Фукаэри, похоже, наконец-то заснула. Дышала тихонько, будто совсем отключилась от мира. Тэнго закрыл книгу, положил на столик у изголовья. Встал, выключил свет. И еще раз взглянул на девушку. Фукаэри мирно спала, обратив лицо к потолку и наконец-то расслабив упрямые губы. Тэнго затворил дверь и вернулся на кухню.

Однако писать свою книгу больше не получалось. Волны позабытого всеми Охотского моря грохотали в его сознании, набегая на дикий берег, встававший перед глазами. Он стоял перед этим морем один-одинешенек, погруженный в себя. Насколько ему казалось, теперь он понимал меланхолию Чехова. Никто в этом мире не в силах ничего изменить. Быть русским писателем конца XIX века означало обречь себя на всю эту болезненную безысходность. Чем дальше эти писатели старались убежать из России, тем ожесточеннее Россия выгрызала их изнутри.

Налив воды в стакан из-под вина, Тэнго почистил зубы, погасил в кухне свет, лег на диван и попытался заснуть. В ушах все еще отдавался шум исполинских волн. Но постепенно осознание происходящего оставило его, и он провалился в сон.

Проснулся он в восемь утра. Фукаэри в постели не было. Его пижама была аккуратно свернута и засунута в стиральную машину. Штанины и рукава так и остались закатанными до середины. На столе в кухне он обнаружил записку. На вырванной из блокнота страничке было нацарапано ручкой: «Как там наши гиляки? Пошла домой». Мелкие угловатые знаки. На секунду ему почудилось, будто с высоты птичьего полета он считывает надпись, выложенную ракушками на прибрежном песке. Сложив записку пополам, он спрятал ее в ящик стола. Попадись такое на глаза подруге — скандал обеспечен.

Тэнго перестелил кровать, вернул на полку Чехова. Заварил кофе, поджарил тосты. И, уже завтракая, отметил: что-то сдавило душу и не отпускает. Понять, что же именно, ему удалось не сразу.

Картинка мирно спящей Фукаэри.

Может, ты влюбился? — спросил он себя. Да вроде бы нет. Просто есть в этой девочке то, что иногда физически трогает душу. Но тогда зачем доставать из стиральной машины и обнюхивать пижаму, в которой она ходила?

Слишком много вопросов. Роль автора заключается в том, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них, считал Чехов. Золотые слова. И все же сам Чехов, похоже, рассматривал под этим углом не только свои произведения, но и собственную жизнь. В которой были сплошные вопросы — и ни малейших ответов. До последнего мига этот человек игнорировал свою болезнь и не верил, что умирает, — хотя кому, как не врачу, было это знать. И в итоге сгорел от чахотки совсем молодым.

Тэнго покачал головой и поднялся из-за стола. Сегодня приходит подруга. Нужно постирать и прибраться в квартире. Все мысли — потом.

В районной библиотеке Аомамэ, как и в прошлый раз, запросила подшивку газет трехлетней давности. С единственной целью — еще раз отследить все, что связано с перестрелкой между радикалами и полицией в горах Яманаси. Но штаб-квартира секты «Авангард», по словам хозяйки, тоже располагалась в горах Яманаси. Совпадение? Возможно. Но такие совпадения Аомамэ не нравились. Похоже, между этими фактами должна быть какая-то связь. А кроме того, слова хозяйки о «том кошмарном инциденте» слишком походили на тонкий намек, чтобы не обратить на них внимания.

Итак, перестрелка произошла осенью 1981 года (или, согласно теории Аомамэ, за три года до 1Q84-го). Еще точнее — 19 октября. Сам инцидент она отследила еще в прошлый раз и теперь сосредоточилась на заметках, в которых так или иначе разбирались детали, побочные линии и последствия.

В первой же стычке очередями из «Калашниковых» китайского производства трое полицейских были убиты и двое ранены. После чего радикалы отступили с оружием в горы, а полиция начала за ними охоту, вызвав на подмогу вертолет десантников из Сил самообороны. В итоге троих экстремистов, которые отказались сдаться, пристрелили, двоих тяжело ранили (один через три дня умер в больнице, о состоянии второго газеты не сообщали), и еще четверых арестовали — невредимых или с легкими царапинами. Ликвидация прошла успешно, никто из стражей порядка и десантников не пострадал, если не считать полицейского, который во время погони свалился с обрыва и сломал ногу.

И лишь один-единственный экстремист умудрился скрыться в неизвестном направлении. Несмотря на все усилия поисковых отрядов, просто как в воду канул.

Когда новостная шумиха немного утихла, газетчики бросились анализировать истоки организации. Оказалось, впервые ребятки заявили о себе на волне студенческих бунтов, которая выкинула их из Токийского университета в 1970 году. Это они переделали в свою цитадель главный учебный корпус университета, Ясуда-холл — «форпост обновленной Японии», как они его называли. А когда политическую активность парализовало, студенты под началом пары-тройки преподавателей объединились в нечто вроде секты. На горной равнине в префектуре Яманаси собрали местных крестьян и основали крестьянскую общину. И поначалу действительно возделывали землю в рядах «коммуны Такасима». Но этого им показалось мало. Отобрав самых преданных радикалов, костяк группировки вновь отделился от ими же созданной коммуны, скупил за гроши вымирающую деревушку — и вновь занялся земледелием, но уже по своему разумению. Первое время было нелегко, но вскоре они механизировали все производственные процессы и создали новую форму бизнеса — торговлю свежими овощами на заказ по телефону и факсу. Их хозяйство росло, обороты увеличивались. Что ни говори, а это были серьезные, образованные люди, сплоченные под началом головастого лидера. Новая организация назвала себя «Авангард».

Аомамэ скривилась и судорожно сглотнула. В горле екнуло. Она взяла ручку, постучала ею по столу. И продолжила чтение.

Но чем успешней «Авангард» хозяйствовал, тем очевиднее в нем назревал очередной раскол. «Силовики» — упертые марксисты и сторонники партизанской войны — все ярче противопоставляли себя мирным «аграриям», которые понимали, что в современной Японии насилием ничего не добиться, но отрицали принципы капитализма и тяготели к простейшему, первобытно-аграрному образу жизни. В 1976 году «силовиков» исключили из «Авангарда» большинством голосов общины.

Впрочем, нельзя сказать, что их изгнали насильно. Если верить газете, состоялась некая сделка: в обмен на добровольный уход «силовикам» предложили отдельную землю и определенную сумму денег. Те согласились — и учредили на новом месте очередную организацию под названием «Утренняя заря». И сразу же приобрели большую партию оружия. Ни где они его взяли, ни кто финансировал закупку, пока не известно, расследование продолжается.

Точно так же ни газеты, ни полиция не понимали, когда и в какой связи «Авангард» превратился в секту. Но именно после размежевания с «силовиками» община стала активно проповедовать богослужение — и в 1979 году получила официальный статус религиозной организации. Покупались новые земли, завозилось новое оборудование. Территорию общины окружили высокой стеной, и посторонних внутрь пускать перестали. Официальная причина — «дабы не мешать верующим отправлять религиозные обряды». Ни откуда взялись деньги на все эти новостройки, ни каким образом община умудрилась получить статус секты в такие сжатые сроки, до сих пор не известно.

«Силовики» же, переселившись на новые земли, продолжали возделывать землю, а параллельно занялись секретной, но очень активной боевой подготовкой. И за первые несколько лет успели испортить отношения с местными жителями. Одной из главных причин раздора стала борьба за доступ к воде. Через территорию, которую выкупила «Утренняя заря», протекала речушка — единственный источник пресной волы в этой горной долине. Все жители округи пользовались ею на равных, пока здесь не обосновалась коммуна, которая перестала пускать к себе посторонних. Битва за воду тянулась несколько лет. В итоге некий крестьянин написал в местные органы управления жалобу на забор из колючей проволоки, которым теперь была огорожена речка, за что был жестоко избит сразу несколькими молодчиками из «Утренней зари». Полиция Яманаси, оформив ордер, приехала в коммуну, чтобы выяснить обстоятельства инцидента. И, нарвавшись на автоматные очереди, потеряла троих сотрудников.