Гиллел страстно стремился к знаниям. Он оставил свой дом в Вавилоне, отважившись учиться в Иудее. В одной популярной легенде рассказывается, что в одну снежную субботу у него не оказалось денег, чтобы заплатить за вход в иерусалимскую религиозную школу. Не желая пропустить хоть один день учебы, он забрался на крышу и слушал через световой люк. Учителя обратили внимание на то, что в классе было необычно темно. Посмотрев наверх, они заметили покрытую снегом фигуру, загораживавшую солнце. Нарушив запрет на работу в субботу, ученики полезли на крышу, чтобы спасти уже замерзавшего Гиллела. Затем учителя и ученики помыли, обсушили и одели его. Любой человек, так жаждущий знаний, посчитали они, заслуживает внимания даже за счет неповиновения закону. Так был заложен прецедент.

Побывав дома в Вавилоне, Гиллел вернулся в Иерусалим и председателем Синедриона – высшего суда древней Иудеи, возглавлявшегося раввинами. Он обнаружил, что члены Синедриона того времени не знали должным образом иудейского закона. Устное предание теряло свое значение в результате римской оккупации и порочной тирании царя Ирода.

Гиллел назначил своим заместителем по Синедриону серьезного, твердого, высокомерного и педантичного Шмая. На протяжении столетий их последователей будут называть «Школой Гиллела» и «Школой Шмая». Один – оптимист, другой – пессимист; один был доволен самим бытием, другой уверен в том, что небытие окажется значительно лучше. Гиллел никогда не сердился, Шмай постоянно казался взбешенным. Гиллел шел на компромисс в любом вопросе, Шмай никогда не отказывался от раз занятой позиции. Хотя и рассказывали, что Бог – когда Его об этом спросили – предпочел точку зрения Гиллела на жизнь, мнения обоих послужили основой талмудистской мысли и полемики, сформировав тем самым мышление еврейского народа.

И Гиллел, и Шмай были фарисеями, предвестниками современного еврейства. Многие христиане считали фарисеев времен Иисуса косными и искалеченными слепым повиновением закону. И все же Иисус исповедовал фарисейский иудаизм и ясно дал понять, что пришел не для того, чтобы упразднить закон. Его внушение, что многие дотошно следуют иудейскому закону, соответствует учениям Гиллела и Шмая.

Венгерский еврей Джон фон Нейман был, пожалуй, последним представителем исчезающей ныне породы математиков, одинаково уютно чувствовавших себя в чистой и прикладной математике (как и в других областях науки и искусства). Принадлежа к замечательному поколению венгерских ученых, математиков и художников, включавшему Лео Силарда, Фрица Рейнера, Денниса Габора, Юджина Орманди, Эдварда Теллера, Джорджа Селла и Юджина Вигнера, фон Нейман был, пожалуй, самым блестящим и восприимчивым из них. Ему приписывают обогащение или даже создание целых областей математических исследований, в том числе математической логики и теории множеств, ложных групп, теории мер, колец операторов (называемых ныне «алгеброй фон Неймана»), теории игр (в особенности его знаменитой теоремы о минимаксе) и концепций автоматов. Теория игр не только вдохновила 1940-е гг. Абрахама Уолда на теорию статистических решений, но и широко применялась в 1950-е при принятии экономических, военных и политических решений в США. Наибольшее же воздействие фон Нейман оказал на разработку новых методов программирования и механических устройств, служащих основой вычислительных машин. Фон Неймана с полным правом называли «отцом компьютера».

Отец фон Неймана был преуспевающим банкиром, который приобрел благородную приставку «фон» у венгерского правительства. Джон, урожденный Янош, старший из трех братьев, так необычно проявил в очень раннем возрасте удивительные способности к математике, что учителя начальной школы приглашали университетских профессоров давать ему уроки. Джон демонстрировал почти Моцартово умение синтезировать в корне отличные концепции с поразительной точностью и молниеносной быстротой. К девятнадцати годам он уже преподавал специальный курс математики в Берлине (где одновременно посещал лекции Альберта Эйнштейна). Джон также навестил в Геттингене великого математика Давида Гильберта, личность и творчество которого стали для фон Неймана, пожалуй, величайшим источником вдохновения.

После изучения машиностроения в Цюрихе и преподавания в Берлине и Гамбурге, в тридцатилетнем возрасте фон Нейман стал самым молодым исследователем Института специальных исследований в Принстоне, штат Нью-Джерси. Во время Второй мировой войны принимал участие в Лос-Аламосе в тайной разработке атомной бомбы. После войны служил в Комиссии атомной энергии. Умер он в 1957 г. от рака.

По праву пользовавшиеся огромным влиянием, многие знаменитые современники фон Неймана удивлялись его способности переводить с необычайной быстротой сложные данные на аксиоматический язык. Почти каждая область математики и физики того времени несет на себе отпечаток его оригинальных идей.

Разочарованный компьютерами, имевшимися в распоряжении разработчиков атомной бомбы по проекту «Манхэттен» в Лос-Аламосе, фон Нейман изучил работу машин и разработал новые методы вычисления. Он придумал особые коды, запускавшие систему соединений для получения ответов на множество вопросов. Это устройство и разработанное им программирование служат образцами, на которых основаны современные вычислительные машины.

В отличие от Силарда и Бора, искавших пути контроля над распространением ядерного оружия, ярый антикоммунист фон Нейман внес свой вклад в оправдание американской гонки вооружений во времена администрации Эйзенхауэра. Даже противясь наскокам сенатора Джозефа Маккарти (напоминавшим ему фашистские преследования) на Роберта Оппенгеймера и других ученых, фон Нейман в последние годы жизни усиленно помогал оборонному ведомству, применяя свою теорию игр и поразительные математические способности в разработке более смертоносных схем военной стратегии.

Симон Бар-Кохба, или Симон Сын Звезды, возглавил последнее восстание евреев против римлян – безмерно кровопролитный мятеж, который привел к окончательному уничтожению древнеиудейской цивилизации.

Бар-Кохба остается загадкой, вызывающей большие споры. Мнения расходятся. Одни считают его великим борцом за свободу наподобие Иуды Маккавея, другие – безответственным тираном, не менее жестоко поступавшим с собственным народом, чем с его угнетателями. Римский историк Дион Кассий является главным источником наших знаний о том периоде. Согласно Диону, в войне погибли 580 тысяч евреев. После Великого мятежа 70 г. н.э. и вплоть до резни Хмельницкого в семнадцатом веке и Холокоста восстание Бар-Кохбы оценивается как самое катастрофическое событие в еврейской истории.

После взятия Иерусалима в 70 г. н.э. Титом, сыном императора Веспасиана, земля Иудеи стала военным лагерем. Во время восстания римляне понесли огромные потери. Повстанцы истребляли их целыми легионами. Императоры, сменившие Веспасиана, не хотели нового неуправляемого конфликта с евреями. Военное положение и преследования обеспечивали твердую власть римлян. В тот период официально одобренные труды известного римского историка Тацита положили начало поддержанному государством антисемитизму.

Поначалу сочувствовавший еврейским религиозным ценностям император Адриан во время своего пребывания на Востоке в 128—132 гг. н.э. инициировал политику унификации отличных друг от друга культур империи. Наиболее спорная из его идей состояла в строительстве римского храма со статуей Юпитера на руинах второго иерусалимского храма. Пока Адриан находился на востоке со своими двумя легионами, евреи боялись нанести ответный удар, но начали тайно перевооружаться под началом человека, который вскоре станет известен как Бар-Кохба. Неясно, однако, собирались ли римляне полностью искоренить иудаизм. Многие евреи Галилеи не поддержали мятежа и после окончания войны получили разрешение исповедовать и развивать свою религию.