– Правда – улыбнулась Пэт – Ты у меня герой!
– Кстати, Майкл – улыбнулся Никсон – Я представлю Олью к Золотой медали Президента, а тебя – к медали Конгресса. Вы заслужили. И я жду вас обоих в Штатах! Наверное соскучился по своим друзьям?
– У меня везде друзья – дипломатично ответил я, поглядывая на хмурого Семичастного – И в Штатах, и в Союзе. Ведь много друзей не бывает, не правда ли, Ричард?
– Не бывает, Майкл! – потускнел американский президент – У политиков их вообще очень, очень мало!
"Если вообще они у тебя есть!" – усмехнулся я про себя – "Продадите не за грош! Лишь бы свою задницу уберечь! Лишь бы карьеру сделать!" Но вслух ничего такого не сказал, только протянул руку и поблагодарил:
– Спасибо, Ричард, за добрые слова. Уверен, ты слишком ко мне добр и щедр. Надеюсь, я тебе еще пригожусь.
"Ясное дело – пригожусь! Придется финансировать твои выборы. Иначе ведь не поймешь, кто твой друг, не правда ли? Бабло победит Зло".
– Привет, Михаил! – наконец-то вмешался Семичастный, и я, кивнул Ричарду и Пэт извинился и подошел к своим боссам. А то получается как-то невежливо – с иностранцем толкую, как с родным, а своих-то и не замечаю!
– Приветствую, товарищ Председатель Комитета Государственной безопасности – строго и холодно ответил я.
– Ладно, ладно! Чего так официально? – фальшиво-добросердечно ответил Семичастный, и я утвердился в своих подозрениях. Сука! Списал меня, точно! Но рано ты это…еще не вечер!
– Строго по уставу, как и положено – отрапортовал я – Вы правильно сделали мне замечание – я распоясался, страх потерял. Вот теперь и наверстываю. Простите, что вел себя с вами хамски, не по чину. Забылся! Готов понести наказание!
– Сегодня тебе на пресс-конференции вручат Орден Ленина и Звезду Героя – проигнорировал мое очередное хамство Семичастный, спокойный, будто разговаривал с покойником. А чего обижаться на покойника? Точно, все решено. Если бы он еще раздумывал, на мое хамство взвился бы, как ракета. Этот человек не из тех, кто прощает неуважение к себе. Вот и пройден тест. Если не обиделся, если не стал ставить на место зарвавшегося хулигана, значит…понятно, что это значит.
А вот с Шелепиным не все так однозначно. Шелепин порядочнее. Это конечно не Путин, но слово Шелепин всегда старается держать и своих людей не кидает. Совесть у него есть, у "Шурика", как его некогда звали и соратники, и враги. Вон как глаза отводит, неудобно ему передо мной.
Хмм…значит, этот тоже почти готов. Списали меня, гады! И тебе скажу, Шурик – еще не вечер! Обломитесь, черти драповые!
– Ольге тоже вручат орден Ленина и Звезду Героя – продолжал Семичастный, разглядывая мою каменную рожу так, будто пытался найти у меня в лице расшифровку моих мыслей – А ты продумал, что скажешь журналистам? За что получил свои награды? И вообще – какие могут быть вопросы?
– Все продумал – пожал я плечами – Отвечу.
– Поздравляю, Михаил Семенович! – протянул руку Шелепин – И с наградой, и с молодой женой. Ольга сегодня как никогда прекрасна!
Все вокруг нас, сам Шелепин и Семичастный – все мужчины впились взглядами в Ольгу, и я почти физически почувствовал, как они ее раздевают догола. За секунду на ней не осталось ничего, даже трусов. И как минимум половина страдальцев уже представила ее в различных зажигательных и прихотливых позах.
И это нормально. Сам такой. И в юности был еще тот мечтатель – стоит только увидеть короткую юбку (впрочем, не только короткую, а все, что хоть отдаленно напоминало бабу), так сразу неконтролируемая эрекция и готовность к безудержным оргиям.
Нет, не свезло – тогда нравы были другиеА потом было некогда – служил, учился. Хотя если эта самая юбка оказывалась в пределах досягаемости – всегда старался избавить носительницу от этого лоскута ткани. Иногда получалось – все-таки я не какой-то там урод…молодой я был очень даже ничего! Почти как сейчас. Девки меня любили. Впрочем – взрослые бабы тоже. А я любил их всех, всеми фибрами своей любвеобильной души. Увы, когда женился ангелом я не был. Даже вспоминать как-то и стыдно… Насколько легче жить импотентам! Никаких тебе забот в этом отношении – незачем волочиться за девками. Смысла нет. Ну…я так думаю. Но это неточно.
– Они меня все уже трахнули! – шепнула мне в ухо Ольга, и я едва не захохотал. Мне показалось очень забавно, что наши с ней мысли так совпадают. Да, так бывает – когда мужчина и женщина достаточно долго живут вместе, рука об руку пробиваются через препятствия и беды, которые ставит им жизнь – через некоторое время они уже думают на одной волне. Их мысли в большинстве своем совпадают. Хотя тут особо и думать-то нечего, достаточно поглядеть на похотливые лица мужиков вокруг нас.
– Придется мне за них отдуваться! – тоже шепнул я, и Ольга не выдержала, хихикнула в кулачок. Семичастный это заметил и сурово повел бровями. Ишь, не понравилось ему! А мы не червонцы, чтобы всем нравиться!
– Позавтракаете? – Шелепин указал на стол, накрытый с обычной для советской номенклатуры пышностью – начиная с финского сервелата, и заканчивая черной икрой и осетриной – все здесь было по высшему разряду. Не дай боже дорогие товарищи проголодаются, а поесть-то будет и нечего! Непорядок!
Тут и спиртное стояло – то ли как дань традициям, то ли для свиты. Шелепин-то совсем не пил (и это ему в плюс!), а Семичастный мог хлопнуть рюмаху, но только не на службе, в свободное от работы время. А так как работал он всегда…
– Присаживайтесь. Скоро нас пригласят на сцену. Будем отдуваться за события последних дней – усмехнулся Шелепин – Там и телевидение, и газетчики – кого только нет. Так что держитесь.
Я все-таки съел пару бутербродов с зернистой икрой. Вот ничего с собой не могу поделать! Икра у меня ассоциируется с недоступной роскошью, и в голове сразу начинает шевелиться зеленая жаба жадности. Если тебе на халяву дают черную икру – не надо изображать из себя недотрогу! Жри, и надейся, что не в последний раз. А ведь на самом деле я сейчас могу купить этой чертовой икры столько, что облопаюсь, меня затошнит и навсегда эта тяга к икре испарится как иней под весенним солнцем. Кстати, может так и сделать? Обожраться, чтобы больше в глотку не лезла, на всю оставшуюся жизнь обожраться!
Вызвали нас на сцену минут через сорок. Все это время мы с Ольгой сидели как мышки, стараясь не отсвечивать пред власть имущими. И вообще я на шестом десятке лет сделался социопатом, и терпеть не могу таких скоплений людей в закрытом объеме пространства. Портится настроение, мне сразу же становится душно, настроение портится…впрочем – может кондиционер испортился? Или его здесь вообще нет? А может это я слегка волнуюсь? И с чего бы вдруг…вроде уже и привык к этим пресс-конференциям, а то, что в ТАКОМ составе, так кто они все для меня? Как персонажи из разыгрываемой пьесы – вроде бы и "король", но король-то ненастоящий. Это не мой мир, и не мой "король!
И опять я вдруг осознал, что в который раз повторяю себе: "Это не мой мир! Я не у себя дома!" – как будто хочу сам себя убедить. Почему? Не знаю. Как будто шепчет что-то у меня внутри, в голове: "Ты тут гость!"
На сцене стоят кресла – кожаные, но без изысков. Перед каждым человеком на сцене (кроме ведущего) столик с микрофоном и таблички – красные с золотыми буквами (и когда только успели сделать?!). Нет, заметил – перед президентом и его женой таблички почему-то голубые. Интересно, это нарочно, или так неизвестный дизайнер выразил свое отношение к США и вообще агрессорам в лице американского президента? Вряд ли. Скорее всего, просто глупость, или святая наивность. Время другое, не надо приписывать здешним людям такую коварную хитрость. Здешние люди проще, искреннее моих современников. Иногда – даже до ностальгической тоски. Мы, люди двадцать первого века, норовим искать двойной, и даже тройной смысл в словах и деяниях, эти же просто живут и радуются жизни. Россия, которую мы потеряли…
