— Ну, тогда сдаюсь. Даже представить себе не могу.

— Это уж точно, — сказала Аомамэ. «И наверно, не сможешь до самой смерти», — добавила она про себя.

Ненавязчиво, словно бы невзначай, он ощупывал взглядом ее тело. Аомамэ сделала вид, будто уронила какую-то безделицу, и нагнулась за ней, позволив мужчине заглянуть в вырез блузки как можно глубже. Насколько она знала, грудь в таком случае открывалась неплохо.

Не говоря уже о комбинации с кружевами. А затем выпрямилась на табурете и залпом допила «Катти Сарк». Здоровенный ледяной шар в стакане испустил интригующий треск.

— Заказать вам еще? Я точно буду, — предложил мужчина.

— Будьте любезны, — согласилась Аомамэ.

— Я смотрю, вы совсем не хмелеете…

Она загадочно улыбнулась. Но тут же и посерьезнела:

— Ах да! Совсем забыла. Я же хотела у вас кое-что спросить.

— Что именно?

— Вы не заметили, у полицейских в последнее время не менялась форма одежды? Или модель пистолета в кобуре?

— В последнее время? — задумался он. — Это когда?

— На этой неделе.

Лицо мужчины озадаченно вытянулось.

— Да, и форма, и оружие у полиции действительно поменялись. Но это случилось несколько лет назад. До того ходили подтянутые, а потом их мундиры начали превращаться в одежду для выхода в магазин. И пистолеты стали автоматическими. С тех пор никаких особых изменений я не заметил.

— Погодите. Еще неделю назад все японские полисмены носили револьверы, нет?

Мужчина покачал головой:

— Нет. Пистолеты у них автоматические.

— Вы абсолютно в этом уверены?

От такого вопроса собеседник завис. Сдвинул брови, всерьез напряг память.

— Ну, всего не упомнишь, но насчет модернизации полицейских пистолетов тогда много шумели в газетах. Дескать, их новое оружие слишком… э-э… чувствительно для решения повседневных проблем. Куча организаций тогда заявили правительству серьезный протест.

— Несколько лет назад? — уточнила Аомамэ.

Мужчина подозвал бармена, человека лет на пять старше. И повторил ему вопрос: когда именно поменялись оружие и форма сегодняшних полицейских?

— Два года назад, по осени, — ответил бармен, не задумываясь.

— Вот видишь? — рассмеялся мужчина. — Даже бармену в отеле об этом известно!

Бармен также усмехнулся.

— Да нет, что вы! — пояснил он. — Просто мой младший брат в полиции служит, вот я и помню… Он еще жаловался, что никак не привыкнет к новой форме. И что пистолет слишком тяжелый. До сих пор еще ворчит. Новая «беретта» у них автоматическая, переключил рычажок — и превращается в полуавтомат. А выпускает ее «Мицубиси» по эксклюзивной лицензии, только для полицейских всей страны. Но японцы слишком редко стреляют друг в друга. И по большому счету в настолько чувствительном оружии, да еще в таких количествах никакой нужды нет. Только больше головной боли, если такие игрушки крадут. Но что делать, если правительство решило повысить боеспособность полиции?

— А что стало со старыми револьверами? — спросила Аомамэ как можно безразличнее.

— Все изъяли на разборку и переплавку, — ответил бармен. — Помню, еще в новостях показывали, как их разбирают. Вы представляете, сколько нужно времени и сил, чтобы разобрать такую гору револьверов и утилизировать такую кучу патронов?

— Лучше б за границу продали, — вздохнул лысоватый клерк.

— Экспорт оружия запрещен Конституцией, — напомнил бармен.

— Вот видишь? Даже простой бармен в отеле… — снова начал было мужчина, но Аомамэ перебила его:

— Вы хотите сказать, что вот уже два года полиция вообще не носит револьверы?

— Насколько я знаю, нет.

Аомамэ нахмурилась. Может, у нее с головой не в порядке? Не далее как сегодня утром она встретила полицейского в старой форме и с револьвером в кобуре. Мало того: до сих пор ей ни разу не доводилось слышать о том, чтобы все револьверы в стране — все до единого! — вдруг уничтожили. Но с другой стороны, не могут же лысоватый с барменом ошибаться одновременно — или тем более морочить ей голову, сговорившись заранее! Выходит, заблуждается она сама?

— Спасибо! У меня больше вопросов нет, — сказала она бармену. Тот улыбнулся профессиональной улыбкой и вернулся к работе.

— Значит, тебе нравятся полицейские? — уточнил лысоватый.

— Глупости, — покачала она головой. — Просто память заплутала немного.

Они выпили очередной «Катти Сарк» — он с содовой, она со льдом, — и мужчина заговорил о парусниках. Дескать, в одной из бухточек Нисиномии[21] у него пришвартована небольшая яхта. И как только выдается свободное время, он ставит парус и выходит в Закрытое море[22]. Он пытался убедить ее, как это здорово — остаться с собой наедине и всем телом чувствовать морской ветер. Но Аомамэ было плевать на его море. Рассказал бы лучше об изобретении шарикоподшипников или о системе энергоснабжения на Украине — все интереснее. Она скользнула глазами по часам на руке.

— Уже поздно. Можно задать откровенный вопрос?

— Конечно.

— Даже, как бы сказать… очень личный вопрос?

— Отвечу, как могу.

— У тебя крупный пенис?

Мужчина приоткрыл рот, сощурился и пристально посмотрел на нее. Словно не поверил своим ушам. Но лицо Аомамэ оставалось серьезным. По глазам было видно: она не шутила.

— Как сказать, — так же серьезно ответил он. — Я не сравнивал. Наверно, обычный. Так внезапно спросила… Не знаю, что и ответить.

— Тебе сколько лет?

— Пятьдесят один, — произнес он неуверенно. — В прошлом месяце стукнуло.

— Мужик в пятьдесят один год с мозгами, работой и яхтой не знает, большой или маленький у него пенис?

— Ну… может, крупнее среднего, — выдавил он, задумавшись на пару секунд.

— Уверен?

— Да на что тебе сдался мой пенис?

— Сдался? Кто сказал, что он мне сдался?

— Н-никто не говорил. Просто… — Мужчина заерзал на табурете. — У тебя с этим какие-то проблемы?

— У меня с этим никаких проблем нет, — отрезала Аомамэ. — Просто лично я предпочитаю крупноватые. Визуально. Это не значит, что от маленьких я не кончаю. Это также не значит «чем больше, тем лучше». Просто люблю размеры чуть больше среднего. Что тут странного? У каждого свои предпочтения. Вот, скажем, совсем огромные уже не по мне. Только больно и ничего больше. Понимаешь, о чем я?

— Ну тогда, может, тебе и понравится, не знаю. У меня не то чтобы очень огромный, но чуток побольше обычного. Вроде бы в твоем вкусе.

— Не врешь?

— Да зачем мне врать-то?

— Хмм… А показать можешь?

— Здесь?!

Стараясь совладать с собой, Аомамэ снова скорчила мину.

— Здесь? Ты с ума сошел? И не стыдно, в твои-то годы? Только погляди на себя: дорогой костюм, стильный галстук, а манеры — как у гориллы. Хочешь прямо здесь вывалить свое хозяйство? А что люди вокруг подумают, тебя не заботит? Нет уж, теперь нам только одна дорога: идем-ка в твой номер. Там ты снимешь трусы и покажешь мне то, чем хвастался. С глазу на глаз. По-другому никак!

— Ну, покажу… И что потом? — с явным беспокойством поинтересовался он.

— Что потом? — Аомамэ задержала дыхание, чтобы только не скривиться пуще прежнего. — А потом займемся сексом, разве не ясно? Чем нам еще заниматься? Или ты думаешь, что вывалишь мне свое добро, а я тебе: «Вот спасибо! Классную штуковину показал. Ну ладно, спокойной ночи»? Да у тебя с головой все в порядке?

Потеряв дар речи, мужчина во все глаза смотрел, как трагически меняется ее лицо. Большинство мужчин не выдерживали этого зрелища. А малые дети при виде ее гримас, бывало, мочили штанишки. Слишком уж агрессивное выражение появлялось на ее физиономии в такие секунды. «Что-то я перестаралась, — подумала Аомамэ. — Нельзя его так пугать. Нам ведь с ним еще…» Спохватившись, она срочно привела лицо в порядок и выдавила улыбку поприветливей.

— Короче, мы должны пойти в твой номер, залезть в постель и трахнуться. Ты ведь не гей? И не импотент?