— Да, он выписал мне успокоительное.

— А не средство на случай приема опасных наркотиков?

Синтия вздрогнула:

— Нет!

— Вы уверены, мисс? Может, доктор Уэструтер интересовался, как давно вы…

— Нет, нет! Клянусь, ничего такого! Просто осмотрел меня, как всегда делают врачи, сказал, что я слишком впечатлительная, и пообещал выписать лекарство, которое улучшит мое самочувствие. Мама объяснила, что мы поедем в какое-то известное ему замечательное место, где я смогу ездить верхом и готовиться к сезону. Он ни слова не сказал об этом! Поверьте, ни словечка!

— Мисс, не надо лишних волнений. Принимайте прописанное врачом лекарство, и вскоре у вас пройдет тяга к этому мерзкому наркотику. Не знаю, говорил ли вам это Сэтон-Кэрью. Если нет, послушайте меня. Хранение такого наркотика — нарушение закона. Вы можете угодить в серьезную беду, не говоря о превращении в законченную наркоманку. Если вы еще не видели людей в подобном состоянии, то, поверьте мне, лучше приложить все старания, чтобы не превратиться в невольницу этой привычки. Я не стану предпринимать никаких шагов, потому что вижу: вы еще несмышленое дитя. После смерти Сэтона-Кэрью вы не знаете, где раздобыть эту дрянь. Вот что я сделаю: поставлю в известность вашу тетушку.

Синтия вскрикнула.

— Прекратите, мисс! Мисс Пикхилл души в вас не чает. Она пойдет на все, чтобы вам помочь. Не хотите же вы попасть под суд?

— Вы обещали! — простонала Синтия.

— Да, и сдержу обещание, если получится. А вам придется взять себя в руки. Сначала это будет непросто. Если сорветесь, то мое обещание утратит силу, и не успеете моргнуть, как окажетесь в специальном заведении, где вас подвергнут неприятным лечебным процедурам, а потом вам будет угрожать судебное преследование!

Перепуганная Синтия вжалась в спинку кресла. Покинув ее, Хемингуэй отвел мисс Пикхилл, встреченную на лестнице, в будуар и провел там с ней изнурительные полчаса. Добрая душа, испытав потрясение, ужас, отвращение и праведный гнев, разрыдалась и забормотала, пряча лицо в огромном платке:

— Я виню во всем сестру! С первого взгляда было ясно, какое это хрупкое дитя! А она только и делала, что таскала ее по приемам. Я твердила, что так не миновать беды. Теперь все видят, что я была права! Я ее вылечу, даже если мне придется посвятить этому остаток жизни. Там дел невпроворот: беспринципность, безбожное воспитание! Об этом даже подумать больно…

— Жаль девушку! — сказал Грант, выходя вместе со старшим инспектором на улицу.

— А мне нет! — заявил Хемингуэй. — Маленькая паршивка — вот кто она. Легко отделалась. В общем, Сэнди, то, что мы сегодня здесь выяснили, никого не касается. То-то я вам твержу, что, когда дело застопорится, обязательно жди прорыва…

— Да, я часто это слышу, — подтвердил инспектор. — Кстати, я еще не успел взглянуть на веер, который вы мне дали. Что вы задумали?

— Мы проделаем небольшой эксперимент при помощи веера и проволоки.

— Значит, моя догадка верна. Вы с самого начала считали, что убийца Сэтона-Кэрью — миссис Хаддингтон?

— Я не позволяю себе ничего считать, пока не получу доказательств, — ответил Хемингуэй. — Но доверяю своему чутью.

— Это я тоже неоднократно слышал.

Эксперимент с куском проволоки и веером миссис

Хаддингтон, проведенный в кабинете старшего инспектора, позволил Гранту заключить:

— Несомненно, в качестве ворота она использовала веер. Это, — он указал на пудреницу Синтии, — служит отсутствовавшим ранее мотивом. Но зачем ему было совать девчонке «снег»?

Хемингуэй пожал плечами:

— Моя догадка такова: он увлекся ею, она была к нему холодна. Много он ей не давал — ровно столько, чтобы она оставалась зависимой от него. Возможно, думал, что отучит, когда добьется своего, хотя, не исключено, что так далеко не загадывал. А надо бы знать, как подействует эта дрянь! А еще его промашка в том, что он действовал без оглядки на ее мамашу. Можете считать мисс Пикхилл мелкой занудой, но это только потому, что вы не наделены чутьем. Я вытянул из мисс Пикхилл много полезных сведений, и самое важное — то, что покойная обожала свою дочь. Если хотите знать, никто лучше миссис Хаддингтон не разбирался, что происходит с людьми, пристрастившимися к наркотикам. Если вы воображали ее святошей, то ошибались. Миссис Хаддингтон знала, чем промышлял Сэтон-Кэрью, и сама наживалась на этом. Ей были отлично знакомы признаки наркомании, и я готов поспорить на свое месячное жалованье, что она разглядела их у красотки Синтии. Не удивился бы, если бы нашлись доказательства, она приняла решение убрать своего приятеля задолго до рокового бриджа. — Он помолчал. — Хотя нет, я неправ. Разве эта дурочка не сообщила, что потеряла пудреницу в тот самый день? Но подозрения могли возникнуть у миссис Хаддингтон уже давно. Иначе зачем ей было прятать пудреницу? В том, что это сделала она, сомнений нет. Мисс Хаддингтон поняла, что выход один: разделаться с Сэтоном-Кэрью! Она сообразила, что лучший момент для этого — бридж в ее доме! Наверное, замысел родился у нее после того, как он сказал, что ждет телефонного звонка. Ей хватило бы ума разыграть все, включая звонок, но скорее обошлось без этого. Имелись и иные способы отделить его от остального общества. Что касается проволоки, то я с самого начала полагал, что именно она забрала ее из уборной. Может, сделала для порядка или уже замыслив убийство, — нам остается только гадать. Скорее всего, для того и для другого.

— Не исключено, — кивнул Грант. — Но если она убила Сэтона-Кэрью, то кто убил ее саму? И зачем?

— Вот здесь, — развел руками старший инспектор, — вы меня подловили, Сэнди! Голову сломаешь! Сначала миссис Хаддингтон так затевает преступление, что комар носа не подточит, а потом неизвестный копирует ее стиль и хладнокровно убивает ее саму. Нам полагается исходить из того, что оба трупа — дело рук одного человека, и мы пошли бы у неизвестного на поводу, если бы я не нашел веер, а вы не разгадали фокус с пудреницей. Одним махом и мотив, и способ. Здесь убийце номер два сильно не повезло. Казалось бы, у нашей пташки было очевидное алиби по первому преступлению…

— Паултон был вроде ни при чем, — заметил Грант.

— Верно, хотя мы еще не дошли до того, чтобы вычеркнуть его из списка подозреваемых. Необходимо разобраться, в чем заключается его мотив для устранения миссис Хаддингтон. Если он думал, что она снабжала его жену кокаином, то мог бы на это пойти. Хотя такому уравновешенному человеку понадобились бы твердые доказательства, прежде чем решиться на подобное грязное дело, не говоря о риске.

— В Сити он слывет большим ловкачом. Паултон мог положиться на нашу опытность: мы же не поверим, что он способен на такую глупость!

— Да, я слышал, что вы, горцы, — народ с воображением, — усмехнулся Хемингуэй. — Правда, лично у вас я этого дефекта раньше не замечал. Будем считать прозвучавшие сейчас слова оплошностью, которая больше не повторится. Если Паултон совершил второе преступление, то без всякого расчета на те или иные абсурдные мысли в моей голове, смею вас уверить! Из чего он просто обязан был исходить — из очень веских причин для убийства. Это могло быть то, что я уже предположил, но чем больше я об этом размышляю, тем меньше мне нравится данный мотив. Предположим, миссис Хаддингтон знала о привычках леди Нест и грозила разоблачением. Но зачем?

— Скорее, здесь было не разоблачение, а шантаж.

— Не исключено. Паултон человек состоятельный. А если она перестаралась? Вряд ли он был готов легко расстаться с крупной суммой. Представим другую картину: она потребовала у него целое состояние, а он отправился к нам. Как бы мы поступили?

— Мы бы постарались не выдавать его, но в таких делах иногда происходят утечки, вам ли этого не знать, сэр!

Хемингуэй кивнул, но поджал губы.

— Может, и так. Но… Дальше видно будет. Давайте перекусим и наведаемся к Уэструтеру. Он обязан дать кое-какие разъяснения. На дознании утром он сидел унылый. Я его не осуждаю: Уэструтер ходит по краю пропасти.