Вращение не давало встать, шевельнуться, понять, что случилось. На секунду на корабле воцарился хаос, мертвой хваткой стиснувший легкие и нервы.

— Доклады! Доклады, немедленно!

Начали поступать доклады. Пилота оглушило так, что он ничего не соображает. Адъютанта ударило о стену…

Члены экипажа медленно приходили в себя. Хализ занял кресло пилота, прочел немыслимые показания и замедлил вращение аварийными ракетами. Адъютант пришел в себя и принялся за свою работу. Выяснилось, что целые отсеки погрузились в глубокий сумрак аварийного освещения и не отвечают на запросы.

Системы более не существовало. Отдельные процессоры выполняли свою работу, но главные компьютеры вышли из строя. Отказали и резервные.

Гравитация постепенно снижалась по мере того, как Хализ приводил к повиновению все новые функции корабля. Какому-то технику удалось заставить работать один экран, хотя для того, чтобы получить изображение по всем 360 градусам, Хализу пришлось поворачивать корабль.

— Командир, что случилось? — осмелился спросить адъютант.

— Работай! Поговорим потом.

Они вышли в нормальное пространство, продолжая вращаться. Руки заплясали по пульту, вспыхнувшему аварийными индикаторами, снижая ускорение, останавливая вращение, возвращая все системы к нормальному режиму.

Вал Кон, дрожа от наступившей реакции, обмяк в кресле пилота и повернул голову, выгнув губы в улыбке. А потом вздрогнул.

Сидевшая рядом Мири бессильно обмякла: сеть безопасности удержала ее в кресле, но голова у нее поникла, лицо мертвенно побледнело.

С трудом справившись с защелками, он встал с кресла и, встав рядом с ней на колени, нащупал у основания шеи слабый пульс.

— Мири? — прошептал он.

Сердце у нее билось ровно, дыхание осталось глубоким. Он облегченно прикрыл глаза, а потом быстро встал и взял ее на руки, положил к себе на колени, пристроив ее голову к себе на плечо, и сидел, прислушиваясь к ее дыханию и рассматривая незнакомый узор светил — ту систему, к которой летел корабль.

Спустя несколько минут Мири зашевелилась, пробормотала что-то невнятное и, подняв голову, заглянула ему в лицо, чуть щуря глаза, словно смотрела на чересчур яркий свет.

— Что ты сделал?

Он выгнул бровь.

— Когда?

Она подняла руку в неопределенном жесте, а потом пристроила ее ему на грудь.

— С икстранцами. Почему надо было подпустить их так близко? И гравитация…

Она содрогнулась, и он на секунду крепче обнял ее.

— Мне очень жаль, — сказал он, — насчет гравитации… Что до остального… — Он ухмыльнулся. — Позволь дать тебе первый урок пилотирования. Он заключается в следующем: никогда, ни при каких обстоятельствах не включай сверхсветовой двигатель, если в любую сторону от тебя на расстоянии менее одной тысячной световой секунды находится другой корабль или какая бы то ни было масса. Это крайне опасно. В тех случаях, когда это делали, результат был один из двух.

Иногда оба объекта уходят в гиперпространство, хотя это должен был сделать только один. Оба не возвращаются.

Вторая вероятность такова: поскольку дуракам везет, то для твоего корабля все пройдет, как надо, прыжок кончится благополучно. — Он вздохнул. — Но оставшийся корабль немедленно подвергнется действию энергии гистерезиса, пропорциональной скорости и вращению корабля, совершившего прыжок…

Мири изумленно воззрилась на него.

— Бедные икстранцы! — неискренне проговорила она. — А у нас все в порядке? Мы не сбились с курса? Что бы это ни означало.

Он кивнул.

— Корабль остался цел, и мы на умеренной скорости приближаемся к незнакомой солнечной системе. Мы сможем начать ее сканирование через… — тут он посмотрел на пульт, — …семь часов.

Она вздохнула.

— Времени хватит на хороший долгий сон. Или на другое.

— Или на другое, — согласился он, подняв руку, чтобы ласково проследить кончиком пальца линию ее щеки.

Мири усмехнулась, но ее улыбка тут же погасла, и она чуть отстранилась от его нежного прикосновения. Лежавшая у него на груди ладонь своим давлением подчеркивала ее слова.

— Я хочу, чтобы ты учел одну вещь, ладно? Никаких сигналов бедствия. Даже если он сработает в пяти шагах от нас, мы с корабля не уходим, аккази?

— Да, Мири, — виновато пробормотал он, не справившись с улыбкой, притаившейся в уголке его губ.

— Ох, ты…

Она подалась вперед и поцеловала его.

Третья планета не лишена перспектив, решил Вал Кон спустя несколько часов. Для приличного сканирования расстояние было еще великовато — не то чтобы на этой развалине была аппаратура, идущая хоть в какое-то сравнение с приборами, устанавливаемые на борту кораблей Звездной разведки, — однако эта планета казалась наиболее вероятной из пяти.

— Они там все погибли, да? — спросил печальный голос у него за спиной. — Ни станций, ни шаттлов, ни спутников…

Мири смотрела на экран. Лицо у нее потемнело, потеряло нежный румянец любви. Она безнадежно качала головой, рассматривая пять крошечных планет и их чудесное желтое солнце.

— Мы застряли в самой заднице вселенной и никогда отсюда не выберемся. — Ее губы скривились, и она повернулась, чтобы посмотреть на него. — Ты думаешь, там есть люди?

Вал Кон вдруг вспомнил, что, в отличие от него, Мири специальной подготовки не получала.

— Много людей. По крайней мере на третьей планете. Видишь серебристое мерцание над континентом, похожим на винную бутылку?

Она прищурилась.

— Угу… А что это?

— Смог. — Он улыбнулся и взял ее за руку. — Послушай, Мири: где есть смог, там есть индустрия. Где есть индустрия, там есть средства, чтобы сделать передатчик. А где есть сигнал, туда рано или поздно придет спасательная экспедиция.

Он выгнул бровь — и был вознагражден неуверенной улыбкой.

— Ты ведь не думаешь, что Точильщик допустит, чтобы мы исчезли? — спросил он. — Он наверняка за нами прилетит — в ближайшие лет десять или около того…

Адъютант с инженером прибыли по вызову командира.

— Докладывайте, — приказал Хализ.

Инженер доложил, что положение достаточно плохое. Адъютант доложил, что есть убитые, а еще больше раненых. Корабль вряд ли сможет оказать сопротивление абордажной команде. Инженер, дрожа всем телом, добавил, что, возможно, для возвращения домой не удастся развить полную тягу.

Хализ задумался.

— Очевидно, — объявил он, — что корабль, с котором мы сблизились, во время предыдущего боя получил серьезные повреждения. Он взорвался, освободив энергию, остававшуюся в топливных элементах двигателя. — Он ткнул пальцем в инженера: — Если тебе дорог воздух, которым ты дышишь, в твоем докладе будет написано именно это! Кто доложил, что корабль пуст, адъютант?

— Сэр, это был мой заместитель, Трок.

— Ты лично его пристрелишь. А потом зарегистрируешь свое разжалование в помощники повара. Это будет твоим званием пожизненно. Ты ошибся в выборе помощников.

— Есть, сэр. Спасибо, сэр, — сказал помощник повара.

— Убирайтесь!

Хализ лениво потрогал крышку над кнопкой самоуничтожения, хотя решение он принял в тот момент, когда приказал застрелить человека. Если бы он намеревался уничтожить корабль, то приказал бы второму адъютанту нажать эту кнопку. Однако он все равно продолжал трогать крышку, пытаясь понять, не провели ли его: не взорвал ли себя тот маленький лиадиец преднамеренно. Или это все-таки была случайная авария.

Его внимание привлек далекий гул — эхо разнеслось по кораблю, как это всегда бывает при выстреле из пистолета.

Командир решил, что это все-таки была случайность. Ни разу за сотни лет лиадийцам не хватило мужества, чтобы поступить подобно икстраннам. Им не хватало чести, чтобы быть по-настоящему достойными противниками. И это измениться не может.

Случайность. Авария.