История современного собора Святого Марка восходит к XI веку, когда в своих основных частях храм был уже завершен. Новый собор надо было освятить, и незадолго до этого дня власти Венецианской республики объявили о всеобщем посте. Был устроен молебен, чтобы с Божьей помощью отыскать пропавшие мощи своего святого. Вот тогда-то и произошло чудо.

Когда процессия во главе с дожем медленно двигалась по собору, у одной из колонн воссиял свет: в ней рассыпалась каменная кладка, и из отверстия показалась рука с золотым кольцом на среднем пальце. В то же мгновение по всему собору разлился чудесный аромат. Ни у кого не возникло сомнения, что воистину нашлось тело Святого Марка, и все вознесли хвалу Господу за столь дивное возвращение исчезнувшего святого.

Строительство собора продолжалось еще несколько столетий, и каждое поколение венецианцев вносило что-то новое в облик собора, украшало и обогащало его. Из всех подвластных Венеции стран сюда свозились поистине сказочные сокровища. Из вестибюля, расписанного величайшими художниками, посетитель попадает во внутреннюю часть собора, в глубине которого находится Золотой алтарь[25]; за ним помещается картина на темы святой жизни, подаренная когда-то собору венецианскими аристократами. Картина выгравирована из золота, которого пошло 35 килограммов, и украшена 2500 драгоценными камнями.

На другом конце площади Святого Марка расположена кампанилла — 100-метровая колокольня собора. С ее верхней площадки открывается восхитительный вид на Венецию, прилегающие острова и море. Площадь перед собором обрамлена длинными зданиями Старых и Новых прокураций — древних административных учреждений Венецианской республики. На площади Святого Марка находится и самое грандиозное здание Венеции — Дворец дожей, который тоже строился и украшался несколько столетий. Трудами многих талантливейших умов и рук был создан этот ни с чем не сравнимый архитектурный памятник. Как бы в насмешку над всеми законами архитектуры массивная верхняя часть дворца покоится на легких ажурных арках. При первом взгляде на Дворец дожей кажется, что это здание опрокинуто фундаментом вверх и крышей вниз: два этажа колонн внизу и сплошная стена наверху.

Дворец Дожей производит совершенно особое впечатление. Может быть, оно вызывается тем, что дворец не был крепостью, так как в Венеции не существовало обычных для средневековой Европы крепких замков. Здесь море служило защитой, а вместо фортов у республики был великолепный флот, потому в архитектуре дворца с самого начала присутствовали декоративность и легкость.

В непосредственной близости от Дворца дожей стоит здание знаменитой тюрьмы Карчери, окутанное страшными легендами и преданиями, в которых переплелись вымысел и реальность. Когда-то в одной из ее камер добровольно провел ночь английский поэт Д.Г. Байрон, чтобы пережить ощущения, которые испытывает узник. Здание тюрьмы с Дворцом дожей соединено мостом Вздохов: сквозь его зарешеченные окна осужденные, прощаясь со свободой, бросали последний взгляд на море, солнце и небо… Иногда по нему проводили приговоренных к казни.

А снаружи мост Вздохов даже приветлив. Он повис над узким каналом, упершись концами в стены дворца и тюрьмы. В настоящее время многочисленные туристы могут полюбоваться отсюда видом лагуны, а по вечерам из проплывающих под мостом гондол слышатся звуки гитары и пение…

Венеция представляется каким-то таинственным, сказочным городом — золотым, голубым и розовым; городом дворцов и храмов, слепящего солнца и бархатной ночи, наполненным чудными песнями гондольеров, шелестом волн и ароматом моря. Это город, в котором воедино сливались роскошь и преступления, где бродили закутанные в плащи кавалеры, а преступники исчезали в молчаливых водах каналов.

Венеция прекрасна днем, она полна очарования и ночью… Здесь камни пахнут морем и каждое здание города — это живая история. Здесь столько фресок и картин, скульптур и мозаики, что город давно уже превратился в огромный музей. Сквозь века пронесла Венеция благородство своего облика и неповторимую красоту… В XIX веке писатель Ф. Грильпарцер в своих путевых заметках писал: «Тот, кто, стоя на площади Святого Марка, не чувствует, что его сердце бьется сильнее, может похоронить себя».

Но в начале 1960-х годов появилось сообщение, которое потрясло всю Венецию. Город медленно погружается в море — на 2, 5 миллиметра в год; уже на 13 сантиметров погрузилась в воду статуя Кампо Сан-Стефано, находящаяся в центре Венеции. Понижение уровня островов привело к тому, что морские приливы стали вмешиваться в жизнь Венеции. Когда с моря дуют сильные ветры, вода остается в лагуне; наступает прилив, и площадь Святого Марка превращается в соленое озеро. Движение по каналам тогда прекращается, так как гондолы не могут пройти под низкими мостами. Море затопляет первые этажи домов и вливается в магазины.

Специалисты считают, что в Венеции половина из 200 дворцов нуждается в срочном ремонте, а десятая часть всех домов уже просто в безнадежном состоянии. Несколько лет назад подводные археологи, работавшие в венецианской лагуне, искали средневековые корабли, а нашли квартал древнеримского портового города. Они подняли несколько архитектурных фрагментов, но особенно ценным оказалось то, что поднять было нельзя, — остатки мола. Сооружение, построенное 2100 лет, состояло из дугообразных каменных стен длиною по 150 метров. Они превосходно защищали город от высоких приливов. Если нарастить эти стены, то сейчас Венеция была бы надежно защищена от затоплений. Однако такого проекта нет, и «Жемчужина Адриатики», как когда-то называли Венецию, страдает от наступления морской стихии.

Англичанин Д. Уолтер, посетивший в конце XIX века столицу Тибета, так описывал священный город ламаистов Лхасу.

«Перед нами внезапно открылась долина, казавшаяся широким озером полей и рощ; Красный дворец великого ламы, точно маленькое сияющее пятно, увенчивал конический холм Потала Края долины поднимались, образуя скалистые горные иглы. На самых высоких и крутых утесах поднимались монастыри, похожие на замки».

Тибет не одно столетие оставался страной, запретной для иностранцев. Более того, Тибет был для многих не реальным местом на земле, а неким загадочным и таинственным мифом. На протяжении многих веков эта страна являлась «терра инкогнита» и для отдаленных от нее государств, и даже для соседних народов.

Недоступность Лхасы во многом зависела от непроходимости естественных преград, от положения Тибета за высочайшими горами мира. Но не только природа стояла на страже этой страны: в средние века государство упорно исповедовало закрытость страны, особенно по отношению к европейцам, «несшим на священную землю скверну». По пальцам можно пересчитать китайских монахов, посетивших этот далекий центр северного буддизма, католических священников-миссионеров, отправлявшихся в Лхасу; индийских лазутчиков, пробиравшихся туда под видом купцов и паломников и собиравших для англичан сведения о Тибете; путешественников-авантюристов и путешественников-ученых, которые сгорали от страсти достичь недостижимое и изведать неизведанное. Но Тибет и Лхаса оставались недоступными для европейских путешественников и случайных пришельцев.

Сменив европейский костюм на одежду мусульман, пытался проникнуть в Тибет доктор Муркрофт, но был зарезан. В 1885 году британский полковник Таннер начал пересечение Западного Тибета со стороны Гималаев, но под угрозами властей вынужден был повернуть обратно, так и не достигнув Лхасы.

Кара ожидала и тех, кто оказывал помощь пришельцам. В 1881 году сюда сумел попасть индиец Сарат Чандра Дас, которому помог первый министр Панчен-ламы. Правительство Тибета узнало об этом случае только через год, когда Чандра Дас уже благополучно отбыл на родину, но кара была устрашающей. Министр Панчен-ламы был публично наказан палками, а затем умерщвлен с запретом перерождаться в дальнейшем. Его родные и близкие были осуждены на пожизненное заключение, а все их имущество было конфисковано.