– Нету черпалки, – отвечала бабушка.

– Давай черпалку! – орал малыш.

– Что за черпалка такая? – спросил я.

Малыш посмотрел на меня и сказал:

– Давай черпалку!

– Неужели ты не видишь, Мишенька, что у него нет черпалки? – сказала бабушка.

Он опять посмотрел на меня.

Я показал ему руки – вот, мол, нет у меня черпалки.

Он замолчал. Потом крикнул:

– Давай черпалку!

– Господи, – вздохнула бабушка, – чуть свет вставать зарядил. Возьми я ему раз да скажи: «Куплю я тебе, Мишенька, черпалку, если ты курицу съешь». А что это за черпалка такая, и сама не знаю. Просто так сказала ему, чтоб он курицу съел. Вроде бы в какой-то сказке я ему про эту черпалку читала. Ну, он курицу съел и сейчас же говорит: «Давай теперь черпалку!» А откуда я ее возьму? И что это за оказия такая, и что это за диковина такая, эта самая черпалка… И лодки ему показываю, и дровишки, и шишки, и чего только я ему не показываю, а он знай «черпалку» твердит…

Я говорю:

– Где-то видел я, продавали в магазине игрушечную землечерпалку. Шесть рублей, кажется, стоит. Вот бы такую землечерпалку купить ему за то, что он курицу съел…

Бабушка обрадовалась и говорит:

– Нужно отцу сказать, чтобы он купил ему черпалку, спасибо тебе большое, не знаю даже, как и благодарить…

– Да что вы, – говорю, – пустяки какие, я просто видел эту черпалку, если не ошибаюсь, на Литейном проспекте, в одной витрине какого-то детского магазина; любопытная, думаю, штука была бы для малышей. Я-то сам из этого возраста вышел…

– Непременно отцу скажу, – говорит бабушка, – непременно отцу доложу про это мое спасение… сыну-то он своему не пожалеет, а меня спасет от этого форменного мучения. Заходи к нам, мы вон напротив, спасибо тебе, сынок…

Она ушла довольная, а я стал думать, с кем бы мне еще познакомиться. С каким-нибудь мальчишкой бы познакомиться. Вот ведь сейчас с ними познакомился…

Походил по деревне.

Ходил, ходил, зашел домой, позавтракал и опять за калитку вышел.

Орал малыш. Просил черпалку.

Если он так все время будет черпалку просить, с ума сойти можно. Как они терпят, купили бы ему какую-нибудь черпалку или вовсе бы ему не обещали…

Я спускался к озеру, и малыша уже не было слышно.

Пили воду коровы.

Мне стало скучно. Неужели вот так я и буду ходить каждый день по деревне да вдоль озера, а дальше что? Конечно, я могу купаться, кто-нибудь меня на лодке покатает, и рыбу лови себе, пожалуйста, сколько хочешь, все это так. Но должны же ведь быть у меня какие-то друзья, приятели, не могу же я без них…

Но где их взять?

Не могу же я их вот так, сразу, взять и найти.

Вдруг я этого мальчишку увидел и ужасно обрадовался. Он стоял в камышах, и сначала я не понял, чего он там стоит, а потом понял: он там рыбу ловит.

Удочка у него была длиннющая, я сначала удочку увидел, а потом его.

Я сел на траву и смотрю. При мне он две рыбы поймал. Никак я сначала не мог понять, куда он их кладет, а потом понял: он их за пазуху кладет!

Он поймал третью рыбу и тоже – за пазуху. Я сейчас же представил себе, сколько у него там за пазухой этих рыб, как они там прыгают и щекотят ему живот.

Вот почему он все время ежился и корчился!

Я сидел и ждал, когда он кончит ловить, выйдет из своих камышей и покажет мне рыб.

Но он все ловил.

Я окликнул его.

Нет, он не слышал меня или он не хотел меня слышать. Он стоял ко мне боком, и я видел его оттопыренную майку с рыбами, его какое-то суровое лицо в веснушках, и опять мне стало скучно.

Он так был занят своей рыбой!

Он, наверное, весь день может так стоять в воде со своей удочкой, не видя ничего, не слыша…

Пробежали ребята с мячом. Они по очереди поддавали его и с удовольствием неслись за мячом что есть мочи. Я бы с ними с удовольствием побежал, да только что они подумают, если я вдруг за ними побегу?

Я встал. Пошел вдоль берега.

А этот! Тоже мне! Рыбак! Я бы никогда не стал за пазуху рыб запихивать. Разве настоящий рыбак за пазуху рыб запихивает? А еще не отвечает!

Я свернул в лес. Как вдруг из-за дерева выскакивает мальчишка, хватает меня за рукав и кричит:

– Все!

Я сначала немножко испугался, странно все-таки. А потом – ничего, вижу – он дышит тяжело, словно бежал долго.

– Ты чего, – говорю, – до меня дотрагиваешься?

– А кто ты такой, – говорит, – что до тебя дотрагиваться нельзя?

– А ты кто такой?

– Да ты кто, сумасшедший или кто? – это он мне говорит.

– Это ты, – говорю, – сумасшедший, по всему видно, ни с того ни с сего вдруг выскакивает, дотрагивается…

– Ишь ты какой! – говорит. – А как же я с тебя погоны буду срывать? Или у тебя их уже сорвали?

– Какие погоны? – Если и вправду он из какого-нибудь сумасшедшего дома сбежал? Возьмет да укусит, да мало ли что…

А он орет:

– Да ты что, с луны свалился?

– Кто из нас с луны свалился, это еще неизвестно, скорей всего это ты с луны свалился…

Он хлопнул в ладоши, подпрыгнул и как заорет:

– Ха! Во фрукт!

Ну, думаю, не иначе, вылитый сумасшедший. Вижу, у него на плечах по листику. Нормальный человек, сами понимаете, ни с того ни с сего не будет себе на плечи листики цеплять… Как бы от него спокойненько уйти…

А он:

– Ты скажи, я тебя запятнал? Не будешь потом говорить, что я тебя не запятнал?

– Чего? – говорю.

Он опять хлопнул в ладоши, подпрыгнул и как заорет:

– Ха! Во фрукт!

Я хотел убежать. Я все время от него отодвигался, а он ко мне придвигался. Мне даже страшно стало. Тем более он повторял:

– Не говори потом, что я тебя не запятнал…

Я все думал, как бы сбежать, но тут вдруг выскакивают еще несколько таких же сумасшедших, а этот сумасшедший орет:

– Хватай его, ребята!

Эти новые сумасшедшие остановились, и один говорит:

– Да это не наш, ребята!

Не хватает, думаю, еще вашим быть. Этого еще недоставало! Но в то же время, если они меня не своим признают, мало ли что им в голову придет… Хотели же они меня хватать…

Один говорит:

– В том-то и дело, что не наш. Наш был бы, так незачем было бы его и хватать!

Я перепугался и говорю:

– Я ваш, ребята…

Один из сумасшедших говорит:

– Смотрите, ребята, чтобы не сбежал, вон он как дурака валяет…

Тот первый сумасшедший говорит:

– А если ты наш, так чего же ты тогда сразу не сказал?

– А вы, – говорю, – меня не спрашивали, я и не сказал. Я никогда ничего не говорю, если меня не спрашивают. У меня привычка такая. Когда меня в классе не спрашивают…

Один из них говорит:

– Ты брось нам тут про свой класс рассказывать, ты нам лучше скажи, белый ты или синий?

Другой говорит:

– Да что вы, ребята, не видите, он не из нашего лагеря, у него погон даже нету!

Тут первый сумасшедший говорит:

– Как не из нашего? Ты не из лагеря?

– Из какого лагеря?

– Из пионерского, – говорят, – из какого же еще!

Тут только я догадался, что это игра у них идет и они меня за противника приняли. Они тоже поняли, что недоразумение произошло, и мы стали смеяться.

Мой первый знакомый говорит:

– Я его запятнал, а он огрызается, чего бы это, думаю, он огрызается, нечестно играет… а он, оказывается, вовсе не играет…

– А я-то думал, вы сумасшедшие, – говорю.

Им это не понравилось, они смеяться и перестали.

– Сейчас-то я не думаю, – говорю, – это я сначала подумал.

Опять стали смеяться, рассуждать по этому поводу, какие сумасшедшие бывают и прочее, а мой первый знакомый говорит:

– Ты извини меня, так все получилось, давай-ка познакомимся: меня Санькой звать.

– Давай, – говорю, – познакомимся, меня Лялькой звать…

– Это ты правда или шутишь?

– Имя это, конечно, девчоночье, – говорю, – я знаю, и ты тоже знаешь, да и все знают, только не я же виноват, что родители меня Лялькой зовут…