Весьма примечательно, что Вольтер говорит о танках как о машинах, не похожих на древние колесницы, видимо, возражая тем, кто не понимал огромную разницу между ними.
«По всей вероятности… при вашем дворе все другого мнения, и я прошу сообщить хотя бы об одном доводе против этого изобретения. Что касается меня, то каюсь, что не вижу ни одного аргумента против…»
Под напором доводов Вольтера Екатерина дает указание построить несколько танков для русской армии и провести полевые испытания.
Екатерина – Вольтеру
20 мая 1770 г.
«Милостивый государь, оба ваши письма от 10 и 14 апреля дошли до меня друг за другом вместе с чертежами, которые вы приложили к ним. Я сейчас же заказала два танка по рисунку и по описанию, которые вы так любезно прислали мне и за которые я вам очень признательна. Я велю сделать опыт в моем присутствии… Наши военные согласны, что подобные танки могли иметь свое действие с правильным войском, но они добавляют, что в прошедшую кампанию турки имели привычку окружать наши войска врассыпную, и что у них никогда не было в одном месте батальона и эскадрона вместе. Одни только янычары выбирали закрытые места, как-то: лес, рвы и пр., чтобы нападать отдельными отрядами, и тогда пушки делают свое дело. Во многих случаях наши солдаты встречали их штыками и заставляли отступать».
Екатерина по присланным чертежам распорядилась изготовить два танка. К сожалению, утрачено письмо Екатерины за 27 мая, где, судя по всему, она сообщала хорошие вести, которые доставили Вольтеру много радости, и он, как истинный француз, не скрывал это.
Вольтер – Екатерине
Ферне, 4 июля 1770 г.
«Письмо, которым Ваше Императорское Величество удостоили меня от 27 мая, мною получено. Я восхищаюсь вами во всем… Еще раз повторяю, что я не знаток дела, но готов поставить на ставку свою жизнь, что на равнине эти вооруженные танки, да еще с помощью пехоты, уничтожат всякий неприятельский эскадрон или батальон, правильно выступающий (подчеркнуто мною), ваши офицеры согласны с этим, такой случай может представиться…»
Как видно из текста, Вольтер был весьма уверен в эффективности новой техники. Война с Турцией к тому времени принимала все большие масштабы, и он надеялся, что его танки удастся испытать непосредственно в боевой обстановке.
Вольтер – Екатерине
Ферне, 11 августа 1770 г.
«Неужели эти варвары-турки будут всегда нападать как гусары? Попадутся же они когда-нибудь сомкнутыми рядами, чтобы на них можно было пустить мои танки? Мне хотелось бы помочь вам… Еще раз умоляю каких-нибудь известий!..»
Однако дальнейшие события таят какую-то загадку. Вольтер сгорал от нетерпения, а Екатерина почему-то стала старательно обходить тему о танках. Она подробно пишет о победе фельдмаршала Румянцева в Валахии и триумфах адмирала Синявина на море, о взятии Азова, о плененной многотысячной армии турок и ничего о танках! Этому можно дать объяснение. Опасаясь перлюстрации писем на границе (что в те времена было распространенным обычаем), Екатерина о результатах полевых испытаний сообщила через доверенное лицо.
В тот период к Вольтеру приезжало много русских: граф Александр Воронцов, граф Федор Орлов, подруга императрицы, почитательница Вольтера княгиня Екатерина Воронцова-Дашкова и другие.
Екатерина писала Вольтеру: «Многие из наших офицеров, которых вы так любезно принимали в Ферне, вернулись в восторге от вас и вашего приема…» Не исключено, что какое-то небольшое количество построенных танков Вольтера совершили переходы в составе русской армии, но, увы, применить их в эту кампанию не представилось возможным. Танки Вольтера были рассчитаны только на равнинную местность. Эта же война была особой, заключалась в кровопролитных штурмах городов и крепостей и в жестоких сражениях кораблей на море (Азов, Кагул, Бендеры, Аккерман, Чесма и др.) и не была похожей на ту войну, которую вел в Европе Фридрих II и которую хорошо изучил Вольтер. Философ, конечно, это понимал, смешно сердился, негодовал. Тем не менее он искренне рад был, когда в 1774 г. заключили мир с Турцией, вошедший в историю под названием Кючук-Кайнарджийского, и что война закончилась.
Такова краткая история с танками Вольтера, которые он предложил русской армии. С точки зрения военной стратегии Вольтер далеко обогнал свое время. В его эпоху войны не прекращались. Число жертв было огромно. Вольтер полагал: то, что устрашает, побеждает, и, появившись на поле сражения, полдюжины его танков любую армию обратят в бегство, при этом значительно сократив число трупов…
Французский военный инженер Никола Жозеф Кюньо (1725–1804) построил три паровых автомобиля, один из которых (1771) предназначался для транспортировки пушек. Вольтер знал о его испытаниях машин в Париже. Стоило изобретения Вольтера и Кюньо соединить – и «танк» Вольтера мог превратиться в грозное оружие. Этого не произошло, вероятно, потому, что у истории есть свои законы.
Катастрофа на улице Руаяль, или Неизвестные факты о парижской «Ходынке»
В четверг 31 мая 1770 г. многочисленные толпы парижан и жителей окрестных городов стекались к небольшому кладбищу Мадлен, что расположено поблизости от Сент-Оноре, чтобы удостовериться, что среди ста тридцати двух погибших, чьи тела были выложены вдоль ограды, нет их родственника, друга или соседа. Праздник, организованный накануне в честь бракосочетания наследника французского престола, будущего короля Людовика XVI, с Марией-Антуанеттой, окончился ужасной катастрофой, сведения о которой доносят до нас документы национальных французских архивов.
Вот уже несколько месяцев приказ короля об устройстве народных развлечений служил вдохновением для создания многочисленных проектов: грандиозного бала на Елисейских Полях; конных скачек «в подражание древним римлянам»; состязания на Сене между лодками, изображавшими гондолы, морских рыб и монстров…
Однако самые фантастические проекты были отвергнуты ввиду ограниченности муниципальных средств. За две недели до празднества городские советники дали свое согласие лишь на проведение ярмарки и устройство праздничной иллюминации на северных бульварах Парижа. От ворот Сен-Дени до площади Мадлен на деревьях было развешено 360 фонарей; бенгальскими огнями должна была осветиться улица Руаяль, ведущая к площади Людовика XV (ныне площадь Согласия), где планировалось устройство большого праздничного фейерверка, подготовка и исполнение которого были доверены известному пиротехнику Ружьери. Для высокопоставленных зрителей между колоннами здания, примыкавшего к площади с севера, были обустроены трибуны и ложи.
Людовик XVI
В среду 30 мая 1770 г. прекрасная погода позволила парижанам забыть про грозу, прервавшую за две недели до этого празднование помолвки престолонаследника и Марии-Антуанетты. День их бракосочетания был объявлен нерабочим, и о его исключительности с шести утра возвещал гул канонады. Намеченный на вечер фейерверк был единственным зрелищем, предложенным публике, и возможность чрезвычайного скопления народа заранее внушала опасения городским властям.
Во избежание несчастного случая лейтенант полиции Сартин запретил сооружение помостов, которые могли бы сломаться под натиском толпы, а также катание на лодках по Сене. Министр полиции был проинформирован о мерах, принятых «купеческим прево» Арманом-Жеромом Биньоном, назначившим комендантом парижской гвардии Леламбурера де Блеренваля, а его помощником майора де Бара.
