.

С ее помощью он обнаружил еще одно пятно — более тусклое, зато крупнее, похожее не на каплю, а на след от крови.

— Полагаю, это подтверждает мою версию, Хорас, — радостно сказал он.

— Если это пятна крови, — поправил его осторожный помощник, отправляя срезанные ворсинки в поданный Хемингуэем спичечный коробок.

— Задача доктора Ротерторпа. Но, по-моему, это все-таки кровь. — Он посмотрел на стол. — А говорили про авторучку, оставленную без колпачка! Мне надо было внимательнее слушать рассказ Карсторна про то, как он ее нашел! Пойдемте! Слышу шаги блондинки, идущей по мою душу!

Двое детективов, направившись по проулку к дороге на Триндейл, увидели впереди Фокс-коттедж, рядом с воротами которого собрались возбужденные люди. На первый взгляд напрашивался вывод, что ответственность за возбуждение лежит на своре пекинесов в полном составе, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что присутствуют только пять Ультим, из них четверо, ограниченные поводками, путались вокруг хозяйских ног, и только один, в котором Хемингуэй признал патриарха Улисса, обходился без поводка. Рядом находилась машина Хасуэлла-младшего, водитель и миссис Миджхолм стояли перед калиткой, на верхнюю планку которой опирались изнутри мисс Паттердейл в комбинезоне и садовых рукавицах и ее племянница, в розовом льняном платье и огромной шляпе от солнца. Вся четверка увлеченно дискутировала, причем сильнее всего впечатляло поведение мисс Паттердейл. Детективов никто не замечал, пока к ним не бросился с угрожающим лаем бдительный Улисс.

— Что за недоверие, старина? Так ты приветствуешь друзей? — улыбнулся Хемингуэй, наклонившись и дружески поглаживая песика.

От этой фамильярности Улисс возмущенно вытаращил свои глазенки, зарычал, но, не отличаясь излишней горячностью, прежде чем перейти к крайним мерам, обнюхал руку старшего инспектора и смекнул, что перед ним если не друг, то знакомый, с кем надлежит раскланиваться. Перестав свирепо топорщить гриву, он милостиво махнул хвостом и чихнул.

— Ну, разве не умница? — умилилась миссис Миджхолм. — Видите, он вас узнал!

Ее голос был заглушен пронзительными призывами остальных четырех Ультим к своему прародителю не доверять полиции. Но Улисс, смерив мелюзгу презрительным взглядом, предъявил еще одно доказательство мудрости: принял позу, намекая старшему инспектору почесать ему спину. Хемингуэй покорился, а мисс Миджхолм размотала завязанные остальной четверкой узлы и призвала всех к спокойствию.

— Так и знала, что вы здесь, — обратилась она к Хемингуэю. — Увидела за углом полицейскую машину и сообразила, что вы обследуете место преступления. Хорошо, что вы мне попались!

— Не несите вздор, Флора! — язвительно одернула ее мисс Паттердейл. — Не думаете же вы, что старшему инспектору захочется выслушивать ваши дурацкие версии? Лучше ступайте домой, новорожденные нуждаются в заботе. Фильд — спаниелиха моего отца заживо зарыла своих первых щенков. Тут нужен глаз да глаз!

— Уллапула — мое сокровище! — воскликнула миссис Миджхолм. — Она — лучшая из матерей. А щенята — красавчики! Боюсь сглазить, но у меня ощущение, что кто-нибудь из них вырастет таким же медалистом, как Улисс.

— Я придумал славную кличку, — промолвил Чарлз. — Как вам понравится Узьяк?

Миссис Миджхолм она не понравилась.

— Кличка недурна, — промолвил старший инспектор скептическим тоном. — Однако можно найти и получше. Вчера целый час не смыкал глаз, никак не мог вспомнить… Наткнулся на одну такую в детстве в книге — вас тогда, боюсь, еще на свете не было, сэр. Вспомнил: Умслопогас!

— Скажете тоже! — возмутился Чарлз. — Кто же не читал Райдера Хаггарда! Черт, почему имя Зулуса не пришло в голову мне самому? Лучше не найти!

Миссис Миджхолм, хотя и признательная старшему инспектору за то, что он уделил время ее Ультимам, кличку все же не одобрила. Заявила, что обдумала бы его предложение, если бы разводила черных пекинесов, и уже собиралась объяснить присутствующим, почему не разводит эту породу, но мисс Паттердей положила беседе конец, презрительно усмехнувшись:

— Назовите одну из собак Уллалумой, вот и все! Вряд ли старший инспектор готов тратить время на безумные клички для ваших собак, Флора. Вернусь-ка я к прополке! — Кивнув Хемингуэю, она направилась к своей корзине и вилам.

Миссис Миджхолм оправилась от смущения, хохотнула и сказала:

— Старушка Мириам верна себе! Я всегда говорю: Абби, у твоей тетушки тот еще характер! Ясное дело, я хотела побеседовать с вами, старший инспектор, не об Ультимах. Надеялась поймать вас с утра, но не получилось. Вам передали мои слова?

Вопрос, заданный подозрительным тоном, предназначался не только Хемингуэю, но и Харботтлу, который и ответил с непроницаемым видом.

— Вы считаете, что я лезу не в свое дело, — произнесла миссис Миджхолм после его уверений, — но думаю, что любой обитатель Торндена обязан знать о своих жителях больше, чем пришлый человек. Вы меня понимаете?

— Сказав «а», приходится сказать и «б», — встрял Чарлз, явно продолжая прерванный спор. — Старый Драйбек тоже родился и вырос здесь, так почему вас старший инспектор должен слушать, а его нет?

— Потому что это нелепо! — воскликнула она. — Разве можно принимать его в расчет? И потом, я сейчас о другом. Я выгуливала своих ангелочков на выгоне, старший инспектор, и столкнулась с ужасным стариком Бигглсвейдом. Он выложил мне все, что думает о случившемся в субботу. Вряд ли молодой Дитчлинг как-то в этом замешан, потому что любой, кто знаком с его семьей, сразу вам скажет, что все они вне подозрений. Честно говоря, сначала я решила, будто он врет.

— «Он в каждом слове лгал, — процитировал с ухмылкой Чарлз. — Уродец престарелый с хитрым взором…» Не помню, как там дальше, но будто про него сказано! Он тоже подстерегает странников и вываливает на них свое вранье. «Яд желчи изливал, и видел, как меня схоронит вскоре…» Нет, никак не вспомню! Но — вылитый Бигглсвейд!

— Что за околесица? — поморщилась Абби.

— Околесица? Я цитирую «Чайлд Роланд дошел до Черной Башни» Браунинга!

— Вот оно что! «Осталась от него лишь горсть монет», — вспомнила Абби, демонстрируя эрудицию.

— Совершенно верно! — подхватил Чарлз, весело глядя на нее.

— Не знаю насчет Браунинга, — раздраженно сказала миссис Миджхолм, — но, говорю вам, сначала я приняла болтовню Бигглсвейда за выдумку. А потом меня осенило!

Она сделала театральную паузу. Видя ее вызывающий взгляд, Хемингуэй спросил, изображая интерес: