– Это самое главное доказательство, – кивнул хозяин. – И яблоко, пожалуй.

– Верь ему, Савелюшка, – произнесла вдруг Лариса и сделалась загадочной, как Мона Лиза. – Не путает он ничего.

Удивлённо хмыкнул Савелий, но спорить с женой не стал.

– Стало быть, принимаем версию безоговорочно, – произнёс, стукнув по столу рукой. – Второй вопрос на повестке дня: что делать. Так я понимаю?

Никола кивнул и опустил лицо. Признаваться в своём бессилии не позор, особенно в таком запутанном деле, но и для этого поступка требуется мужество.

– Хотел ты, Никола, спросить у меня, не знаю ли я дороги в ад? – Лариса посмотрела ему в лицо прямо, потом перевела взгляд на мужа.

– Да…

– Так вот, отвечу: не знаю. И никогда не знала. Потому как тот, о ком ты говорил только что, появляется неизвестно откуда и туда же пропадает. И о делах своих он добрым людям не рассказывает.

Снова вздохнул кузнец и промолвил:

– Я догадывался об этом. Но надеялся уцепиться хоть за какую-нибудь ниточку.

В этот момент Савелий поднялся, погладил бороду и веско сказал:

– Сдаётся мне, есть такой человек, который информацией владеет. И верёвочку указать может. Только подход к нему требуется неформальный… я имею в виду, нетрадиционный… тьфу, напасть какая! Особый, словом. Он хитёр, и много чего знает, но мало говорит.

Лариса с кузнецом посмотрели на него вопросительно, и хозяин усмехнулся:

– Васюк это. – А потом добавил: – Только сразу говорю тебе, Никола: пойдём к нему вдвоём, Ларису с собой не берём. На сносях она. Подвергать риску не рекомендуется…

Сколько Васюку лет, никто, наверно, и не помнил. Появился он в деревне давно, поселившись в доме, стоящем на отшибе. Кто этот дом построил и куда делись прежние владельцы, история тоже умалчивает. Известно лишь, что и рощица, возле которой дом располагался, и ближайший к ней лес, пользовались в народе дурной славой. Случалось, видели там медведей, которых привлекал запах, доносящийся с пасеки старика. Кабаны и лоси вообще столько следов оставили, будто стадами к роще являлись. Хотя ни дубов с желудями, ни грибов там особо не водилось.

Пасека была одним из любимых занятий Васюка, которому он посвящал почти всё своё время.

Экология текущего века испортилась настолько, что после первого десятилетия люди стали бить тревогу: пчёлы погибали по всей Европе и даже в России. Как оказалось, поля засевались генномодифицированными растениями, пыльца и нектар которых несли в себе информацию, разрушающую генную структуру живых организмов. Насекомые, питающиеся мёдом, перестали воспроизводиться. То же самое в какой-то степени коснулось и человека.

Природные катаклизмы и революции остановили этот процесс, но ульев по деревням да сёлам осталось совсем мало. Вот Васюк и задался целью восстановить их количество. Поймал в лесу дикий рой – там пчелы ещё не сполна нахлебались лиха – одомашнил и стал размножать.

– Мёд – всему голова! Правда, после хлеба.

Сил у него с каждым годом становилось всё меньше, а лет семь назад, рассказывали люди, пришлось пережить Васюку встречу с шатуном.

Страшный это был зверь, надо заметить. Голодный и злой, похуже стаи волков – случалось, разрывал человека в клочья. Много народа сгинуло в тот год от его когтей. А осуждать такого – дело последнее, поскольку всякий выжить хочет при любых обстоятельствах. Не повезло зимой косолапому – разбудили. Так он свинарников только десяток разорил, не считая цепных собак, которых загрызал и ел на месте.

И случилось так, что столкнулись они с Васюком носом к носу возле самого дома. Дед как раз с кроликом зарезанным возвращался, нож в руке держал. Наверно, запах крови и привлёк зверя. Набросился он на старика, будто буйвол, а рычал так, что у нескольких коров в селе преждевременные роды случились. Но и Васюк, не скажи, что кряжистый или жилистый – обычный с виду, к тому же и возраст был за шестьдесят, наверное, не отступил ни на шаг. А куда, если всё равно догонит и со спины рвать будет? Ножик-то смешной оказался, чуть больше кухонного – хорошо, что острый, как бритва.

Изодрал человека медведь до полусмерти, но и сам дух испустил. Навалился на Васюка, насилу три человека тушу оттащили. Огромный оказался зверюга. Повезло деду.

Правда, отлёживался он тогда недолго. Попросил сварить ему отвар из трав, набранных бабами по его списку, да остуженный по особой технологии. Чудодейственное оказалось варево. Через три недели ходил как огурчик. Среди женского населения тогда даже ссора пошла – кому первому под Васюка клинья забивать. А тот все потуги отмёл разом, сказав с усмешкой во весь рот:

– Я ведь, бабоньки, первую-то жену со свету сжил. Не испытывайте судьбу.

Они и отступились. Все, кроме одной. Та упорствовала до последнего часа, пока в лесу однажды летом не сгинула. Не нашли её – может, в болото за клюквой забралась, да утонула, может, волки съели. Год тогда выдался нехороший, пожары в лесах дымили. Зверьё стаями бродило в поисках новых мест обитания.

Кроме житейской обособленности, славился ещё Васюк нравом насмешливым и неуспокоенным. Любил сельские сборища, где чудил и речами восстанавливал против себя народ. А когда упрекали его в паясничестве да злословии, смеялся, высовывал язык и пояснял:

– Он же у меня двойной, как у гадюки. Убедитесь сами, если не верите. Накоплю яду, а куда ж его девать? Не себя же за хвост кусать.

Кое-кому действительно мерещилось раздвоение, только больше спьяну. Ну, и Васюку доставалось от мужиков. У тех же нервы не железные. А побить старика – дело плёвое. Заваливался даже от ветра, который летящий к нему кулак создавал. Упадёт, бывало, охает: «Лежачего не бьют… лежачего не бьют…», а сам всё пнуть обидчика норовит. Вот каким противным уродился!

Пьяным его тоже никто особо не видел. Разве что пару раз за все годы. Редкий мужик мог этим похвастаться. Народ в массе своей не знал, чем заняться в свободное время. Когда хозяйство исправно живёт бабьими заботами, да зима на дворе – сам Бог велел самогонку гнать. Тем более что для этих целей свёкла специально выращивалась. Те, кто позажиточней, пили, конечно, меньше, и не такое пойло: дурил свекольный самогон сильно. Нормальные люди предпочитали зерновой.

В своё время не приобрёл Васюк ни автомобиля, ни культиватора. Может, и правильно: чувствовал, что скоро всё это станет пережитком прошлого. По старинке копал огород лопатой. Но привиделось однажды бабе, возвращавшейся из леса затемно, что не сам старик ею машет, а будто медведь какой. Даже недовольное рычание слышала. Только никто ей не поверил, потому что, во-первых, баба она, а во-вторых, что можно разобрать в темноте?

Жил Васюк бедновато, предпочитал по рынкам не ездить. Мёд, конечно, продавал, но покупал на вырученное только муку да соль с сахаром. Про всё остальное говорил: «От беса!» – и ухмылялся при этом. Носил чужие обноски, подаренные сельчанами. Не гнушался даже раздаваемым после покойников добром.

Почему из всего села выбрал отец Савелий именно Васюка, для кузнеца оставалось загадкой.

Они направились к его дому вдоль картофельных полей по поросшей густой травой грунтовой дороге, ступая каждый в своей колее и обсуждая, что могут узнать от старика. Поп едва поспевал за размашистыми шагами спутника, но при этом значимости в речах не терял.

– Скажу я тебе одну вещь. Васюк сведущ не только в пчёлах. Знаешь, что такое йога?

Никола пожал плечами. Конечно, слышал когда-то по молодости, но в подробности не вдавался.

– Это культура и наука одновременно. Даже мировоззрение, я бы сказал. Хитрое весьма, и глубокое, открывающее необыкновенную картину мира, – пояснил Савелий. – Если проникнуть в её сокровенную тайну – я имею в виду культуру, тем самым развяжешь узелок с правильным видением окружающего. Конечно, православие даст ей сто очков форы, но!.. – При этом он поднял указательный палец. – Не нужно забывать, что народ православный в массе остаётся тёмным и недалёким. Йога же развивает сознание и интеллект.