Лапина приняла приветливо. Она все выслушала, все поняла. Никто иронически не улыбнулся. Но ответ был таков: «Ничем не можем помочь…» Я и сам сразу почувствовал это. Три девушки. Папки с бумагами. Фотографии пингвинов на стенах. Спокойная, неторопливая обстановка. Было ясно, что не отсюда готовятся и отправляются в далёкий путь огромные суда, тысячи тонн груза, сотни людей.

Визит к Ирочке (сейчас я зову её так) был всё-таки очень важным. Она не удивилась и не смерила меня презрительным взглядом. Наоборот, она сказала, что заняться изучением термического режима ледников, по её мнению было бы очень интересно. От Ирочки я узнал, что планированием научных работ будущих антарктических экспедиций и подбором в них людей занимается Главное управление Северного морского пути.

— Зайдите поговорить к начальнику управления Василию Федотовичу Бурханову. Он очень приятный человек, сам занимается наукой, интересуется Антарктидой, — посоветовала Лапина. — Я думаю, что все будет в порядке. Желаю удачи.

На улице Разина, недалеко от площади Ногина, стоит большой старинный особняк. Рядом с громадными дубовыми дверями чёрная стеклянная доска с надписью: «Главное управление Северного морского пути». В вестибюле большие панно, фотографии: О. Ю. Шмидт И. Д. Папанин, челюскинцы, дизель-электроход «Обь» во льдах с пингвином на переднем плане.

Здесь царила Арктика. И в те годы Антарктика тоже. Там работали моряки, лётчики, снабженцы, синоптики. Слышался треск телетайпов, пробивался писк морзянки Да, это то место, которое мне нужно. Здесь живут какой-то своей жизнью, но я для всех этих людей чужой, случайный человек.

Приветливая секретарша пропустила меня к начальнику управления почти сразу. Огромный кабинет. Картины с кораблями во льдах. Длинный стол для заседаний и в конце его за письменным столом сравнительно молодой адмирал, Это и был В. Ф. Бурханов. Волновался я очень, но постарался объяснить, чем я занимался, как заинтересовался гляциологией и какие работы мне казалось бы целесообразным провести для изучения термики ледников в Антарктиде. Сказал, что пришёл сюда потому, что сам хочу поехать туда, хотя даже Арктику видел только в кино. Это не смутило адмирала. Он подумал с минуту. Ещё раз взглянул на меня.

— Хорошо. То, что вы собираетесь делать, на мой взгляд, довольно интересно. Но я не специалист по ледникам. В следующей экспедиции будет, по-видимому, работать группа гляциологов. Ещё никто не знает, кто её начальник. — Василий Федотович хитро улыбнулся: — Но, по-моему, им будет профессор Савельев из Московского университета. Свяжитесь с ним. Если вы хотите поехать в Антарктиду зимовать, это не трудно сделать. Вам просто надо пролезть через несколько игольных ушек. Во-первых, надо, чтобы работы, которые вы можете там провести, понравились бы начальнику отряда гляциологов; проектов таких работ будет много, больше, чем возможно их выполнить на средства, которые ему отпустят. Во-вторых, ваша программа должна быть реальной для выполнения. Надо достать приборы, оборудование, подготовить все для работы в таких условиях, когда не будет возможностей запросить помощи или консультации с Большой земли. Это тоже не легко. Надо также, чтобы здоровье оказалось достаточно хорошим, ведь придётся выдержать долгую полярную зиму.

Адмирал остановился.

— Я дам вам один совет, — улыбнулся он. — Постарайтесь стать незаменимым в отряде.

Дело в том, — пояснил он, — что сначала, при подготовке, ваш гляциологический отряд будет большим. Но перед отъездом выяснится, что где-то что-то перерасходовали, и от части работ и ещё большей части людей придётся отказаться. Постарайтесь, чтобы ваша работа была одной из самых главных, а вы — совершенно незаменимы. Желаю Вам успеха.

Я вышел из кабинета так, будто билет до Антарктиды был у меня уже в кармане.

Старался я очень и в результате действительно 17 декабря 1958 года уже стоял на борту белоснежного лайнера «Михаил Калинин», дававшего прощальный гудок перед далёким рейсом в Антарктику. Он вёз зимовщиков четвёртой по счёту Советской экспедиции в Мирный, на смену их товарищам.

Вот, о чём я вспоминал, ожидая полёта на станцию Комсомольская. Мы мысленно уже отложили было свой отлёт, как вдруг к нам подошёл, распрямившись, приободрившийся Осипов:

— Ну, что стоите? — закричал он. — Загружайте самолёт. Тут же механики запустили моторы, и экипаж, послушный знаку своего командира, заторопился, подсаживая друг друга на стремянку.

В первый вечер нашего появления на Комсомольской в маленькой кают-компании шла вечеринка. Экипаж станции принимал гостей. Я рассказывал о новостях Мирного. Радио тоже передавало новости, но главной из них, ради которой и собралась компания, было то, что «труба» — судно, которое так ждали зимовщики, — вот-вот выйдет к нам.

— Да, ребята, — сказал, обращаясь ко всем, разомлевший механик, — а ведь столько ребят сейчас там, дома, радуются, что они наконец отправляются в Антарктиду.

Обычно подобное замечание вызывает у полярников взрыв смеха. Но в этот раз почему-то все молчали…

— Как странно все это, — в задумчивой тишине произнёс кто-то. — Зачем мы всё-таки сюда ездим?..

Каждый думал о своём. Думал и я, вспоминал, как получил свой билет в Антарктиду Билет оказался счастливым — это я понимаю уже теперь, спустя почти четверть века.

За месяц до отплытия наш гляциологический отряд насчитывал двадцать одного человека, но Василий Федотович Бурханов оказался прав, чем ближе подходило время отъезда, тем больше оказывалось в экспедиции финансовых дыр, которые надо было затыкать. В результате гляциологи оказались на борту, понеся большие численные потери. Вот каков был их состав. Руководителем отряда назначили доктора геолого-минералогических наук, профессора кафедры мерзлотоведения Московского университета Бориса Александровича Савельева. В отряд входили два старших научных сотрудника: геоморфолог Андрей Петрович Капица и я, теплофизик; четыре младших научных сотрудника: специалист по механике льда и снега Сергей Борисович Ухов, геофизик Юрий Фёдорович Дурынин, физик Анатолий Всеволодович Краснушкин, специалист по структуре льда Валерий Александрович Судаков, а также два инженера: геодезист Леонид Иванович Хрущёв и инженер — буровик Николай Иванович Казарин. Лишь девять человек вместо двадцати одного!

К моменту отъезда мы уже хорошо знали друг друга, ведь последние полгода мы с утра до вечера были вместе: составляли заявки на приборы и оборудование, выпрашивали их где только можно, а потом в подвале кафедры мерзлотоведения Московского университета сортировали, проверяли и упаковывали тысячи и тысячи приборов, проводов, химикалиев, инструментов — ведь туда, куда мы ехали, уже невозможно будет что-нибудь дослать.

Все мы были уже на «ты» и звали друг друга по именам. Исключением был наш начальник, которого мы называли в глаза по имени-отчеству, а за глаза — сокращённо: БАС.

В отряде только три человека обладали полярным опытом — БАС, Андрей Капица и Коля Казарин. БАС много лет работал и зимовал в Арктике, изучая полярные морские льды, Андрей Капица лишь год с небольшим назад вернулся после зимовки в Первой Советской антарктической экспедиции. Он строил Мирный, ходил с санно-тракторным поездом открывать внутриконтинентальную станцию Пионерская. Самый старый член нашего отряда Коля Казарин (ему было около сорока лет), которого мы из уважения к его возрасту и заслугам звали часто хотя и на «ты», но Николай Иванович, провёл более года в Антарктиде в составе Второй Советской антарктической экспедиции.

Казарин с помощью специального бурового станка должен был бурить скважины в толще снега и льда по пути движения санно-тракторного поезда. Толя Краснушкин — ироничный, с лицом и повадками Мефистофеля — будет; опускать в эти скважины специальное устройство для получения данных о плотности снега и льда на разных расстояниях от поверхности. Серёжа Ухов, чуть выше среднего роста, в очках, должен был заниматься исследованиями механических и прочностных свойств снега и льда. Я обязан был обеспечить измерение температур в скважинах во время похода, а также провести ряд температурных наблюдений в прибрежных областях. Наконец, сам БАС и его ученик — мягкий, застенчивый, улыбчивый крепыш Валерий Судаков — должны были изучать структуру снежно-ледяной толщи как во время похода, так и в лабораторных условиях. Кроме того, Валерий будет помогать и в моих работах.