Беренштрассе, 39а

108 Берлин

14 марта 1980

Дорогой товарищ Байфус!

Последнее письмо профессора И.Лейхтентрагера, поступившее на твое имя из Иерусалима, содержит перевод фрагментов древней еврейской рукописи под индексом 9QRes. Если это не фальшивка, а, судя по ситуации, подобное предположение маловероятно, мы имеем дело с типичным продуктом милитаристского духа израильского народа, достигшего своего апогея в нынешнем сионистском империализме. Достаточно прочитать, что написано на «хоругвях» Израиля, чтобы понять, куда клонится дело.

Предлагаю тебе подумать, не стоит ли воспользоваться этим текстом, а также, может быть, другими документами, собранными по твоему усмотрению, чтобы составить доклад, в котором ты указал бы на взаимосвязь между религией и империалистическим экспансионизмом, особенно применительно к Израилю. Именно к Израилю, я подчеркиваю это, поскольку ислам также обнаруживает аналогичные тенденции, которые пока что не следует принимать во внимание, исходя из политических задач, решаемых нашими советскими друзьями и нами.

Если тебе удастся достать и обработать материал своевременно, твой доклад мог бы быть представлен на международную научную конференцию, которая состоится в будущем году в Москве. Перед лицом обостряющейся классовой борьбы наука не должна оставаться в стороне; отстаивая принцип партийности, она призвана занять активную политическую позицию.

С социалистическим приветом,

Вюрцнер,

начальник управления

Министерства высшего и среднего

специального образования.

Господину профессору

Иоханаану Лейхтентрагеру

Еврейский университет

Иерусалим, Израиль

17 марта 1980

Уважаемый коллега!

Кто бы мог подумать, что Ваши первые краткие замечания к разделу о Вечном жиде из моей работы «Иудео-христианские мифы в свете современного естествознания и исторической науки» обернутся столь интенсивной содержательной перепиской, за которой с интересом следит весь коллектив моих сотрудников. Я всегда полагал, что, несмотря на серьезнейшие мировоззренческие различия, ученые способны вести диалог по своей специальности, и, судя по Вашему последнему письму, мы с удовлетворением можем констатировать, что кое в чем нам удалось поколебать Вашу точку зрения.

Так, например, Вы признаете, что не отождествляете персидского царя Агасфера с Вашим другом, владельцем обувного магазина; что ж, тем самым век последнего укорачивается по крайней мере на целых 400 лет. Далее, из свитка 9QRes, которому Вы придаете столь большое значение, следует, что и «Учитель праведности», и «Вождь общины» являлись людьми, а не духами, которые то ли возвращаются вновь и вновь, то ли существуют вечно. Вы справедливо указываете, дорогой коллега, на особую реалистичность некоторых из приведенных Вами стихов. Вместе с тем нельзя отрицать, что весь текст написан в слишком возвышенной манере, которая затрудняет реконструкцию реальных фактов, за исключением, пожалуй, одного-единственного случая. Видимо, в кумранской общине, как Вы сами о том пишете, верили в двух мессий, и автор процитированного Вами свитка сообщает о споре между ними. Спор пересказан весьма живо, ничего сверхъестественного в его содержании нет. Мы полагаем, что оба человека, выдававшие себя за мессий, были попросту мошенниками, которые поначалу сотрудничали друг с другом, пользуясь темнотой и суеверностью остальных членов общины, однако, возможно, оба они были параноиками — это вполне вероятно, особенно если учесть исторические настроения, распространенные между первым тысячелетием до нашей эры и вторым тысячелетием нашей эры, на что Вы справедливо обращаете внимание и сами. Мошенники нередко ссорятся, это хорошо известно, впрочем, и параноики, метящие в Наполеоны или мессии, порой начинают выяснять, кто из них самый главный, тогда их лучше немедленно изолировать.

О паранойе «Вождя общины» свидетельствуют прежде всего его маниакально-религиозная воинственность и агрессивность. В этом смысле дух персонажа, называемого в свитке 9QRes Агасфером, к сожалению, действительно бессмертен, поэтому я попросил двух моих сотрудников подобрать из Библии и апокрифов аналогичные высказывания других персонажей иудейской истории. Когда эта работа будет закончена, мы охотно ознакомим Вас с нею; может быть, Вы и сами, пользуясь Вашими богатыми познаниями, сочтете возможным подсказать нам что-либо интересное.

Жду Вашего ответа и сердечно кланяюсь,

преданный Вам

(Prof.Dr.Dr.h.с.) Зигфрид Байфус

Институт научного атеизма

Берлин, ГДР.

в которой мы можем заглянуть в душу Паулуса фон Эйцена, а на церковной башне трижды кукарекает петух, подтверждая, что Агасфер именно тот, кто он есть.

Письмо, которое вручил Эйцену доктор Лютер, было адресовано Эпинусу, главному пастору гамбургского собора Св. Петра. Аккуратно сложенное и запечатанное личной печатью Лютера, оно жгло карман Эйцену, и чем дольше он ехал, тем сильнее. До Росслау, что на Эльбе, он еще терпел, отвлекая себя от мыслей о письме пересказом спутнику своей утренней проповеди, которую запомнил до мельчайших подробностей, например, своих слов о том, что евреи хоть и живут среди нас, но в Бога нашего не веруют, чересчур спесивы, работать не хотят, наживаются на ростовщичестве, а тех, с кого дерут проценты, еще и презирают, называя гоями, поэтому следует воздать евреям по справедливости. Но уже в ангальтском Цербсте, садясь в седло после того, как он проворочался без сна всю ночь, Эйцен не выдержал и сказал Лейхтентрагеру: «Ответь мне, Ганс, какую добродетель должен оберегать человек пуще всего от любых искушений?»

Лейхтентрагер почесал горб — должно быть, прихватил с собой блоху с цербстского ночлега, — огляделся по сторонам, посмотрел на зеленые дерева, в листве которых играло солнышко, на возделанные поля, на весь этот благословенный край, где все вроде бы есть, только по людям не скажешь, что им хорошо живется, ибо любое порядочное государство и каждый порядочный властитель любят держать народ в строгости. «Какую добродетель?» — спросил он, хотя отлично понял, куда клонит приятель; он ждал чего-нибудь эдакого с тех пор, как Эйцен поведал о письме, что дал ему на прощание доктор Мартинус. С благочестивым видом, вроде того, который любит напускать на себя теперь Эйцен после получения магистерского звания, Лейхтентрагер промолвил: «Главная добродетель, Пауль, — это оправдание доверия, если оно оказано тебе другим человеком, потому что нельзя обмануть оказанного доверия, не погубив души своей».

Эйцен знал, каким, скорее всего, будет ответ, но втайне надеялся, что приятель как-нибудь поможет распечатать письмо. «Да уж, — вздохнул он, — до чего бы мы иначе дошли, если бы нельзя было положиться на верность и честность. Мир и сейчас полон всяческого зла, а не будь в нем верности и честности, он вовсе стал бы змеиным гнездом».

Так они доехали до Марбурга, великолепного епископского города, где они остановились у соборного проповедника, господина Михаэлиса, и здесь Эйцена вновь охватило нетерпение.

Соборный проповедник был рад оказать гостеприимство молодому коллеге, поскольку имел трех дочерей на выданье, одну костлявее другой, и все словно созданы для того, чтобы стать пасторской женой; пришлось пригласить и колченогого спутника, который тут же принялся отпускать девицам комплименты, у тех даже щеки заалели. За ужином, собственноручно приготовленным хозяйкой дома при усердной помощи дочерей, Лейхтентрагер стал подробно расписывать впечатляющую проповедь, которую его друг, магистр Эйцен, произнес в Виттенберге в присутствии самого Лютера и Меланхтона; при этом пальцы Лейхтентрагера поглаживали под столом то костлявую коленку Лизбет, средней дочери, то тощую ножку Ютты, младшей. Старшую же дочь, Агнес, посадили с расчетом к Эйцену, а потому на ее долю не досталось ни поглаживаний, ни пощипываний.