Фактически, когда Зенгер говорит, что в вермахте было больше противников Гитлера, чем в других слоях населения, он имеет в виду не весь народ, а лишь его элиту. Действительно, среди представителей военной элиты оказалось больше открытых противников Гитлера, чем среди экономической элиты или, например, деятелей науки и культуры, особенно если брать тех, кто не эмигрировал, а остался в Германии. Что же касается шансов на успех заговора, то их действительно не было, даже в случае если бы Гитлер погиб 20 июля 1944 года. Ведь заговорщики располагали хоть какой-то поддержкой лишь среди командования и военной администрации Западного фронта. На Восточном фронте и в Италии, равно как и на территории Рейха, никаких командиров боевых частей и соединений на их стороне не было, а караульный батальон Отто Эрнста Ремера они двинули на берлинские правительственные здания только с помощью обмана о смерти Гитлера и попытке СС захватить власть, который очень быстро был разоблачен. Именно отсутствие сил не позволило заговорщикам изолировать основные центры власти в Берлине и прервать их связь с «Вольфшанце». После гибели Гитлера власть бы наверняка перешла к Герингу, в тот момент числившемуся официальным преемником фюрера. И его поддержали бы не только люфтваффе и флот, где подавляющее большинство офицерского корпуса симпатизировало нацистам, воссоздавшим эти виды германских вооруженных сил, но и большинство генералов, офицеров и солдат сухопутных сил, не говоря уж о войсках СС. Страны антигитлеровской коалиции, которых страшила боевая мощь вермахта, а не только завоевательные стремления Гитлера, и после гибели фюрера не отказались бы от требования безоговорочной капитуляции. И чем участники заговора 20 июля собирались привлечь на свою сторону народ и армию? Призывом сдаваться на милость тех, против кого тотальная пропаганда пять лет побуждала бороться не на жизнь, а на смерть? Даже если бы командующий Западным фронтом Клюге попытался в случае гибели Гитлера заключить перемирие с союзниками, его приказ вряд ли был бы выполнен. И исход путча был бы таким же, каким он и оказался в действительности.

Нельзя не признать, что Штауффенбергом и большинством его товарищей двигали благородные цели. Но необходимо подчеркнуть, что, к несчастью, надежд на успех их предприятия практически не было. В то же время некоторым из заговорщиков, например имперскому руководителю криминальной полиции группенфюреру СС Артуру Небе, в случае победы союзников грозила верная виселица за активное участие в «окончательном решении». В самые страдные месяцы 1941-го он командовал эйнзатцгруппой «Б» на Восточном фронте, уничтожившей около 50 тысяч евреев. А повесили его, по иронии судьбы, за участие в июльском заговоре. И никто уже не ответит, на что рассчитывали Небе и те немногие заговорщики. Неужели на то, что союзники откажутся от требования безоговорочной капитуляции и закроют глаза на совершенные при нацистах преступления?

Вся деятельность Гитлера была подчинена расовой идее. Он считал германскую расу высшей на земле и боролся за ее господство. Другим народам он предлагал подчинение или гибель. Можно вполне согласиться с мнением эстонских историков А. Адамсона и С. Валдмаа: «Конечно, цели всех великих держав в войне были корыстны, но особенно это характерно для целей Германии: если большевики (интернационал-социалисты) боролись во имя того, что они считали счастьем для всего человечества, то германские национал-социалисты боролись во имя господства одной расы — светловолосых германцев, «арийцев» — и были готовы стереть с лица земли все расы, которые в их глазах представлялись «низшими» или «неполноценными». Большинство эстонцев воевало во Второй мировой войне в немецких мундирах, оказавшись таким образом на стороне тех, кто проиграл войну... и это определяет наши мнения и чувства. Нам пришлось много страдать под полувековой советской оккупацией. Однако победа Гитлера была бы для человечества более страшным несчастьем, чем победа Сталина».

Для реализации иррациональной по сути расовой доктрины использовались вполне рациональные средства в виде первоклассной армии и военно-промышленного комплекса. А для ее обоснования фюрер изрядно «подправил» культурную историю человечества.

В книге «Моя борьба» он утверждал «арийский приоритет» во всех основных сферах культуры: «Вся человеческая культура, все достижения искусства, науки и техники, свидетелями которых мы являемся сегодня, почти исключительно плоды творчества арийцев. Один лишь этот факт вполне обоснованно подтверждает вывод о том, что именно ариец — родоначальник высшего гуманизма, а следовательно, и прообраз всего того, что мы понимаем под словом «человек». Он — Прометей человечества, со светлого чела которого во все времена слетали искры гениальности, всегда заново разжигающие огонь знаний, освещающий мглу мрачного невежества, что позволило человеку возвыситься над всеми другими существами Земли... Именно он заложил основы и воздвиг стены всех великих сооружений человеческой культуры».

Уделяя внимание германской культуре, Гитлер с началом Второй мировой войны позаботился о том, чтобы людей искусства не призывали в армию. Разумеется, только тех, кто выражал в своем творчестве «истинно германский дух», а не «растлителей-декадентов». Многие из последних, впрочем, к тому времени уже успели покинуть территорию Рейха.

«Арийское превосходство», по мнению фюрера, особенно ярко проявилось в военной сфере. Но Гитлер считал, что в германской армии периода Первой мировой войны не все было ладно, иначе не разразилась бы катастрофа 1918 года. Ее он связывал с «предательством» социал-демократов, среди которых, как считал фюрер, ведущую роль играли евреи.

Главной целью внешней и внутренней политики национал-социалистического государства провозглашалось достижение мирового господства и получение «жизненного пространства» на Востоке — в Польше и России для избранного германского народа. Расовые мотивы пронизывали всю жизнь Третьего Рейха. Гитлер писал в книге «Моя борьба»: «Наше государство будет прежде всего стремиться установить здоровую, естественную жизненную пропорцию между количеством нашего населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством и качеством наших территорий — с другой. Только так наша внешняя политика может должным образом обеспечить судьбы нашей расы, объединенной в нашем государстве.

Здоровой пропорцией мы можем считать лишь такое соотношение между указанными двумя величинами, которое целиком и полностью обеспечивает пропитание народа продуктами нашей собственной земли. Всякое иное положение вещей, если оно длится даже столетиями и тысячелетиями, является ненормальным и нездоровым. Раньше или позже такое положение принесет величайший вред народу и может привести к его полному уничтожению.

Чтобы народ мог обеспечить себе подлинную свободу существования, ему нужна достаточно большая территория».

«Расово неполноценные» элементы должны были беспощадно истребляться или изгоняться за пределы обитания германского народа. Среди собственно немцев истреблению подлежали неизлечимо больные и психически больные. 1 сентября 1939 года, в день начала Второй мировой войны, Гитлер отдал секретный приказ «расширить полномочия определенного круга врачей таким образом, чтобы они могли обеспечить милосердную смерть неизлечимо больным после критического изучения их здоровья». В рамках этой «милосердной акции» только в Германии было уничтожено более 50 тысяч человек. Неизлечимо больные и слабоумные также подлежали уничтожению и на оккупированных территориях.

Главным объектом будущей германской колонизации Гитлер назвал Россию: «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой внешней политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и обращаем взор в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.