«Женщины, – подумал Курилов, чувствуя, как разгоняется в жилах кровь и невольно учащается дыхание. – Настя ты, Настасья. Анестезия… Сколько уже тебя не видел? Ох, чувствую – грешишь ты там, да…» – и тут же грубо оборвал эту нить мыслей: ну, нашёл время и место, кобель…

– Надобин, еду к тебе. Занимайся, как положено. У меня всё.

– Виноват, Артём Петрович. Тут как раз парламентёр от здешнего управляющего. Приглашает поужинать вас, командиров полков – в общем, начальство.

– Вот как. По праву победителей, а?

Курилов постоял ещё немного, как бы прислушиваясь к безмолвию. Спустился с пригорка, осторожно нащупывая ногами путь. Уже совсем стемнело, задул холодный, неприятный ветер. Подъехал подполковник Свиридов, начальник ГСМ.

– Разрешите отправлять технику на заправку?

– Тридцать четвёртый – первым, их заслуга. О танках только не забудьте: хотя они и на трейлерах, но чтобы все баки – полные.

– Само собой, Артём Петрович. Здесь ночуем?

– На это не рассчитывайте. Отсыпаться будем в эшелонах. Покормим людей, и сразу же – только вперёд. На час двадцать минут уже отстаём от графика движения.

– Понял. Разрешите убыть к заправщикам?

– Распорядитесь – и тоже подъезжайте в дирекцию, на ужин. И чтобы в темпе, в темпе!..

Наверное, не помогай им уже обвыкшийся в этих местах журналист, у них ничего бы и не получилось. А с ним – удалось нанять маленький Як и сторговаться с пилотом – он же владелец – о доставке троих в соседнюю область, чтобы оттуда уже лететь нормально. Предлагали и журналисту присоединиться – тот, поколебавшись, всё таки отказался, пообещал потом, в Москве уже, увидеться. Объяснил, что сюда командирован для освещения предвыборной кампании. Чьей? Да Ладкова, чьей же ещё. Произнося эту фамилию, журналюга как-то странно усмехнулся, но углубляться в эти материи улетавшие не стали.

Пока всё это делалось, наступил вечер. Пассажиры засомневались было: не лучше ли обождать с вылетом до светлого времени. Лётчик, однако, возразил:

– Тогда ищите другого: у меня на утро заказ уже есть, хороший.

– В какую цену? – поинтересовался адвокат Каплин. Пилот усмехнулся:

– Тут деньги не суть. Так что летим сейчас – или я снимаю заявку.

Смирились. Полетели догонять солнце. Хотя ясно было: на такой стрекозе его не настигнешь. Было облачно, так что наверху светлее если и сделалось, то очень ненадолго. Внизу ни черта не было видно – только какие-то огоньки изредка. Лётчика темнота, похоже, не смущала: когда вошли в свой эшелон, включил автопилот и вроде бы расслабился, только глаза оставались внимательными, раз за разом обегая иконостас приборов. Так прошло около часа, неизбежное при полёте волнение улеглось, адвокат задремал, Татьяна тоже уснула, Котовский всё не мог до конца расслабиться – мысли о ближайшем будущем не оставляли в покое. Раньше казалось, что главное – выйти из зоны, а дальше всё будет складываться как-то само собой. Теперь же выяснилось, что чёткого, логичного плана действий у него нет, есть лишь какие-то возможные направления, но какое предпочесть и как по нему двигаться, оставалось неопределённым. Сейчас бы и задуматься всерьёз об этом – но не получалось, всё сильнее становились мысли о семье, до встречи с которой оставалось всё меньше времени, и предчувствие её оказывалось сильнее всего прочего, заставляло сердце биться учащённо, губы – бессознательно улыбаться, какой уж тут сон… Полёт проходил гладко, почти не попадалось воздушных ям. Потом далеко впереди внизу почудились огни, не один-два, а целая россыпь – но тут же лётчик взял управление на себя, и огни стремительно ухнули вниз и вправо: самолёт вошёл в крутой вираж. Котовский перегнулся вперёд, спросил:

– Что там было такое – промысел? Или просто меняем курс?

Пилот ответил не сразу:

– Не промысел, нет. Просто посёлок. Можно даже сказать – городок.

– Если не промысел – чем же они там живут? А название у него есть?

– Новый Ямыньин. Чем живут? Лесом. Ну, и сеют-пашут, конечно, – для прокорма. Китайский городок.

– Никогда не слышал. Недавний, что ли?

– Ну. Хотя – года три уже будет. Их в наших краях уже полдюжины. Всё законно, власти в курсе, только звонить об этом не любят.

– Жаль, что пришлось свернуть: интересно было бы сверху посмотреть.

– Может, и так. Но есть указание: над ними не пролетать. Вроде бы такое соглашение с ними. Вот и приходится зря топливо жечь.

– До места-то хватит? – на всякий случай спросил Котовский.

Пилот покачал головой:

– Нет. Я с вами полетел на остатках, предполагал заправиться рано утром, а тут вы подвернулись. Это не беда, скоро присядем тут в одном местечке, там зальём по самое никуда. Вам же всё равно среди ночи в области делать нечего. Так что не дёргайтесь. Всё будет о’кей.

Котовский лишь пожал плечами: его мнение тут не решало. Ощущение непредвиденной затяжки было неприятным, однако лётчик справедливо рассудил: в области сейчас всё равно пришлось бы ждать. Пожалуй, даже лучше, что так: тут хоть никаких сюрпризов не будет, ни хулиганов, ни китайцев. А ждать – что же, ждать он привык за годы, проведенные в зоне. Полезная привычка, что ни говори.

Ждать пришлось ещё часа полтора. Потом лётчик заговорил с кем-то – просил разрешения на посадку. Получил. И «Як» заскользил, снижаясь, разворачиваясь. Дремавшие проснулись, тёрли глаза, глядели в окошки. Котовскому вдруг почудилось, что места внизу знакомы: полоса, мачта, домик в стороне, а ещё дальше – большие ёмкости, производственный корпус. Только неожиданно много народу и техники, померещилось даже, что были среди неё и танки, и прочие военные машины. Нет, в месте, какое ему показалось было, ничего такого быть не должно.

Приземлились без происшествий, подрулили к вокзалу – так именовался павильончик с башенкой. Лётчик сказал:

– Все выходят. Сейчас заправщик подъедет. Вы туда идите, под крышу.

Пошли. Заходить не стали, остановились у крыльца. Заправщик всё не ехал. Местный мужик подошёл, сказал – не извиняясь, просто ставя в известность:

– Придётся обождать – сейчас все работают на армию. Вы, надо полагать, сверху видели. А чтобы не огорчались – директор всех вас приглашает поужинать, там и согреетесь, и всё такое.