Книга-исследование, которую пытливый читатель держит сейчас перед глазами, посвящена драматическим событиям, во многом изменившим ход советской да, пожалуй, и мировой истории – политическим заговорам в среде партийно-правительственной элиты СССР 1930-х годов. Паутина взаимосвязанных и переплетающихся друг с другом конспираций опутала высшие эшелоны государственной власти, получила всесоюзный размах. Заговорщические группы не гнушались ни убийств, ни актов саботажа, ни изменнических контактов с эмиссарами враждебных держав.

В ответ на раскрытие серии антиправительственных заговоров власти санкционировали арест и уголовное преследование многих высокопоставленных чиновников. О некоторых из них стало известно из материалов открытых судебных слушаний на московских процессах, проходивших в августе 1936-го, январе 1937-го и марте 1938 годов. Кризис власти поставил страну на грань национальной катастрофы, поверг партийно-правительственное руководство СССР в состояние «большой паники» – время лихорадочного поиска выхода из тупикового положения, искаженно представленного в исторической литературе как годы «большого террора»...

Так или почти так должны выглядеть события советской истории 1930-х годов, если при этом придерживаться не зазубренных схем «канонических» концепций, а строго следовать документальным источникам. Вряд ли будет преувеличением сказать, что правда о том времени еще не сказана и мы пока лишь в самом начале ее постижения: слишком уж долго политически ангажированные круги в России и за ее рубежами занимались укрывательством объективной информации.

Искаженное видение советской истории поставило авторов перед необходимостью посвятить многие страницы книги историографии. Ибо, как выясняется, почти все, что в научно-исторической литературе написано о заговорщической деятельности оппозиции, на поверку оказывается неправдой. И хуже того – плодом сознательного искажения или замалчивания многих, как теперь становится ясно, неоспоримых фактов советской истории сталинского времени.

Что, конечно, не должно никого удивлять. С самого начала антисталинская историография служила не поискам истины, а целям пропаганды. В СССР эта тенденция берет начало с клевет и наговоров на Сталина и Берию в печально знаменитом «закрытом» докладе Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС (1956). Вслед за чем все советские историки ринулись конкретизировать и развивать хрущевскую «партийную линию». В отсутствие же самих первичных источников по истории сталинского СССР (и категорическом нежелании властей их рассекретить) заполучить желаемые «выводы» можно было лишь путем обмана и фальсификаций.

Хрущевская ложь дала обильные всходы на Западе. Роберт Конквест, изобретатель термина «большой террор» как профессиональный пропагандист работал на британские спецслужбы. Его пухлое сочинение в значительной степени опирается на неправды Хрущева и его присных с добавлением источников, которые независимо от своей надежности подбирались по степени их враждебности к Сталину. За Конквестом потянулись многие другие. Вопрос о мошеннической природе историографии хрущевского времени затрагивается нами в главе, посвященной широко известной биографии Н.И. Бухарина, написанной Стивеном Коэном, точнее – ее 10-й (заключительной) главе, где ярко и полно, но в то же время весьма лаконично представлена господствующая ныне концепция политической истории СССР. Опираясь везде, где возможно, на первичные источники, мы стремились показать: доказуема лживость едва ли не каждого из утверждений Коэна ключевой из глав его когда-то очень нашумевшей книги. Более того, легко увидеть, что Коэн располагал кое-какими свидетельствами вины его главного героя – Бухарина, но предпочел скрыть их в угоду своим предвзятым и доныне господствующим представлениям о советском прошлом.

Хрущев и его сообщники добились того, что права познакомиться с архивными документами были лишены даже члены Президиума ЦК КПСС. Но и доныне поистине огромный массив первичных источников, раскрывающих подоплеку и детали заговорщической деятельности антисталинской оппозиции, хранится за семью печатями в архивах Российской Федерации. Гриф секретности снят пока с малой части материалов, а доступ к ним дозволен лишь узкому кругу привилегированных лиц, и, как правило, именно тем из них, кто причастен к тиражированию и актуализации концептуально лживых представлений о советском прошлом.

Однако сколь ни суровы заслоны, прорехи случаются и там. За два десятилетия после распада СССР – и, заметим, почти всегда при весьма странных обстоятельствах – были преданы огласке многие первичные источники. Поэтому скрупулезнейшие усилия по их выявлению и изучению могут увенчаться успехом, и тогда историкам удается разглядеть проступающие контуры реальных событий. В исключительных случаях получается узнать гораздо больше. Но независимо от степени везения и, соответственно, глубины проникновения в прошлое анализ самих исторических свидетельств неизменно показывает несостоятельность антисталинской интерпретации истории Союза ССР.

Среди всех вопросов советской истории вопрос о заговорах оппозиции 1930-х годов подвергся наиболее изощренной и масштабной фальсификации. Представители господствующего направления в исторической науке (по неслучайному совпадению все они, заметим, оказываются антикоммунистами) отвергают саму возможность существования таких заговоров, что называется «с порога». Но такая отрицательная метода с научно-исторической точки зрения никуда не годится. Ибо доступные сегодня источники убедительно доказывают как само существование паутины оппозиционных конспираций, так и справедливость их разоблачений на московских открытых процессах.

Часть глав нашей книги посвящена Н.И. Бухарину. Но не из-за особого пристрастия к этой, несомненно, неординарной личности, а в первую очередь потому, что за истекшие десятилетия в распоряжении исследователей оказалось значительное число архивных источников, связанных с его именем, жизнью и деятельностью. Последнее обстоятельство объясняется вниманием к Бухарину советских лидеров, таких как Н.С. Хрущев и М.С. Горбачев, годы правления которого положили начало т.н. «бухаринскому буму» в историографии.

По-видимому, не последнюю роль в такой популяризации сыграла характеристика, которую В.И. Ленин однажды дал Бухарину, назвав его «любимцем всей партии». Как стало ясно из последующего, Хрущев и Горбачев лишь прикрывались именем Ленина, чтобы придать видимость ленинизма проводимой ими политике. В случае Бухарина их оправдательная логика сводилась к следующему: не мог же Ленин так ошибаться, а человек, которого «наш Ильич» назвал партийным «любимцем», соответственно, совершить настолько тяжкие государственные преступления!..

Бухарин – не просто самый известный из всех, кто был осужден на московских открытых процессах 1930-х годов. Со временем он стал некой знаковой фигурой, символизирующей (и, как доказывается на страницах этой книги, ошибочные) представления о неправедном характере судебных разбирательств и выдвинутых на них обвинениях. Изучение документов, связанных с делом Бухарина, позволяет не только установить его несомненную вину, но и нащупать нить, с помощью которой начинает распутываться клубок антиправительственных заговоров, в том числе тех, о которых стало известно благодаря московским процессам.

Одна из глав нашей книги посвящена документальным свидетельствам по делу Бухарина. И как становится ясным после их подробного изучения, все выявленные на сегодняшний день источники подтверждают тезис о бухаринской виновности по меньшей мере в тех преступных деяниях, в которых он сам покаялся на предварительном следствии и затем подтвердил в ходе открытых слушаний на процессе. А в них Бухарин ни много ни мало выступил с разоблачением подпольной сети или тайного оппозиционного «блока» высокопоставленных заговорщиков против Советского правительства, раскрыл их связи с высланным из СССР Л.Д. Троцким и занимающими высокое положение военачальниками, включая маршала М.Н. Тухачевского, указал на наличие контактов Троцкого и группы военных с нацистской Германией. Поэтому вслед за признанием достоверными бухаринских показаний мы вынуждены признать вину не только Бухарина, но и других изобличенных им соучастников заговора независимо от того, подвергались ли они избиениям, запугиваниям или каким-то иным «методам» следствия.