В инструкции к ампульным пистолетам говорилось, что смерть наступает через три минуты со всеми явными симптомами инфаркта миокарда.

— «Нет, нет, не соблазнят меня твои глаза…» — пропел Антиноми, направляясь к дверям. Гангстер шел по коридору, галантно уступая дорогу дамам, улыбаясь. Он направлялся в собачий «люкс» испытывать ампульный пистолет. Стрелял он с «легким щелкающим звуком», говорилось в инструкции. Выбрав удобную минуту, Антиноми решил разделаться с Кингом, заставившим его пережить столько тяжелых часов.

«Пойдешь в рай впереди хозяина, покажешь ему туда дорогу», — подумал он и нашел эту мысль очень остроумной.

На собачьей площадке никого не было. Большинство клеток пустовало. В заточении сидели только сенбернар по кличке Тот и Сигма.

Из небольшой каюты вышел заспанный Гарри Уилхем.

— Приветствую вас, милорд, — сказал он, зевая. — Что-то с вашей сукой делается. Сегодня вдруг перед утром завыла и этого оболтуса заставила подпевать в дуэте. Славно получалось. Не слышали?

— Где остальные собаки, где этот… бульдог?

— Хозяева разобрали по каютам, милорд. Только ваша да этот Тот радуют меня своим присутствием. Никак и вы хотите взять свою? Хорошее дело. Прихватили бы еще Тота.

— Живо — поводок!

Когда Гарри Уилхем вышел с поводком из гардеробной — так он называл свою каюту — и открыл клетку Сигмы, та со слабым визгом упала на палубу. От взора матроса не укрылось, что Антиноми что-то быстро спрятал в задний карман брюк.

— Что с ней? Ты ее отравил? — холодно, без тени волнения спросил Антиноми.

— Была здорова. Сами видели. — Гарри Уилхем покосился на задний карман брюк Антиноми и опустился на корточки возле головы овчарки. — Так и есть, отрава. Пена изо рта. Кто бы это мог? — Гарри Уилхем встал и уставился на Антиноми.

Гангстер, улыбаясь, вытащил бумажник:

— Возьми, на ее похороны. Наверное, от жары, а может быть… Я ни в чем тебя не обвиняю. Спиши суку за борт — и дело с концом. Понял?

— Как не понять! Все предельно ясно, как сказал мой друг Сэнди Диббс, застав свою жену с приятелем.

— Твой друг был догадлив.

— О да, милорд, что не помешало ему свалиться за борт в Бенгальском заливе, где в ту пору резвились акулы.

— Судьба!

— Скорее — скользкая палуба, милорд.

— Спрячь эту падаль!

— Сейчас, милорд, не то заглянет одна из старух с болонкой и брякнется в обморок. Подумает, что появилась собачья чума. Начнется ветеринарная экспертиза и прочая канитель.

— На еще пять долларов! Скорее в мешок — и чтоб ни гугу!

— Понятно, милорд. Мы похороним ее, как отставного адмирала, без особого шума.

— Не люблю, когда слишком много болтают. — Антиноми прожег Гарри Уилхема взглядом, решив убрать матроса сразу после тех четырех. Он любил работать чисто, не оставляя следов.

Лейтенант Лоджо, покосившись на Бетти и Малютку Банни, набрал номер телефона:

— Профессор? Вы один? Вот и прекрасно! Прошу вас вместе с мистером Кейри немедленно зайти ко мне в административную рубку. Да, четвертая палуба слева, если идти к корме, каюта 540. Жду, Не медлите, это в ваших интересах!

Малютка Банни застенчиво улыбнулся, сидя в узком для него кресле.

— Правильно, лейтенант. Надо действовать. Ампуломет — дело нешуточное. Он может уложить всех нас в десять секунд. Надо взять Эдуардо тихо, чтобы слух о наших действиях не разошелся к вечеру по всему судну. Простите, мэм, но раз о чем-то знает хоть одна женщина, надо ожидать, что очень скоро секрет будет знать вся Америка.

Бетти возмущенно приподняла плечи, бросила уничтожающий взгляд на Малютку Банни и вопросительно посмотрела на лейтенанта Лоджо. Тот сказал:

— Банни, вы совсем не знаете мисс Бетти.

— Конечно, Ник. Я на всякий случай. В нашем деле, мэм, нельзя допустить промашки. Так что не сердитесь. Я как только посмотрел на собаку, нашел пятнышко крови у нее на груди, то понял, в чем тут дело. Я и раньше видел последствия этой штуки. Новинка, мэм. Можно спокойно кокнуть соседа за обеденным столом под звон упавшего ножа. Эдуардо, конечно, выберет другое место.

— Какое? — еле слышно спросила Бетти.

— Пока трудно сказать. Думаю, что, если мы будем сидеть здесь развесив уши, он спрячется вон за той портьерой…

Бетти вскрикнула, метнулась к лейтенанту Лоджо, с ужасом глядя на портьеру.

Малютка Банни засмеялся:

— Ну, ну, мэм! Если бы он забрался туда, то мы бы уже не сидели, а лежали рядком на палубе.

Бетти вырвалась из объятий лейтенанта Лоджо.

— Банни! А я-то тут при чем? Неужели он хочет убить и меня?

— Не знаю, мэм. Думаю, ваша очередь не первая. Ему неймется убрать вначале дочку хозяина с ее мужем и дружками. Ну, потом меня. Есть у него зуб и на Ника. Так что вы — последняя в его списке. Только не пугайтесь, мэм. Мы весь этот список перечеркнем, а на обороте напишем его имя. Так что будьте в хорошем настроении и не высовывайте носа из каюты.

— Ой, Ник! Банни! Теперь я припоминаю, где я видела его.

— Ну, ну, мэм, шевелите мозгами!

— Бетти! — театрально воскликнул лейтенант Лоджо. — И ты молчала!

— Не придала значения, Ник. Только теперь поняла, почему он так посмотрел нам вслед. Боже! Какой у него ужасный взгляд!

— Плохой знак, мэм. Так что сидите дома.

— Банни!

— Слушаю, мэм.

— У вас нет такого пистолета, как у него?

— В том-то и дело, что нету, мэм.

УДАЧНЫЙ ЛОВ

Петрас высоко поднял леску с серебряным якорьком из строенных крючков и стал опускать ее за борт. Ему помогал Алексей Горшков, разматывая капроновую нить с проволочной катушки. Глядя на их сосредоточенные лица, старшина Асхатов сказал:

— На такой леске, помнишь, Петрас, мы палтуса вытащили, только тогда на крючке была нажива. Сколько хочешь было у нас наживы, а здесь надежда на чистое счастье. Надо, чтобы попался косяк рыбы. Ну, ну, молчу, ребята. Давайте багрите, чем черт не шутит. Только бы акула не схватила. Тогда леска полетит. На акулу надо линь, тот что от такелажа остался, с поводком из стального тросика. — Он любовно посмотрел на мачту и парус, лежащий на палубе, потом, прищурясь, перевел взгляд на небо. Там плыли густые серые тучи. На западе алела полоска чистого неба. Асхатов сказал: — Ночью будет ветер. Засвежеет. Только нам теперь это не страшно. Лишь бы не шторм. И шторм после всего — пустяк. Да шторма не будет. Так, обыкновенное волнение баллов на пять.

Сказав это, старшина подумал, не спуская глаз с Петраса: «Вдруг чего-нибудь подцепят ребята? Хотя вряд ли. Какая может быть рыба за столько миль от берега! Но пусть ловят. Надежда — великая вещь, и делом заняты».

Катер сильно покачивало, круг горизонта то расширялся, то суживался. На юге зачернело что-то вроде дыма. Попристальнее вглядевшись, старшина с огорчением удостоверился, что это облако. Нет, в океане больше никого не было, кроме КР-16 да волн, чуть-чуть припудренных изморозью пены.

Петрас через каждые десять — пятнадцать метров задерживал спуск снасти и минуту-другую то опускал, то поднимал ее на метр. Сам он никогда не ловил рыбу таким способом, только слышал, что так ловят в Атлантике.

Наконец на глубине около ста метров Петрас едва не выпустил леску: так сильно рвануло ее у него из рук.

— Есть! — закричал Горшков и поспешил на помощь Авижусу. Минут пять они вдвоем тянули леску, несколько раз им казалось, что рыба сорвалась, но это она, стараясь освободиться от крючка, рывком поднималась вверх. Почувствовав в руках трепещущую тяжесть, Петрас, обжигая леской руки, тянул и тянул неведомую добычу.

Горшков и старшина безмолвно следили за каждым движением Петраса. Горшков наматывал леску на катушку, старшина стоял посреди палубы, упершись руками в колени, у него перехватывало дыхание, когда леска ослабевала.

— Сачок бы, — прошептал Петрас.