Это явление вневременное: солдата, который чувствует, что теряет поддержку тех, кто стоит рядом с ним, охватывает непереносимый примитивный ужас. Он страшится оказаться в одиночку перед лицом смерти. Многие великие военачальники умело превращали этот ужас в стратегию. Мастером в этом деле был Чингисхан: используя невероятную подвижность своей конницы, он перерезал врагам коммуникации, изолировал отдельные части их армий, заставляя чувствовать себя беззащитными, брошенными. Он намеренно и целенаправленно сеял ужас. В числе многих других стратегию разделения и изоляции очень эффективно применяли Наполеон и Мао Цзэдун с его партизанскими отрядами.
Наша природа не изменилась за долгие тысячелетия. Даже в самых современных и цивилизованных глубоко внутри таится тот же древний страх остаться в одиночестве, без поддержки, перед лицом неведомой опасности. Сегодня, в силу разных причин, люди становятся все более разобщенными, между нами нет прежней сплоченности, но от этого наша потребность в обществе и поддержке товарищей только делается сильнее. Нам важно сознавать опору и защиту. Лишите нас этого ощущения, и на смену ему немедленно придет примитивное чувство ужаса от сознания собственной слабости и незащищенности. Стратегия разделения и изоляции никогда еще не была столь эффективна, как сегодня: отделите неприятеля от коллектива, группы — заставьте почувствовать отчуждение, одиночество, незащищенность, — и вы лишите его силы. Этот момент слабости дает вам великолепную возможность загнать его в угол, а потом либо обольстить, либо привести в ужас, чтобы он признал свое поражение.
В 1960-е годы одним из самых верных и преданных сподвижников Мао Цзэдуна был его министр обороны Линь Бяо. Никто не восхвалял китайского вождя, не осыпал его лестью так, как это делал Линь. И все же в 1970 году Мао заподозрил, что лесть была лишь средством скрыть истинные намерения: Линь мечтал занять его место. То, что Линь занимал пост министра обороны, делало его особенно опасным, ведь в его руках были сосредоточены все рычаги управления армией, все связи с военными.
Мао действовал с великой осторожностью. На людях он продолжал вести себя с Линь Бяо, как с ближайшим соратником и другом, давая понять, что видит в нем своего преемника.
Это успокоило заговорщика и усыпило на время его подозрительность. Тем временем, однако, Мао разжаловал коекого из наиболее влиятельных сторонников Линь Бяо в армии, а для того были характерны несколько радикальные взгляды, по многим вопросам он слегка уклонялся влево.
Мао убедил его внести кое-какие экстремальные предложения по реформированию армии (он прекрасно знал, что эти предложения будут крайне неодобрительно встречены генералитетом). Поддержка, которую оказывали Линь Бяо в военных кругах, пошатнулась.
Со временем Линь Бяо разгадал маневры Мао, но было уже слишком поздно. Он лишился своей основной опоры. В смятении и страхе он заметался, начал готовить государственный переворот, но это отчаянное предприятие было обречено на провал. Что до Мао, ему все это только сыграло на руку. В 1971 году Линь Бяо погиб в авиакатастрофе при весьма подозрительных обстоятельствах.
Мао хорошо знал, что политики даже больше зависят от связей, чем от собственных талантов. В таком мире мало кто поддерживает отношения с человеком, чья карьера пошатнулась, — от него мгновенно отворачиваются. А когда люди чувствуют, что оказались в изоляции, они нередко теряют самообладание и способны на отчаянные поступки — что не решает, а лишь усугубляет проблему. Мао поэтому постарался создать у Линь Бяо ощущение, что все его оставили. Напади он на своего министра открыто, это привело бы к затяжной и грязной борьбе, в которой могли увязнуть они оба. А вот лишив Линь Бяо политической поддержки, на которую тот всецело полагался, и продемонстрировав, что его противник слабеет, он добился намного большего.
Прежде чем идти в лобовую атаку на своих соперников, попробуйте сначала ослабить их, внеся раскол в их ряды, вызвав как можно больше разногласий между единомышленниками. Неплохих результатов можно добиться, вбив клин между руководством и подчиненными, — не важно, солдаты это или гражданские лица; вождям плохо удается руководить, когда они утрачивают поддержку своего народа. Вот и поработайте над этим: добейтесь, чтобы в глазах окружающих они выглядели авторитарными или некомпетентными. Можно последовать примеру Ричарда Никсона, президента-республиканца, который в 1972 году склонил на свою сторону «синих воротничков» — производственных рабочих, традиционно поддерживающих демократов; этим он расколол прочное основание, на котором стояла Демократическая партия. (С тех пор, надо сказать, это стало излюбленным ходом республиканцев.) Помните: стоит вашему врагу дрогнуть, дать хоть гдето трещину, она будет расширяться и приведет к расколу.
В 338 году до н. э. Рим сокрушил своего непримиримого врага — Латинский союз, конфедерацию городов Италии, объединившихся, чтобы приостановить римскую экспансию. Однако, одержав эту победу, римляне столкнулись с серьезной проблемой: как править вновь завоеванными территориями. Уничтожить членов Латинского союза? Но тогда в регионе возник бы вакуум власти, и новый враг, появись он в будущем, представлял бы еще большую угрозу. Просто поглотить города, входившие в Союз? Тогда пришлось бы взять на себя заботу об управлении и контроле настолько обширных территорий, что власть и престиж Рима на них попросту растворились бы.
Решение, к которому пришли римляне, впоследствии получило название принципа divide et impera («разделяй и властвуй»). Эта стратегия помогла им создать могущественную империю. По сути дела, они уничтожили Союз, но при этом отношение к разным его частям было отнюдь не одинаковым. Напротив, римляне разработали систему, при которой некоторые города бывшего Латинского союза стали частью Рима, так что их жители пользовались всеми привилегиями римских граждан. У других городов отняли значительную часть территории, но взамен даровали практически полную независимость; третьи были разделены на еще более мелкие части и превращены в колонии, густо заселенные римлянами. Ни один из городов не получил достаточно власти, чтобы можно было бросить вызов Риму, сохранившему при этом свое центральное господствующее положение (недаром поговорка гласит, что все дороги ведут в Рим).
Главным во всей этой системе было то, что если независимый город доказывал свою лояльность по отношению к Риму, например, сражался на стороне Рима, он получал возможность стать частью империи. Отдельные города теперь видели больше выгоды в том, чтобы заслужить расположение Рима, чем в объединении против него. Рим предлагал защиту, процветание, силу, тогда как отделение от империи было во всех отношениях опасным. Так и вышло, что некогда гордые и независимые члены Латинского союза теперь соперничали между собой, наперебой стараясь завоевать расположение Рима.
Разделяй и властвуй — мощная стратегия, позволяющая руководить любой группой, любым коллективом. В ее основе лежит следующий принцип: люди внутри какой-либо крупной группы, организации неизбежно делятся на более мелкие группки и фракции, которые подбираются на основе сходства и общности интересов. Эти фракции могут представлять собой немалую силу и, если оставить их деятельность без внимания, способны расшатать устои организации как единого целого. Формирование фракций и партий — самая большая угроза для руководителя, поскольку со временем они начинают отстаивать собственные интересы, а не интересы более крупной группы, в которую входят. Решить эту проблему можно, разделяя и властвуя. Прежде всего вы должны четко определить себя как средоточие власти; каждый член группы в отдельности должен понимать, что для него важно добиться вашего расположения. Однако для этого недостаточно просто угодить вам как начальнику, необходимо нечто большее — обеспечить поддержку со стороны всей группировки.
Когда Елизавета I в 1588 году взошла на английский престол, Англию никак нельзя было назвать единой нацией. Страна была раздроблена, в наследство от феодальной системы осталось множество родовых поместий — центров, между которыми не прекращалась борьба за власть. Да и при королевском дворе положение было ничуть не лучше — масса группировок и фракций, враждующих между собой. Решением Елизаветы было ослабить дворянство, сталкивая отдельные роды между собой. В то же время она уверенно заняла основную позицию, сделав себя — королеву — символом Англии, центром, вокруг которого в этой стране вращалось всё. Она постаралась изменить ситуацию и при дворе, тщательно следя, чтобы ни у кого — кроме, разумеется, ее самой — не было шанса достичь власти. Заметив, что сначала Роберт Дадли, а вслед за ним и граф Эссекс возомнили себя фаворитами, она без промедления ставила их на место.
