— Не то, чтобы это были новости, — я пожал плечами – и врач вышел.

Путь обратно до кафетерия я проделал в одиночестве. Ткнул пальцем в первое попавшееся блюдо на витрине и жевал его, почти не чувствуя вкуса. Вот так. И ведь действительно не новости.

Но одно дело – «ты умрёшь скоро», «ты умрёшь в ближайшем будущем». И другое – «простите, вам осталось около трёх дней».

Может, всё же укоротить этот срок? Только не... бессмысленно.

Я по-прежнему могу делать это. Я не пользовался своей способностью ни разу – больше ни разу с того самого дня, когда я применил её – и свалился в жесточайшем приступе.

Чернокровие искажает внутреннюю энергию больного. Но, так как болезнь обычно возникает сразу, при пробуждении – то и энергии этой ещё не успевает набраться снова. С этой болезнью доживает до тридцати, до сорока, сорока с небольшим...

Вот только я за два года после пробуждения успел более-менее прокачаться. Ранг А, как сказали бы сейчас – тогда, семь лет назад, в Республике силу ещё не считали Рангами, как в Империи и Азиатском Конгломерате, даже сейчас ранговая система ещё только-только введена в употребление и многие часто путаются в ней.

Как бы там ни было, энергия прокачанного пробуждённого - это куда более питательная среда для скверны. Энергии куда больше, есть что… осквернять. Вот она и ринулась убивать меня с утроенной силой. И, кажется, почти закончила. Я протянул целых семь лет... Роскошь.

Но что, если мне использовать эту способность снова? Здесь, в больнице. Наверняка тут полно людей, которым моя помощь могла бы стать чудом, божественным шансом из миллиона, который не выпал мне самому. Что, если сделать это? Что я теряю?

Конечно, вряд ли у меня получится спасти больше одного. Переняв тяжёлую болезнь – а на лёгкие размениваться толку не было – я если и не помру на месте, то уж точно потеряю сознание или впаду в кому.

Кого выбрать?..

Ладно, это не сейчас. Стояла практически ночь, кроме меня и дежурных сотрудников – никого, так что рассуждения бессмысленны. Доев свой ужин, я поблагодарил буфетчицу и отправился обратно в палату – спать.

Как ни странно, заснул я быстро. Столько всего произошло... но, видимо, это меня и вымотало. Острая фаза болезни отступила, и чувствовал я себя сносно – но выжатым, как лимон.

Примерно в том же состоянии я и проснулся. Светило солнце, пели птицы, а я понятия не имел, ни сколько времени, ни сколько мне осталось жить.

Ладно. Выйду из палаты.

На этот раз народу тут было немного. Вон какой-то предпенсионного возраста дядька с палкой – нет, этот просто ногу сломал, или вроде того. Вон пацан, лет тринадцать-двенадцать... а с ним что? Блин, так по виду и не определишь. Двигается шустро, умирающим не выглядит, но ведь и я тоже...

Казалось бы, если у меня атрибут Целителя – то почему бы ему не работать заодно и диагностом? Но нет. Плюнув на наблюдения, я решил выйти наружу. Пока не совсем наружу, а... так. В местный сад. Тот вид, что открывался из окна, был очень красив, и я решил просто освежить голову. Как есть, в пижаме и тапочках.

Никто меня не останавливал. То ли дорогая больница была настолько дорогой, что все пациенты тут цари и боги, то ли врач предупредил насчёт меня... Спустившись по лестнице с третьего этажа, я дошёл до фойе – и вышел наружу.

Лето. Всё-таки неплохо умирать летом, а? Тепло, красиво... и землю могильщикам рыть проще.

Вот чёрт. Это проблема. Моё тело ведь не повезут домой. Точно не повезут - пробуждённых хоронят в кратчайшие сроки. Эх, нужно будет поговорить с доктором – пусть родителям хотя бы сообщат, где находится моя могила.

Оглядевшись по сторонам, я уселся на скамейку под деревом. Мило. Они и правда постарались над этим садом; скорее всего, даже пригласили какого-нибудь мага со специализацией на растениях.

Ворота больницы распахнулись, и я увидел «скорую», влетевшую во двор. Она живо притормозила возле одного из входов; рядом уже суетились санитары.

— Живее, живее! – услышал я. – Так, везём сразу в реанимацию. Тут перерезанные вены, попытка самоубийства, нужно...

Может, вот оно? Реанимация, вены. Всё явно серьёзно.

Нет, лучше подождать. Вдруг там измученный букетом хронических болезней девяностолетний дед решил ускорить неизбежное – а тут я со своей «помощью»... Но нет. Я успел увидеть пациента – точнее, пациентку – лишь мельком, но это явно был не дед. Девушка, моя ровесница. Итак, что я делаю?..

Мне на плечо легла рука.

— Свердлов, — произнёс голос, знакомый по выступлениям на радио и телевидении. – Отлично. Не придётся идти внутрь и разыскивать тебя там.

Я обернулся.

— Паша? – изумился я. – В смысле... Павел... Ты...

Сербский. Именно про него говорила Лика на выступлении. Выглядел он статно, за неимением другого слова. Высокий брюнет, с зализанными назад волосами и дорогущим серым костюмом – о нем грезили девушки по всей Республике. Бизнесмен, продюсер, основатель сразу нескольких благотворительных фондов. Такой идеальный, что от одного его вида хотелось блевать без всякого чернокровия.

Он быстро глянул на часы и окинув меня с ног до головы, даже не стал дослушивать:

— Забудь, — поморщился он. – Называй меня как хочешь, меня не колышет. Разговор будет коротким.

Я непонимающе глядел на него.

— Ты вчера чуть не испортил Лике выступление своими провокационными вопросами, — он глядел прямо на меня... как смотрят на вещь. Неприятную, ну, например, шприц с лекарством. – А потом ещё и чуть не поднял шумиху своим приступом в туалете. Хорошо ещё, охрана нашла тебя раньше.

— Думаешь, я специально упал? – хмыкнул я.

— Не думаю. Да мне и плевать, - он махнул рукой. – Это неважно.

Я обратил внимания на его движения – дёрганные, как будто он куда-то спешил. Или ему так неприятно находиться рядом со мной?

— Короче. Это я оплатил больницу, - кивнул он на здание рядом. – Мы с Ликой. Наслаждайся комфортом, но к нам больше не лезь.

— К вам? – удивился я – хотя, казалось бы, чему? Они давно известны как пара, кажется, даже жениться собираются...

— Да, к нам, — его голос стал ещё более жёстким. – Если ты ещё не понял, ты – прошлое для Лики. Может, и важное, ты помог ей тогда. Если тебя лично это утешит – да, она вспомнила тебя и благодарна за то, что ты сделал тогда. Но тогда – это тогда, а сейчас – другое дело. Просто исчезни и не порти ей жизнь.

Теперь уже «ей», значит?

— Мне осталось не так много, — я криво усмехнулся. – Ты думаешь меня запугать?

— Я знаю, что немного, — кивнул он. – Тем более. Тебе это не надо. Ну, порадуешься в последний раз. А ей ещё жить и жить. Не будь козлом.

— Козлом? – даже удивился я. – Теперь это так называется?

— Короче, - Паша полез в карман и, вытащив бумажник, протянул мне с десяток купюр – не глядя. – Вот. Хочешь прожить свои последние дни красиво – давай, вперёд! Только подальше от нас. Оттянись напоследок и думай, что это подарок от Лики. Ты меня понял?

Сунув деньги мне в карман пижамной рубашки, он развернулся и даже не дожидаясь ответа пошёл в сторону машины, припаркованной на въезде.

Я глядел ему в спину, сначала даже не до конца осознав, что именно произошло. Произошедшее далее, я не могу объяснить ничем, кроме как отрицанием того факта, что Лике настолько все равно, что она даже не соизволила прийти ко мне лично.

Встав, я направился за ним. Купюры захрустели в сжатом кулаке.

Он шёл быстро, энергично, даже не замечая, что я иду следом. Ну, да – ты же звезда, бл*ть, у тебя же весь день расписан! Давай, спеши!

Меня внезапно взяла злость. Нет, я не какой-то Наполеон с манией величия, и если бы не деньги… Но я что, правда похож на того, кто готов продать детскую дружбу и самые светлые воспоминания за кучку бумажек?

А Лика, стало быть, продала. Ну и чёрт с ней. Не хочет меня видеть – и не сунусь. Зато с тобой, пижон, сейчас продолжим разговор. Уже на моих условиях.

Паша сел в машину – и только в этот момент заметил, что я не остался на скамейке, а пришёл за ним.