– Что за блажь? Да что толку спорить – ты все равно по-своему сделаешь. Такая стала строптивая. Не узнаю тебя.

– Я сама себя не всегда узнаю.

Света понимала, что давно пора сказать маме, что она уходит из школы, но все не решалась. Не хотелось долгих разговоров, охов и ахов. Ольга Ивановна привыкла от всех перемен ждать только неприятностей. А идея работы в юридической фирме, под началом бывшего Катиного жениха, ей не нравилась с самого начала.

– Знаешь, мам, я увольняюсь из школы. После Нового года работать буду в фирме Сергея.

Ольга Ивановна только махнула рукой:

– Делайте что хотите.

Небольшая, но пушистая ель наполнила квартиру своим смоляным запахом. Пашка самозабвенно копался в коробках, выбирая то стеклянный шар, то самодельную картонную игрушку.

– Мам, а почему мы в этом году не делали елочных украшений?

– Не делали да не делали. Захотим – пожалуйста. Что нам мешает?

– Ура!!! Будем делать игрушки. Где там мои открыточки и картоночки?

Пашка по пояс залез в тумбочку, куда весь год запихивались красивые картонки, открытки, картинки, фольга. Традиция самостоятельного изготовления елочных игрушек родилась, когда Света и Катя начинали ходить в детский сад. Ольге Ивановне попался как-то журнал, где было показано, как склеить простой шарик, пирамидку, сделать елочку или сердечко. Ей нелегко было найти время для этого занятия, но девчонки так полюбили эти предновогодние вечера с ножницами, клеем и мишурой, что год за годом она собирала открытки и фантики, а в конце декабря вываливала перед девчонками свои сокровища. Как ни разнились характеры сестер, в этом они были едины – нет в году лучшего времени... А теперь и Пашка весь год ждет, когда можно будет разложить по всему дому яркие бумажки.

– Кать, будешь с нами игрушки делать?

– А как же! – Катерина потрепала племянника по голове и начала деловито копаться в пестрой макулатуре. – Буду делать большой шар. Если не разучилась...

Последние поделки вешать было уже некуда.

– Сложи в одно место и раздари своим друзьям.

Светлана не упускала случая вспомнить основные педагогические принципы. Больше всего она боялась, что Пашка, как единственный ребенок, растущий в окружении заботливых женщин, станет эгоистом.

– Ладно, мам. Завтра в школу возьму и подарю Эле, Максу, Никите, Пашке, Полинке... Нет, Полинке не подарю, она вредная. Мам, а как ты думаешь – можно я подарю эту елочку Татьяне Петровне?

Пашка просто боготворил свою учительницу, считая ее воплощенным идеалом красоты и ума. Света радовалась, что сыну повезло, – сама она относилась к своей первой учительнице с уважением, но такой любви не питала.

– Конечно, можно. Наверняка ей будет приятно. Но завтра у нас будут гости – им-то что-нибудь останется?

– А кто к нам завтра придет?

– Анечка и дядя Сережа. Помнишь, мы с ними в цирк ходили.

– Конечно, помню. И в кафе... Здорово. Анечке я подарю это сердечко, а дяде Сереже... Не знаю...

– А тебе нравится дядя Сережа? – Светлана сама удивилась, почему у нее вырвался этот вопрос. Обсуждение с Пашкой взрослых людей противоречило ее представлениям о том, как надо общаться с ребенком.

– Дядя Сережа? У него машина классная.

«Какой вопрос, такой ответ. Нечего лезть к ребенку с глупостями, – подумала Светлана. И тут же задала себе тот же вопрос: – А тебе нравится Сережа?»

Семейное торжество по случаю возвращения Дуськи прошло замечательно. Виновница получила кусок печенки и пребывала в полном блаженстве. У остальных тоже было хорошее настроение, кроме, может быть, Катерины. Ей становилось очень-очень грустно из-за взглядов, которыми обменивались Светлана и Сергей. Впервые она ощущала свою женскую невостребованность...

А Сергей теперь не мог понять, что связывало его с Катей – она казалась такой чужой, холодной. Зато Света становилась ему все роднее.

Пора было уходить. Ольга Ивановна на кухне мыла посуду, Пашка с Анечкой уселись за пазлы, которые, как оказалось, оба горячо любили и на этой почве ощутили настоящее родство. Катя, сославшись на головную боль, ушла в спальню. Сергей поднялся из-за стола и направился в коридор, проклиная себя за нерешительность. Весь вечер он мучился вопросом, с кем и где Света встречает Новый год, но так его и не задал. Наконец тянуть дальше было невозможно.

– Светлана, а где ты встречаешь Новый год?

– Подруга с работы зовет в кафе, где собирается компания друзей ее мужа. Катерина, наверное, со мной пойдет...

– Жаль, мне бы хотелось встретить Новый год с тобой.

– Я бы не против, но уже договорилась. Неудобно. И Катя без меня туда не пойдет.

– А может быть, сбежишь оттуда часов в двенадцать и приедешь ко мне? – Сергей сам ошалел от собственной смелости, но Света слушала его вполне благожелательно, и он решил ковать железо, пока горячо.

– Вряд ли. До двенадцати я вообще, наверное, дома буду – с мамой и Павликом. А потом они спать лягут, а мы с Катей отправимся веселиться. Не знаю, что из этого выйдет – я в той компании никого, кроме Ольги, никогда не видела. Она меня уговорила...

– Давай еще подумаем. Может быть, удастся придумать что-то более интересное.

– Хорошо, я с Ольгой завтра посоветуюсь. Объясню все как есть.

– А с увольнением ты все решила?

– Решила. А заявление подам завтра.

– Вот и хорошо. Позвони мне, когда что-то прояснится. И не волнуйся – мы тебя оформим к себе с любого нужного числа. А будет твоя мымра что-нибудь шипеть – припугни. Скажи, что в суд подашь. Я тебе подскажу, чем ее можно напугать. Юрист я или не юрист?

Надежда Александровна несколько дней ломала голову, а достойного наказания для бунтарки так и не придумала. Писать задним числом выговоры и пытаться уволить по статье – рискованно, а позволить уйти самой по собственному желанию – невозможно. Ну не могла она допустить, чтобы эта мерзавка библиотекарша ничем бы не поплатилась за свою выходку. Оставалась одна надежда – при личном разговоре запугать, унизить, уничтожить. Прежде всегда удавалось...

Светлана, едва придя на работу, написала заявление об уходе, но не сразу решилась пойти с ним к директрисе. Все-таки было тревожно – что приготовила для нее эта кобра? В конце концов, собравшись с силами, открыла дверь в приемную. Секретарша взглянула на нее с торжеством, поднялась со стула и ядовито процедила:

– Подождите здесь. Я доложу Надежде Александровне, что вы пришли...

– Не стоит, я сама доложу.

Света открыла дверь и шагнула в кабинет.

– Здравствуйте. Я принесла заявление.

– Какое?

– Об уходе по собственному желанию.

Надежда Александровна призналась себе, что так и не смогла подготовить библиотекарше достойный прием.

– Оставьте, я подумаю.

– Простите, но мне хотелось бы получить ответ сейчас.

– Вы не можете требовать, чтобы я отпустила вас посредине учебного года. Где мы найдем сейчас нового библиотекаря?

– Моя работа напрямую с учебным процессом не связана, так что серьезных препятствий нет. А заменить меня вполне сможет кто-то из педагогов, кому не хватает нагрузки. Доплатите полставки – и все.

– Кто из нас двоих здесь директор школы?

Надежда Александровна начала покрываться красными пятнами и сделала какое-то странное движение. Будто собиралась всплеснуть руками или хлопнуть в ладоши.

«Как бы тетку удар от злости не хватил... Все-таки года. Хорошо бы ей пиявок поставить...» Светлана представила себе, как красную рожу директрисы облепливают длинные жирные черные пиявки... Неожиданно получилось смешно, хотя и мерзко.

– Чему это вы улыбаетесь?!

– Да уж очень смешно вы руками машете.

– Вон отсюда!

– С удовольствием, но как только вы подпишете мое заявление.

– Я не подпишу вашего заявления. Вы будете здесь работать, пока я сама вас не выгоню!