– Тихо, как в склепе.

Я застонала, потому что он этого ожидал. Но улыбаться перестала раньше, чем он.

– Это не может быть совет? – спросила я.

– Что именно? – не понял Луи.

– Ну, те, кто послал этого типа.

– Ты думаешь, это действительно бандит? – спросил Джемиль.

– Ты имеешь в виду – профессиональный убийца?

Джемиль кивнул.

– Нет.

– А почему ты думаешь, что он не профессионал? – спросила Гвен.

– Недостаточно умелый.

– Может, он был девушкой? – предположил Джемиль.

– То есть выступал в первый раз? – уточнила я.

– Да.

– Может быть. – Я глянула на груду под простыней. – Не ту профессию выбрал.

– Будь это пригородная домохозяйка или банкир, он бы отлично справился, – сказал Джемиль.

– Похоже, что ты это дело знаешь.

Он пожал плечами:

– Я был силовиком с пятнадцати лет. Моя угроза бы ничего не стоила, если бы я не умел убивать.

– А что думает по этому поводу Ричард?

Джемиль снова пожал плечами:

– Ричард – другой. Не будь он другим, я бы был мертвецом. Он бы убил меня сразу после Маркуса. Стандартная рутина для нового Ульфрика – убить силовиков прежнего вожака.

– Я хотела твоей смерти.

Он улыбнулся – напряженно, но не так чтобы злобно.

– Я знаю. Ты иногда бываешь ближе к нам, чем он.

– Просто у меня мало иллюзий, Джемиль, вот и все.

– Ты считаешь, что моральные принципы Ричарда – иллюзии?

– Он сегодня чуть не раздавил тебе горло. Что ты об этом думаешь?

– Думаю, что он же его и вылечил. Маркус и Райна не могли бы.

– А они могли бы тебя так серьезно ранить чисто случайно?

Он улыбнулся – быстро оскалил зубы и спрятал.

– Если бы Райна вцепилась мне в горло, это бы не было случайно.

– По капризу – быть может, – сказала Гвен, – но не случайно.

Вервольфы отлично друг друга поняли. Никто не скучал по Райне, даже Джемиль, который был вроде как на ее стороне.

Я покачала головой:

– Я просто не думаю, что совет послал бы любителя с пистолетом. У них достаточно дневных работников, чтобы сделать дело самим, не привлекая народ со стороны.

– Тогда кто? – спросил Джемиль.

Я снова покачала головой:

– Хотела бы я знать.

Ронни вернулась в гостиную. Мы смотрели, как она неверной походкой подошла к дивану, и глаза у нее были красные от слез и еще от разных вещей. Луи принес ей стакан воды. Она медленно выпила его и посмотрела на меня. Я думала, Ронни сейчас заговорит о мертвеце. Может быть, обвинит меня в том, что я такая плохая подруга. Но она решила оставить мертвеца в покое и говорить о живых.

– Если бы ты стала спать с Ричардом, когда решила строить личную жизнь, не было бы всех этих мучений.

– Так ты уверена, – сказала я. Хорошо, что Ронни сменила тему. Лучше бы, конечно, она выбрала предмет, не связанный с моей личной жизнью, но... я у нее в долгу.

– Да, – ответила она. – Я вижу, как ты на него смотришь. Как он смотрит на тебя, когда не злится. Да, я уверена.

Частично я с ней соглашалась, частично же...

– Жан-Клод все равно никуда бы не делся.

Она нетерпеливо отмахнулась:

– Я тебя знаю. Если бы ты занялась сексом сначала с Ричардом, ты не стала бы спать с этим чертовым вампиром. Для тебя секс – это обязательство.

Я вздохнула. Мы об этом уже говорили.

– Ронни, должен же секс что-то значить.

– Согласна, – ответила она, – но будь у меня твоя щепетильность, мы бы с Луи все еще только за ручки держались. А сейчас нам было очень хорошо.

– Но к чему это приведет?

Она закрыла глаза и прислонилась головой к спинке дивана.

– Анита, ты усложняешь себе жизнь сверх необходимости. – Открыв глаза, она повернула голову, чтобы видеть меня, не вставая с дивана. – Почему не принимать отношения такими, какие они есть? Почему у тебя все должно быть так смертельно серьезно?

Я сложила руки на животе и уставилась на нее, но если я думала, что заставлю ее опустить глаза, то ошиблась. Я отвернулась первой.

– Это серьезно. Или должно быть серьезно.

– Зачем? – спросила она.

Наконец мне пришлось пожать плечами. Не будь у меня секса без обручального кольца, да еще с вампиром, я могла бы опереться на некоторые моральные принципы. А сейчас моя позиция была неустойчива. Я долгое время хранила добродетель, но когда утратила ее, то утратила с концами. От целомудрия – к траханью с нежитью. Будь я все еще католичкой, этого хватило бы на отлучение. Конечно, быть аниматором тоже хватает для отлучения. Повезло мне, что я протестантка.

– Хочешь совет от тети Ронни?

Я не могла не улыбнуться – чуть-чуть, но это лучше, чем ничего.

– Какой совет?

– Поднимись наверх и войди в душ к мужчине.

Я поглядела на нее достаточно задиристо. Десять минут назад я думала именно о том же, но это не уменьшало моего смущения.

– Ты его видела сейчас на кухне, Ронни. Мне не показалось, что он готов к студенческим забавам в душе.

У нее в глазах мелькнуло выражение, от которого я показалась себе очень юной или по крайней мере наивной.

– Разденься и войди неожиданно. Захвати его врасплох, и он тебя не выгонит. Такой гнев без жара не бывает. Он хочет тебя так же сильно, как ты его. Просто пойди ему навстречу, подруга.

Я покачала головой.

Ронни вздохнула:

– Ну почему нет?

– Па тысяче причин, но главная – Жан-Клод.

– А ты его брось.

– Сейчас, разбежалась! – засмеялась я.

– Он действительно так хорош? Так хорош, что ты не можешь его бросить?

Я задумалась, не зная, что сказать. Наконец в сухом остатке образовалась одна мысль, и я высказала ее вслух.

– Я не думаю, что во всем мире достаточно белых роз, чтобы заставить меня забыть Ричарда. – Я подняла руку, не давая Ронни перебить: – Но не думаю, что уютные семейные вечера всей вечности заставят меня забыть Жан-Клода.

Она села на диване и уставилась на меня. Почти скорбь заполнила ее глаза.

– Ты всерьез?

– Ага.

Ронни покачала головой:

– Господи, Анита, ну ты и влипла.

Я не могла не засмеяться, потому что она была права. Тут можно было только смеяться или плакать, а вся дневная норма слез уже ушла у меня на Ричарда.

Зазвонил телефон, и я вздрогнула. Теперь, когда опасность миновала, можно и дергаться. Еще не успев ничего сказать, я услышала голос Дольфа:

– Анита, у тебя там все в порядке?

– Отлично работает полицейская связь.

– Ты это о чем?

Я рассказала ему то же, что и оператору службы спасения.

– Я не знал.

– Так чего ж ты спрашиваешь, все ли в порядке?

– Почти все вампирские заведения и дома в городе подверглись нападению примерно в одно время. В Церковь Вечной Жизни бросили зажигательные бомбы, и поступают сведения о нападении на вампирские заведения по всему городу.

Страх вскипел во мне шампанским – бесполезно, потому что для адреналина не было выхода. У меня много было друзей среди нежити, не один только Жан-Клод.

– Мертвый Дэйв – на него тоже напали?

– Дэйв до сих пор дуется за то, что его вышибли из полиции, когда он... умер, но мы своих не выдаем. К нему в бар поставили полицейский пост до тех пор, пока мы не поймем, что это за чертовщина. Поджигателя мы взяли раньше, чем он смог поджечь что-нибудь, кроме внешней стены.

Я знала, что в «Цирке» остались только плохие вампиры, но Дольфу это не было известно.

– А «Цирк»?

– Они сами отбили пару поджигателей. А почему ты не спросишь о своем любимом, Анита? Он у тебя?

Дольф говорил так, будто знает наверняка. Это могло быть правдой, а могло быть и так, что он хочет вытянуть это из меня. Но я точно знала, что шестерки совета всей правды ему не сказали бы. Полуправду – быть может.

– Жан-Клод вчера остался у меня.

На этот раз молчание повисло плотнее. Выросло до такой плотности и противности, что могло задушить. Не знаю, сколько мы слушали дыхание друг друга, но первым заговорил Дольф: