По ребру горы метель гнала густое сплошное волокно снега и песка. Мы так и захлебывались мелкой холодной крупой. Сквозь свист и жужжанье ветра до нас еле донесся голос Порфирия:

— Стойте… А где Васька?

Мы оглянулись и увидели, как снизу почти на четвереньках ползет на бугор весь облепленный снегом Васька.

Порфирий спустился к нему и за руки втащил его на верхушку горы.

— Гайку чуть не потерял, — сказал Васька, задыхаясь.

На семнадцатой версте Порфирий остановил нас. Мы огляделись. Железнодорожный путь в этом месте был стиснут с двух сторон крутыми, почти отвесными стенами суглинка. Когда то тут была сплошная гора; ее прорезали узким коридором и проложили рельсы.

Порфирий оказал Сеньке:

— Залезай, брат, вон на ту гору да посматривай кругом. Ежели кого заметишь, свисти.

Сенька попробовал было свистнуть, но губы у него окоченели.

— Свист отмерз, — сказал он и засмеялся.

— Ну, так рукой махни.

Сенька полез на гору, а мы взялись за работу.

Порфирий ковырнул ломом землю. Стукнул несколько раз и выругался.

— Проклятая, хуже железа.

Он ударил со всего размаху и вывернул кусок мерзлой земли.

— Стукни-ка, Андрей, кувалдой, а вы, Гришка с Васькой, отвинчивайте болты.

Мы налегли на ручку ключа. Болт не поддавался. Мы навалились еще сильнее. Ни с места. Наконец болт скрипнул тихонько и пошел.

Так мы отвинтили четыре болта, а больше сил не хватило. Не поддаются болты. Порфирий вместе с нами взялся за ключ. Мы нажали изо всех сил, но гайки сидели, как мертвые.

— Рубите зубилом!

Я наставил под головку болта котельное зубило. Андрей размахнулся и ударил по нему кувалдой.

Головка слетела прочь и запрыгала по шпалам. Одна, другая, третья… А на четвертой опять заело.

— Руби! — подгонял нас Порфирий, а сам что есть силы ворочал ломом подошву рельса.

Время шло быстро, а работа подвигалась медленно. Уже и солнце выползло из-за вершины, а рельс не поддавался.

Сенька совсем замерз на горе. Он дул на руки и прыгал с ноги на ногу, как заводной.

— Семнадцатая… Вот тебе и семнадцатая, — ворчал Порфирий, наваливаясь грудью на лом. — Нашли местечко. Камень на камне. А тут еще мороз чертов… И гайки крепкие попались.

— Стой, ребята! Дальше дело не пойдет,- сказал он после того, как у меня сломалось зубило, а у Андрея из ключа выскочила ручка. — Крой на станцию!

— Зачем на станцию? — спросили мы.

— Может, там чего придумаем.

Ветер рвал полы наших полушубков, свистел у нас в ушах. Целых два часа шли мы до ближайшей станции Киан.

Станция эта находилась в межфронтовой полосе и была брошена на произвол судьбы. Кругом станционной постройки валялись кучи соломы, разбитые лампы, ломаные столы, стулья.

— Броневик, наверное, уже вышел. Не успеем, — сказал Сенька.

— Что же делать? — спросил Васька.

Порфирий ничего не ответил и побежал к пакгаузу. Мы стояли на платформе, как примерзшие.

Наконец Порфирий вернулся.

— Нашел! — сказал он и махнул нам рукой.

Мы побежали за ним к пакгаузу.

Там на втором пути стояла платформа, груженная булыжником.

— Кати платформу! — крикнул Порфирий. — Переведем ее на главный путь, а оттуда — внизю Пускай раскатится и сковырнет броневик.

Мы все разом уперлись в платформу — кто грудью, кто плечом.

— Навались! Навались! — командовал Порфирий.

Но платформа стояла на месте.

— Вот, подлая, примерзла как! Ну-ка еще! Навались!… Навались… Пустите-ка меня в середину, ребята. Раз!…

Платформа даже не дрогнула.

— А броневик, верно, уже вовсю наворачивает, — сказал Васька уныло.

Мы только цыкнули на него и опять нажали изо всех сил.

— Ни черта не берет!

— Давай бревно, — сказал Порфирий. — Вставляй лом в колеса!

Андрей просунул между спицами лом, Сенька подложил под колесо бревно.

— Ну-ка еще… Раз, два, дружно!…

Мы перевели дух и опять налегли.

Колеса заскрипели.

— Ну-ка еще… Раз, два, дружно!…

Платформа пошла.

— Колеса бы ей подмазать! — закричал Васька. — Она бы тогда у нас экспрессом покатила!

— Пойдет и так, курьерским пойдет, — сказал Сенька, еле поспевая за платформой.

А платформа все прибавляла ходу, ровно постукивая на рельсах.

Мы уже бежали бегом, держась за буфера. Мороза будто бы и не было. Нам стало жарко.

— Переводи стрелку! — закричал Андрей, когда платформа миновала контрольный столбик.

Сенька оторвался от буфера и быстро перекинул баланс стрелки.

Платформа перешла на главный путь.

— Ну, ребята, поддай ей жару! — крикнул Порфирий.

Мы отпустили платформу, а потом с разбегу догнали ее и одним толчком пустили вперед, под уклон.

Катит платформа… Выстукивают колеса… Вот уже ее не видно, только снизу доносится до нас глухой шум. Колеса идут с подсвистом, как будто где-то ножовкой режут сталь.

— Ну, товарищ красноармеец, — протягивая Сеньке руку, сказал Порфирий, — может, теперь доконаем «Победу»?

— Доконаем, товарищ командир! — весело ответил Семен. — Ей с нашим булыжным экспрессом не разойтись — путь один.

Мы долго стояли и слушали гул убегающей платформы.

— А не остановится она по дороге? — тревожно спросил Васька.

— Нет, уже теперь ее никакими силами не удержишь. Пока на «Победу» не наскочит, до тех пор не остановится.

— А мы отсюда услышим, как они грохнутся? — опять спросил Васька.

— А мы и слушать не будем, — сказал Порфирий. — Мы домой пойдем, да еще самой окольной дорогой, чтобы нас дозоры не зацапали.

— Эх, жалко! — покачал головой Васька. — Хоть бы одни раз посмотреть, как платформа с броневиком сшибается.

Темнело, когда мы подходили к поселку. В крайних избах зажигали огни. У тупика Порфирий кивнул нам головой и исчез в воротах.

А мы побежали на вокзал разузнать, что слышно.

На перроне суетились казаки, взад и вперед бегали дроздовцы, толпились мастеровые.

— Видно, удалось, — прошептал Васька.

— Да уж не зря народу так много. Ясно, что удалось.

Мы затесались в самую гущу толпы. Какой-то молодой парень из иногородних сказал над самым моим ухом:

— Понимаешь, в щепки! Молодцы большевики!

Андрей глянул на меня. Мы перемигнулись.

Парень заметил это и оборвал разговор:

— Ты что?

— А ничего.

— То-то, ничего, — сказал парень.

Мы с Андреем юркнули в подъезд. Там на ступеньках сидели железнодорожники. Один из них, стрелочник рассказывал:

— Только-только «Победа» проскочила стрелку, а издали грохот. «Победа» полным ходом назад за стрелку. Командир высунулся и кричит: «Делай стрелку, а не то пулю в лоб!». Ну, сделали стрелку. Пошла платформа с булыжником на запасный путь, а там стоит состав, товарняк… Ну, и наломала же она дров! Булыжник по всему пути валяется, а от платформы одни щепочки. Ох и досталось бы «Победе», кабы она на две минуты раньше вышла. Валялась бы теперь где-нибудь под откосом, как ведро дырявое… Ай да ловкачи! Ай да молодцы большевики.

Три дня простояла «Победа» у нас на станции. Боялась, видно, на фронт идти, ждала подкрепления. И только когда пришли новые силы — пехота и кавалерия, броневик снова двинулся на фронт.

Вперед он выслал усиленный дозор — слева конный взвод и справа конный взвод.

Нагнал на него страху наш булыжный экспресс…

Глава XXI

У РЯБОГО АТАМАНА

Больше месяца крутила вьюга, а потом как-то сразу началась у нас весна. Снег почернел и опал, от земли пошел густой сизый пар. В Кубань поползли целые реки талого снега, извиваясь и нащупывая дорогу, как слепые котята. Мы уже полушубки поскидали и в марте месяце бегали по улице в одних рубашках.

Но настоящая весна пришла только с первым дождем. Над Кубанью спустились широкие и темные, как пыль, дождевые рукава. Забулькали лужи. Стало темно. Так темно, что еле-еле виднелись дома через дорогу.