Может, сказать родителям? Робин приоткрыл дверь комнаты, но не вышел. В гостиной внизу все еще горел свет. До него донесся голос матери:

— Конечно, нельзя его запирать здесь на весь день, но мне бы хотелось, чтобы он перестал водиться с этими хулиганами. Ты же знаешь, что случилось прошлой весной в школе.

Ответ отца он не услышал.

— Ну конечно! Ты хочешь сказать, что в их возрасте вел себя так же?

Снова неразборчивое бормотание.

— Нет, он ходил на пруд один, и не думаю, что он соврал. Он просто выглядел раздраженным. К счастью, мне кажется, они больше не хотят с ним дружить. В любом случае, мне говорили, что они встречаются у пруда по вечерам и… и…

Робин больше не слушал упреки матери. Значит, Джерард и Мишель ходят на пруд по вечерам, а не днем. И больше не хотят с ним играть.

Он снова улегся в кровать. Сегодня уже ничего не поделаешь, но завтра… Завтра…

Родители работали весь день, и когда Робин проснулся, он был в доме один. Мать подошла поцеловать его перед уходом, но мальчик притворился, что спит. У него и мускул на лице не дрогнул, когда ее темные длинные волосы погладили его по горлу. Робин быстро проглотил завтрак и направился в гараж. Сегодня он решил не брать велосипед, а отправиться гулять пешком.

Он нашел холщовую сумку и наполнил ее галькой. Когда она стала достаточно тяжелой, мальчик направился к пруду. До лесной дороги он добрался легко, а затем начал помечать путь. К полудню достиг зарослей и задумался: тропинку еще не протоптали, и другим ребятам придется смотреть под ноги, чтобы найти дорогу. Вдруг они заметят его отметины? И тут его осенило. Он вскарабкался на дерево и сделал ножом зарубку на суку. По дороге к пруду Робин сделал еще около дюжины таких пометок.

Глядя на воду, он обошел пляж. Ему казалось, что из-под спокойной поверхности за ним кто-то следит. Посередине пруда плавал темный силуэт. Плавал? Нет, это было отражение кружившей над головой вороны. Робин в тревоге спрятался за куст. Птица без устали описывала безупречный круг и время от времени издавала пронзительный крик.

Робин сам не понимал, почему его пробирает дрожь, но поспешил вернуться по своим следам домой.

— Ты уже уходишь?

— Да.

— Может, посмотрим вместе телевизор?

— Нет. Я уже видел этот фильм.

Робин заторопился наверх. До него долетали обрывки разговора из гостиной.

— Специально раздражает меня…

— Надеюсь, он сделает, как ты хочешь. Ведь ему уже двенадцать…

Мальчик закрыл дверь своей комнаты и прислонился к ней спиной. Ничего. Не тратя понапрасну время, он подошел к кровати, натянул на подушку свою пижаму, прикрыл одеялом, а чтобы дополнить иллюзию, положил сверху ангельский парик. Затем отступил на шаг и оценил впечатление. Сойдет. Тихонько открыл окно, перебрался на ветку, спустился по стволу дерева на землю и вышел со двора. Приближались сумерки — кусты и деревья постепенно наливались тенями.

Свернув с лесной дороги, Робин без труда нашел свои отметины, но ближе к полянке уже пришлось освещать путь фонариком.

Подойдя к зарослям у пруда, он услышал крик и замер. Что случилось? Он осторожно двинулся вперед; по дороге взбирался на деревья, чтобы найти оставленные днем зарубки. Вскоре от пляжа его отделял последний куст. В полутьме там двигались какие-то тени. Сдавленный вскрик, звон разбитого стекла, визгливый тонкий смех… Робин щурился, но не мог ничего разобрать в темноте. До него доносились только обрывки слов и нечленораздельные выкрики.

Мальчик сделал шаг влево и внезапно вскрикнул. Ворона бросилась ему в лицо и разодрала когтями и клювом кожу. На пляже воцарилась непродолжительная тишина; вскоре ее нарушили удивленные выкрики. Робин бросился бежать, задыхаясь от запаха птицы. Он слепо продирался сквозь лес.

Мальчик сам не знал, как выскочил на лесную дорогу. Крики за спиной затихали; должно быть, преследователи отстали.

Замедляя шаг, он добрался до дома. Родители все еще смотрели телевизор, и Робин старался вести себя как можно тише, пока взбирался по дереву и залезал в окно спальни.

Кровать была пуста.

Мальчика охватило ощущение падения в бездонную пропасть. Наверное, мать зашла проверить, как он спит, и обнаружила подмену. Бессмысленно делать вид, что ничего не случилось. Он открыл дверь и начал спускаться по лестнице; стекавшие по щекам вперемешку с кровью слезы оставляли во рту горький вкус.

По стенам и мебели плясали блики от телевизионного экрана, а в углах комнаты притаились глубокие тени. Лицом к телевизору, спиной к нему сидели отец с матерью и кто-то третий. Кто это? Незнакомец почувствовал, что на него смотрят, повернулся к Робину, затем обменялся взглядом с его матерью. Она кивнула в ответ, и тот встал.

Робин, как парализованный, стоял на пороге гостиной. Тот, другой, в его пижаме, приближался. Мальчик не хотел смотреть на его лицо. Некто остановился перед ним и протянул руку к горлу. Робин почувствовал, как смялась его плоть. Он вскинул руку — ее покрывали окровавленные перья. Его затрясло на краю бездны из теней. Подброшенные в воздух небрежным жестом перья медленно взлетели. Несколько мгновений они парили слабо перемигивающимися звездами в угасающем бархатном небе, а затем наступила темнота.

Главное — концентрация внимания. Если хочешь справиться с задачей, забудь обо всем другом. Отныне я — Жар-птица, парящая над собственным пеплом.

Не обращая внимания на пот, заливающий лицо, я стою перед стеной в зеркалах, едва касаясь рукой балетного станка. Раз за разом поднимаю вверх колено и подвожу его к носу, потом очень медленно выпрямляю ногу и тяну носок к потолку.

Техника, линия, гармония и равновесие являются классическими элементами моего танца. Балет — это праздник тела, доведенного до совершенства инструмента, и торжество суровой дисциплины, благодаря которой рождается мастерство движения. Отталкиваясь от поручня и скользя к центру холодной, погруженной в тишину студии, я стараюсь думать исключительно о танце.

Как хочется сделать вид, что сейчас не четыре часа утра, я вовсе не измучена и что мне не грозят травмы из-за чрезмерных нагрузок. Встав на пуанты, делаю десяток безумных фуэте, вращений на одной ноге, от которых голова идет кругом и нарушается восприятие действительности.

Как хочется выкинуть из головы события прошлой ночи и заполнить танцем пустоту в душе.

Удерживать равновесие помогают силы света и земного тяготения. Стаккато балеток по твердой древесине пола поглощает все мое внимание. Я заставляю себя забыть, но, даже когда мое тело, преодолевая изнеможение, врывается в сферу высшего блаженства, я вспоминаю…

…всегда один и тот же сон: я бегу по длинному полутемному коридору в окружении призрачных голубых фигур. Кровь пульсирует в висках и почти заглушает звуки наших тяжелых ботинок, когда мы приближаемся к обшарпанной металлической двери в конце коридора. Среди гневных криков и шумной сутолоки дверь внезапно распахивается. (В этой части сна я отчаянно пытаюсь проснуться, настолько невыносимо зрелище, которое предстоит увидеть.) Мои пронзительные крики из сна проникают в подсознание. Я вскакиваю на ноги и просыпаюсь, охваченная слепым страхом.