Она вернулась в дом и ей сразу захотелось увидеть свою дочь. Войдя в комнату Маши она почувствовала, как сердце пропустило удар, постель Маши была не разобрана, самой девочки не было. Сразу стало не хватать воздуха, может опять с Майклом кокетничает? Но почему кровать не разобрана? Она постояла на месте дыша полной грудью. Нина Александровна никогда не заставляла свою дочь убирать за собой постель, причина была проста — ей нравилось самой это делать, ощущать запах волос Маши, трудно описать все чувства, которые она при этом испытывала. Это началось, когда ее дочь была совсем маленькая, это продолжалось до сих пор, Маша к этому привыкла и никогда не убирала постель за собой, хотя по дому и на кухне помогала охотно. С тех пор, как мужа не стало, они вообще очень сблизились. Вот поэтому Нина Александровна и стояла сейчас в растерянности, глубоко дыша и пережидая приступ паники. Наконец она справилась с собой и пошла в комнату Майкла, вошла и испытала невероятное облегчение, дети спокойно спали обняв друг — друга. Маша обнимала Майкла за грудь, поверх ее руки были обильно рассыпаны ее волосы, она пристроила свое плечико под мышкой у Майкла, а ее голова лежала на его плече. Он обнимал ее за спину, одеяло сползло с них почти до пояса и эта сцена была потрясающе красива! Нина Александровна не выдержала и прослезилась. «Растет моя девочка, — подумала она о Маше с нежностью. — Не успеешь опомнится, выскочит замуж и покинет родной дом. Но какая пролаза! Я в ее годы такой не была. Даже лифчик не одела! Как лихо она окрутила Майкла! Трех дней не прошло и вот, она уже в его постели!» Нина Александровна даже испытала гордость, что у Маши получается все, что она хочет. Она прекрасно помнила первую встречу с Майклом на причале, суета Маши вокруг него ей показалось смешной, Майкл был обескуражен ее напором. Заявление Маши, что он теперь ее парень, вообще его смутило, он тогда вышел из положения шутливо сдаваясь на милость девочки. Тогда Нина Александровна была просто уверена, что у Маши ничего не получится, парень явно не собирался развивать с ней отношения и вот пожалуйста: красивая сцена, счастливый конец. Нина Александровна подошла поближе, слегка пригнулась что бы посмотреть на лицо дочери, и тут Майкл открыл глаза.

Я открыл глаза и увидел Нину Александровну, на секунду взгляд ее стал растерянным, потом в ее глазах появилась ирония.

— Я Машку потеряла, а она тут — сказала она тихим голосом.

Я молчал, прикидывая, что тут можно ответить. Спалились по полной.

— Как она? — спросила Нина Александровна и взгляд ее стал тревожным.

Не понимая причины ее беспокойства, я посмотрел на Машу — лицо ее было спокойным и безмятежным.

— Она спит — сказал я очевидную вещь.

— Майкл, не будь таким занудой, — сказала мама Маши — ты же знаешь, что меня интересует!

— Что вас интересует? Вы уж скажите прямо, а то я, сегодня, какой — то тупой с утра, никак не пойму ваших намеков.

Машина мама пригнулась пониже и спросила тихим голосом:

— Как она перенесла близость с тобой?

— А, вы про это, — сказал я с облегчением — так не было никакой близости, Маше просто захотелось побыть рядом, хотела проверить, насколько нам приятно будет вместе, вполне невинное желание.

— Майки, — сказала Маша и радостно мне улыбнулась — ты мне приснился.

— Надеюсь, это был не кошмар? — поинтересовался я.

— Это было… Забыла, — расстроилась Маша — вот только что помнила, а теперь не помню, но наверняка это было что — то хорошее! Не зря же у меня настроение такое праздничное!

— Боюсь, я тебе испорчу праздник, твоя мама нас застукала — сказал я услышав смешок Нины Александровны.

Маша обернулась и сказала удивленным голосом:

— Мама? Что ты здесь делаешь?

— Представь себе, я только что хотела спросить у тебя то же самое, что ты здесь делаешь?

— Ну, я то, к своему парню пришла, — в голосе Маши звучала просто непоколебимая уверенность в своей правоте — а ты к кому?

«Ну надо же, — восхитился я — Машке удалось смутить свою маму! Впервые такое вижу!»

— А я к тебе пришла, в твоей — то постели тебя теперь и не застать!

— Мама, что с тобой случилось? — растерянно сказала Маша — Вот уж не думала, что ты будешь вмешиваться в мою личную жизнь…

— Прости, Маша, я действительно не должна была врываться к вам. Я просто запаниковала, кровать не разобрана, тебя нет, вот и кинулась тебя искать. А тут еще, водитель твой, Федор, заявился с самого утра, настроение испортил, скотина!

— Значит, Федор жив! — Обрадовалась Маша — Значит, я смогу ездить в гости к Майки!

Майки! Я ведь не смогу без тебя долго…

— Лучше бы он умер — сказал я.

— Но почему? Ты же его совсем не знаешь! — возмутилась Маша.

— И знать не хочу, и тебе лучше с ним не иметь никаких дел. Это недостойный человек! — Сказал я и заметил удивленный взгляд Нины Александровны.

— Почему ты так говоришь о нем? Он много лет работал в нашей семье. — возмутилась Маша.

— Да по нему тюрьма плачет! — Я тоже перешел на повышенный тон — Он должен был или погибнуть вместе с тобой, или спасти тебя! А он ничего не сделал, и до сих пор живой, значит в тюрьме ему самое место! А если бы ты утонула, я бы его вообще убил! Он ведь бросил тебя на мосту!

— Мама, хоть ты ему скажи, за что Федора в тюрьму?

— У Майкла спроси — сказала мама с интересом глядя на меня.

— Майки, — возмущенно сказала Маша — объяснись! Ты не был на мосту и не видел, какой ужас там творился, по крайней мере ты этого не помнишь!

— Маша, — мягко сказал я — Федору не надо было ничего делать, он был обязан оставаться в машине и приглядывать за тобой. Именно в этом заключалась его работа! Машина защитила бы вас от паникующей толпы и, когда эти бараны, ломая друг — другу рога умчались бы вдаль, ему нужно было просто открыть дверь, взять тебя за руку и пройти двадцать метров в сторону острова. И все! И все!!! Рано или поздно полицейские вас бы обнаружили.

— А почему бы сразу на остров не пойти? — подала голос Нина Александровна.

— Ну, где — то там, на острове, еще бесновалось переломанное стадо, нужно было подождать, когда этих баранов разведут по стойлам и лучше было подождать в спокойном месте, а на мосту было спокойно.

— Ты, говоришь о пострадавших так неуважительно, почему, Майкл? — спросила мама Маши настороженно глядя мне в глаза.

— Я имею право на это, — твердо сказал я — в этой катастрофе я пострадал сильнее, чем многие другие (не хотелось бы мне пережить подъем из глубины еще раз) и остался человеком. Я не могу уважать людей потерявших человеческий облик и топчущих друг — друга. Я ненавижу мерзавцев из — за которых гибнут замечательные девушки!!!

— Майки, — встревожилась Маша — я не погибла, ты меня спас! Успокойся пожалуйста!

— Маша, — в мою грудь опять вернулось то противное чувство, которое я испытал однажды на корабле, и я не смог сдержать свою боль — а если бы я погиб? Что бы с тобой стало? А эта тварь продолжала бы жить, как ни в чем не бывало?!

— Нет! — Закричала Маша жадно заглядывая мне в глаза — Нет! Ты не мог погибнуть! Бог не допустил бы этого!

— Я разговаривал с Ним, где — то на середине подъема у меня начались судороги, и я обратился к Нему, конечно, он мне не ответил, какой — то отрезок времени я просто не помню, в себя пришел у самой поверхности. Наверное, Он меня услышал, поскольку я остался жив. Я не выполнил ни одного обещания, которые давал Ему. Но сейчас я думаю, что Ему и не нужны были мои обещания, Ему было нужно, что бы ты, просто, осталась жить!

— Мама, оставь нас, — сказала Маша — мне надо побыть с Майки.

Ее мама, удивленно подняв брови, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Маша приподнялась на руках, переместилась, нависнув надо мной, сказала:

— Тебе нужно успокоится!

Хитро мне улыбнулась, потом легла грудью мне на живот и устроила свою голову у меня на груди, прижавшись к ней щекой.

— Майки, потереби мои волосы, мне нравится когда ты так делаешь.