Но вот переломались копья у спартанцев, и они пошли драться врукопашную. В смертельной схватке персы и греки поражали друг друга мечами. Но чаще ловкие и тренированные спартанцы побеждали своих противников. Трудно было устоять перед таким многочисленным противником. Вот, сраженный, упал Леонид.

Гибель вождя еще больше ожесточила спартанцев, и они продолжали храбро наступать. Сломались в бою мечи. Один за другим падают отважные воины, их становится все меньше и меньше. Нет копий и мечей — дерутся руками и зубами.

Много сотен персидских воинов пало в этот день. Среди них были и знатные военачальники, принадлежавшие к богатым персидским родам. Погибли и царские родичи, убиты два брата Ксеркса.

Но вот наконец показались отряды Гидарна, которые проводник-предатель привел в тыл спартанцев. И кончилось сражение.

Оставшиеся в живых похоронили убитых в братской могиле и поставили над ней камень. Ксеркс торжествовал победу. Путь на Аттику в Афины наконец был открыт. Но он хорошо понимал, что на самом деле только предательству он обязан своим торжеством.

САЛАМИН

Быстро разнеслась по всей Элладе весть о подвиге эллинов во главе со спартанским царем Леонидом. О том, как храбро сражались они и сложили свои головы в Фермопильском ущелье.

Ужас охватил жителей всех греческих городов. Вся Северная Греция уже в руках врагов, путь на Афины открыт. Теперь надо ожидать, что Ксеркс двинется через Истмийский перешеек в Пелопоннес. И там, на Истме, стали срочно возводить оборонительные укрепления — высокую стену.

Но разве могла она стать надежной защитой от неисчислимых полчищ варваров? Разве могла она устоять против натиска персидского войска?

После битвы при Артемисии греческие суда отступили к острову Саламину. Однако спартанцы не собирались оставаться на острове, они торопились в Спарту, чтобы там готовиться к обороне.

— Персы своими многочисленными судами легко могут окружить Саламин, и мы окажемся в осаде, — говорил Эврибиад. — Если же мы будем сражаться у Истмийского перешейка, то при отступлении мы всегда сможем найти убежище у себя дома.

Все стратеги были согласны с Эврибиадом.

Они решили покинуть Саламин и стать на якорях около Истма.

Один Фемистокл возражал против этого плана, но его никто не слушал. Он был в отчаянии. Он не знал, как убедить стратегов стать на его сторону.

Фемистокл понимал, что только победа на море может спасти Элладу. Афины были обречены. О сражении под их стенами нечего было и думать. Все граждане должны покинуть город и перебраться на Саламин. И там, в узком проливе между островом и материком, дать персам морской бой. Весь союзный флот — триста десять триер — должен принять в нем участие.

Но как убедить союзников не сниматься с якорей, не уводить свои корабли и остаться на месте у Саламина?

Как уговорить афинских граждан бросить свои дома и все имущество, поля и сады, забрать женщин и детей, стариков и больных и переселиться на остров?

Неожиданно счастливый случай пришел Фемистоклу на помощь. Афиняне верили, что в храме на Акрополе[23]обитает священная змея, покровительница города; пока она на месте, Афинам не грозит никакая опасность. Всякое новолуние ей приносили медовую лепешку, и каждый раз на следующее утро лепешка исчезала.

Жрецы говорили: «Богиня приняла жертву». Народ был спокоен — богиня хранит свой город.

И вдруг в этот тяжелый для Эллады час лепешка осталась на месте.

«Змея ушла из храма! Богиня не приняла жертвы!» С быстротою молнии это известие облетело Афины, и ужас охватил всех граждан.

Узнали об этом и союзники. Афиняне были в панике. И тогда Фемистокл решил воспользоваться суеверием своих сограждан.

— Богиня указывает нам путь к спасению. Она оставила Акрополь, ушла к морю и зовет за собой всех афинян! Афинские граждане! Последуем за нашей богиней! — Этим страстным призывом Фемистокл закончил свою горячую речь.

Ему удалось убедить в этом народное собрание, и было решено покинуть город.

Детей, женщин и стариков отправили в город Трезен. Тамошние жители сердечно встретили беглецов из Афин. Их ссудили деньгами и дали жилища. Все сады открыли для детей и позволили им срывать созревшие плоды. Даже учителям платили трезенцы за обучение афинских детей, чтобы будущие граждане выросли образованными людьми.

Афины опустели. Юноши сразу переправились на Саламин, а взрослые мужчины, проводив жен и детей, присоединились к отрядам, которые начали переправляться на остров.

Всё оставили афиняне — дома и очаги, имущество и стада. Рассказывали, что одна собака не могла расстаться с любимым хозяином. Она плыла вслед за судном, на котором находился ее господин. Когда же он высадился на берег, собака последовала за ним, но тут же от усталости околела у его ног. Афинянин похоронил своего четвероногого друга и поставил памятник. Долго еще показывали на Саламине эту собачью могилу.

Весь флот пока еще оставался у Саламина. Фемистокл настаивал на том, чтобы немедленно дать персам морской бой. Союзные стратеги, а вместе с ними и Эврибиад медлили.

Фемистокл торопил, выступая на каждом собрании.

Однажды Эврибиад резко оборвал его:

— Фемистокл, разве тебе не известно, что на состязаниях всегда бьют того, кто вырывается вперед раньше срока?

— Это так, — возразил Фемистокл, — но тот, кто остается позади, никогда не получает венка!

— Как смеешь ты отвечать мне подобным образом? — вспылил Эврибиад и замахнулся на Фемистокла большой палкой.

— Бей, но выслушай! — воскликнул Фемистокл и повторил, что необходимо сразиться с персами в проливе между Саламином и Аттикой.

Тогда один из стратегов насмешливо заметил:

— Подобает ли тем, у кого нет больше родины, уговаривать других оставить свою отчизну?

— Негодяй! — вскричал Фемистокл. — Мы покинули наши дома и нашу крепость. Спасая свое богатство, мы не хотим стать рабами Ксеркса. Но у нас есть город — наши двести триер. Есть ли в Элладе другой город больше этого? Если вы останетесь, то мы поможем и вам. Если же вы покинете Саламин, то мы уйдем отсюда на наших кораблях, найдем другие земли и построим новый город, не хуже того, который был у нас!

Между тем Ксеркс двигался на юг во главе своей армии, грабя и сжигая все на своем пути.

Наконец они достигли Афин. Царь был поражен мертвой тишиной безлюдных улиц.

Город был пуст.

Только небольшая кучка людей, которая отказалась переселиться на Саламин, укрылась в храме на Акрополе. Ворота заложили тяжелыми бревнами и досками. Персы пытались прорваться на Акрополь, но осажденные бросали им на головы огромные камни. Тогда вражеские стрелки заняли высоту напротив Акрополя, они обертывали стрелы паклей, зажигали их, и из тугих луков пускали в Акрополь.

Начались пожары. Но и это не сломило сопротивления афинян.

Но вот несколько вражеских воинов тихо обошли Акрополь, вскарабкались по отвесной скале и очутились в лагере осажденных. Завязался отчаянный бой. Один из персов подбежал к воротам и открыл их. Персидские воины ворвались на Акрополь. Тогда те, кто еще оставался в живых, с криком «Лучше смерть, чем рабство!» бросились вниз со стены и разбились.

Персы разграбили сокровищницы храмов, а затем подожгли все здания. Акрополь запылал, как огромный факел. Далеко вокруг Афин было видно зарево.

— Акрополь в огне! — разнеслось по Саламину, когда там увидели зарево пылающего пожара.

— Ксеркс овладел Афинами!

— Аттика во власти варваров!

— Пелопоннес в опасности! Персы пройдут через Истм!