Ей хотелось кричать, размахивать руками от ярости, но будучи под контролем Сашиных объятий, горячность её гасла, и каждое последующее слово звучало на тон ниже предыдущего.
– Я постараюсь учесть твои пожелания. Ты хочешь свободы?
Она кивнула.
– Два месяца у тебя будет. Ну а мне остается только надеяться на твоё здравомыслие, у меня нет другого выхода!
Он легонько целовал её волосы, ожидая следующего приступа гнева.
– Орлов, неужели ты думаешь, я позволю мальчишке распоряжаться своей жизнью?
– Какой ещё мальчишка? – Саша шутливо откинул край скатерти и заглянул под стол, – Кроме товарища по работе, ты ещё и мальчишку какого–то обаяла. Признавайся, он хоть школу закончил?
– Вчера.
– Мне надо с ним встретиться и объяснить, чем должен заниматься вчерашний школьник.
– И чем же? – она подыгрывала ему.
– Во всяком случае, не волочиться за чужими женщинами!
– А вот тут ты абсолютно прав. Ему и вправду этого никто не объяснял, почему-то даже бывший муж и тот промолчал.
– Наверное, понял бесперспективность этого занятия.
– А ты что понял?
– Что старый лев проиграл молодому, – он коснулся носом её виска.
– Дурак ты, – Лера с улыбкой отклонила голову.
– Я пожму ему руку при встрече! Пожалуйста, Лера, дождись меня! Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Но есть ещё долг. И это сильнее меня.
Услышав звонок Андрея, Лера не вздрогнула, не поспешила сбросить вызов, только попыталась ослабить Сашины руки, впрочем, тщетно. Объяснив, что завтра она не сможет помочь с текстилем, и выбор штор тоже откладывается на неопределенное время, также пришлось извиниться, что в спешке она не передала билеты, и Андрей не попал на концерт, она гневно посмотрела на Сашу и хотела извиниться за его поведение, но он, отобрав у неё телефон, сбросил звонок.
– Он назвал тебя варваром и бандитом и ещё сказал, что ты поступил не по-мужски.
– А он значит, поступил по-мужски, оставив женщину с бандитом?
– А что бы ты сделал на его месте?
– Что сделал Я, тебе лучше не знать. Главное, что сейчас ты здесь, со мной, – он целовал её пальцы.
– Вместо концерта. Ты доволен? Ты этого хотел?
– Ошибаешься, я хочу, чтобы ты ходила на концерты, но только со мной. Что за концерт-то был?
– Мацуев. Пианист.
– Я в том году в Омске, был на его концерте. Он меня сам пригласил.
Лера развернулась, склонила голову на бок, и приготовилась слушать байку Орлова.
– Он же спортсмен, пришел на поле побегать, а там мы тренируемся. Он, как и я, болеет за футбольный Спартак, а так как у меня три класса музыкалки, нашли с ним общий язык.
– Орлов, ты ж все врешь!
– Клянусь, правда! У меня и фото с ним есть, – он полез было в боковой карман куртки за телефоном, но передумал. – Я тебе потом покажу, и автограф есть. Он вообще очень разносторонний человек, занимается благотворительностью, за границей на его концерты билеты раскуплены на несколько лет вперед, а он любит выступать в российской провинции, и в общении совсем простой, не звездный.
Лере принесли, заказанный ею салат из свежих овощей, а Саше огромный сочный стейк, которым он тут же с нею поделился, перехватив её завистливый взгляд.
– Саша...
– Лер, пожалуйста, дай мне поесть спокойно. Ты не представляешь, как я устал!
– Во сколько у тебя электричка?
– Пол первого, последняя.
Она смотрела, с каким аппетитом он поглощает кусок мяса, сколько в нем энергии, силы и, наверное, её слова, совсем его не обрадуют, но их надо произнести.
– Саш, не надо фантазий. Ты думаешь, если ты привез меня сюда, и я улыбаюсь, я с тобой согласна? Не пиши мне больше. Между нами ничего не может быть! – Сказала твердо, выделяя каждое слово, как только он отодвинул тарелку и сделал глоток воды.
– А я тебе докажу обратное, – её твердость ничуть его не смутила.
– А я тебе не позволю.
– Смешная. Разве я буду тебя спрашивать?
– Почему ты считаешь, что у тебя есть это право?
– А в любви не бывает правых и виноватых, она всегда против всех правил и расчетов. Это стихия. Можно ею любоваться издалека, можно уехать, а можно окунуться, наслаждаться чувствами, жить, испытывать трепет в ожидании свидания, ощущать радость встречи, горечь разлуки, сожаление из-за коротких свиданий. На это надо решиться, сделать шаг.
– Нельзя заставить человека любить.
– Любить, наверное, нельзя. Но чувствовать – можно. Вызвать доверие и радость, навеять грусть и жалость, внушить боязнь и страх, разбудить ревность, заставить скучать и переживать.
– Ты думаешь, тебе это под силу, учитывая твой юный возраст, мои два замужества, мое нежелание.
– Твои замужества для меня ничего не значат. Твое нежелание я ставлю под сомнение, а мой юный возраст дает мне силы любить безбашенно, может безрассудно, но искренне. Лера, это ужасно, но мне пора, я тебя отвезу. Верстаков меня убьет, если я опоздаю на тренировку.
– Я вообще удивляюсь, как он тебя отпустил, он был в здравом уме и твердой памяти? За что тебе такие льготы?
Саша и не предполагал, что так много стихотворений созвучно состоянию его души. Отослав Лере три или четыре четверостишия, и не получив от неё ни одного слова, он понял, что стихи отражали состояние ЕГО души. Это его мир рушился без неё, его душа разрывалась от боли, его разум отказывался подчиняться здравому смыслу. О том, какие эмоции испытывает сейчас Лера, он мог только предполагать и надеяться, что она хотя бы раз в день вспомнит о нем, прочитав его послание, которые теперь он выбирал по принципу больше лиризма, меньше драматизма.
Но не только он страдал от разлуки. Верстаков менялся на глазах. Он осунулся, под глазами почернело, между бровей пролегла глубокая складка. Он стал несдержанным, грубым. В то, что Лера уехала к больной родственнице, никто не верил. Всё чаще Орлов ловил на себе его тяжелый, долгий взгляд.
Вот и сегодня с утра тренер поругался со спортивным директором и спонсором, ситуацию сгладил Плотников, чуть ли не насильно выведя Верстакова в коридор, где его голос еще долго громыхал. На тренировке он схлестнулся со звеньевым, который защищал свое звено от перетасовки, и опять подоспел Плотников. В раздевалке Саша увидел седьмое неоткрытое Лерой сообщение и, сопоставив поведение Верстакова за последнюю неделю, предположил, что и с бывшим мужем Лера не хочет общаться. Это просто её нежелание или с ней что-то случилось, или... Про последнее "или" Орлов, и без того истерзанный ревностью, даже думать боялся. Оставался один выход – пойти к Верстакову.
Саша позвонил в дверь, никто не отозвался, тогда он постучал, и она открылась сама. Из коридора он заглянул в кухню, Верстаков был там. Он сидел за столом, перед ним стояла почти пустая бутылка водки и тарелка с солеными огурцами. Саша осмотрелся. Осколки стеклянного абажура заметены в угол и закрыты веником, ничем неприкрытая лампочка ярким светом бескомпромиссно обнажала оставшуюся без хозяйки душу дома. Было очевидно, что, кроме кофе, потеки которого красовались по всей газплите, Верстаков ничего не готовил. Саша смутился. Может уйти, пока не поздно?
– О, Орлов, заходи, – Верстаков поднял затуманенный алкоголем взгляд, пальцем указал на шкаф, в котором стояли стопки, и пододвинул табуретку.
– Рассказывай, зачем пришел, – поставил перед Сашей стопку.
– Лера. Мне нужна Лера.
– А ты не офигел? Может забыл, что она моя жена!
– Жена не собственность!
– Орлов, ты тут передо мной кулаки не сжимай! Я тебя не боюсь. Она что, сказала тебе, что любит? Чё глаза опускаешь? Не сказала и не скажет! Пожалела тебя, а ты и распустил сопли веером. Люблю – не могу! Если любишь – уйди с дороги. Из-за тебя ей пришлось уехать. Ты её вынудил. Потому что достал. Чё молчишь? Сказать нечего? Думал, будешь преследовать её, в любви объяснишься, у неё крышу сорвет? Прибежит к тебе? – Верстаков погрозил Саше пальцем. – Не прибежит, не такой она человек. Она красивая и гордая! А ты её с кем–то путаешь, я даже знаю с кем! Или ты как думал, пришел, увидел и увел чужую жену? Один раз получилось, решил продолжить?
