— А у вас это получилось, мисс сопровождающая?

— Только отчасти. Только отчасти, агент... Но без них я просто пропала бы, без этих зверюг... Они их держат в ежовых рукавицах — обоих мальчишек.

— Я их все еще слегка путаю, — признался Ким. — Который из них Ган? Тот, что повыше?

— Да. И волосы у него чуть темнее. Его Пес — Оррн. Они из северных колодцев... Это у них города так все еще называются — колодцы. Такие убежища были во время войны. Потом, когда появилась возможность жить на поверхности, они стали вокруг них селиться. А большинство все еще так и живет под землей. А тот, что пониже и светлее, — Фор. Его Пес — Ширра. Они оба — типичные Проводники. Есть у них такое сословие... А этот Валька Псам понравился. Значит, и моим подопечным — тоже. Хотя на Земле они ни с кем близко не сходились. Странно.

— Он к себе располагает, — согласился Ким. — Я каждый день пью с ним чай. Ему здесь одиноко. Он вообще не типичный земной паренек. Словно и не оттуда...

Анна тревожно глянула на него:

— Вам тоже так показалось? Знаете, агент, он так одолел меня расспросами о тамошней — земной — жизни, что я сама так подумала... И потом... Он же ведь и сам про себя говорил иногда. Ну, что-то рассказывал про своих друзей из Новой Зеландии — из города, который он назвал так: Южная Манурева... А такого города нет, я случайно это знаю — родители в тех краях проводят отпуск. Так вот, городу этому давным-давно вернули его настоящее, первоначальное имя — Окленд... Это у них там, сразу после распада Империи, поветрие такое было — всему давать национальные имена. И возрождать языки: папуасов учили говорить по-папуасски, а маори — по-маорийски. Потом это очумение быстро прошло. И про эту Южную Мануреву никто и не помнит... Тем более никто из детей.

— Помню — я сам еще только читать-писать учился... У нас Комсомольск-на-Амуре тоже как-то смешно называли некоторое время... Не помню как. О Псах Чура рассказывают легенды... — припомнил Ким.

— И недаром, — кивнула Анна. — Они там — на Чуре — чуть ли не главнее людей. Они по сравнению с нашими собачками — богатыри-долгожители.

— Ну, положим, и у нас теперь научились жизнь продлевать не только людям Особенно в Метрополии.

Тут Ким был в курсе дела. Кошачье-собачья геронтология в Федерации развивалась чуть ли не быстрее, чем собственно человеческая. Богатые владельцы домашних любимцев готовы были платить немалые денежки за возможность не расставаться с ними до конца своих дней.

— Чур все равно нам тут дает сто очков вперед.

Анна задумчиво присмотрелась к происходящему внизу. Там, похоже, Ширра на свой, собачий, манер сурово отчитывал Фора.

— Они всю жизнь проводят вместе — Человек Чура и его Пес. И если кого-то судят за какое-нибудь прегрешение, то судят обоих. Человека судят люди, а Пса — Псы. Стая.

— Вы о них как о разумных существах говорите, мисс сопровождающая...

— А они и есть разумные, мистер агент. Сапиенс. Только про это пока не дознались наши яйцеголовые. С них и так хватает проблем с тремя разумными расами в Космосе. А Псы, кстати, умеют говорить — по-своему. И мальчишки их понимают. И с ними говорят так же.

— Серьезно? Я думал, что они так играют. Дразнятся...

Ким тоже присмотрелся к происходящему внизу. Там, похоже, конфликт был исчерпан, а мальчишки наконец заинтересовались спортивными снарядами, расположенными вокруг крытого бассейна.

— Они и человеческую речь понимают?

— Понимают, но... Но, наверное, только отчасти. И в основном — чурские наречия. К галактическому пиджину они еще не привыкли. А к собственно земным языкам — тем более.

— Ну что ж... У вас, получается, хорошие помощники. Просто прекрасные.

— Прекрасные... — согласилась Анна. И вдруг резко махнула рукой: — А на самом деле — тяжело мне с ними мальчишками, и с со всеми! Страшно тяжело! С собаками их!

Она огляделась вокруг, пытаясь найти, куда бы определить окурок. Метрах в трех, в сторонке, сервисный автомат давно уже с неодобрением ожидал, когда же этот последний поступит в его распоряжение.

— У них... У них ведь никакого чувства ответственности нет — ни у Гана, ни у Фора...

Анна одарила мини-робота дымящимися останками сигареты и задумчиво покосилась на небрежно сунутую в карман пачку.

— У них вообще только две движущие силы, у этих разбойников — кодекс чести, который понять невозможно, и любопытство. Исследовательский рефлекс. Если бы не Псы, они бы уже в реактор забрались. Или обшивку корабля разобрали бы. Думаете, я шучу?

— В Метрополии у вас с ними, верно, еще больше проблем было?

— Еще бы. Чего только стоило их вернуть из похода в Гималаи. А когда они сами соорудили плот и на нем чуть не ушли в океан... И учтите — я не просто как телохранитель к ним приставлена. У меня — политическая миссия. Я должна их, Людей Чура, сделать друзьями Людей Федерации...

— Включая таких их представителей, как Кривой Император?

Анна хмыкнула. Засунула сигареты глубже в карман — от греха подальше — и уточнила:

— Конечно, имеется в виду в основном Метрополия. А в Метрополии — старушка — Земля. Наша, так сказать, витрина. Но она-то им как раз меньше всего пришлась по вкусу...

— Странно. Мне, наверное, этого не понять... Знаете, я там родился. И учился. И... Одним словом, до сих пор ностальгирую. Слышать не могу «Под чужие небеса».

Гимн ушедших с Земли вообше-то раньше нравился Киму. Пока он не понял, что нескоро увидит над головой родные созвездия.

— Я думала, вы родом с Колонии Констанс... Абориген. Говорят, это почти Земля.

— Почти. — Ким иронически пожал плечами.

— Как написал кто-то из моих соотечественников в древности. «Хоть похоже на Россию, только все же — не Россия».

— Так вы оттуда? Хотя, конечно, у вас же русская фамилия. Наши предки были почти соседи. От Шварцвальда до Москвы можно чуть ли не на велосипеде доехать — дней за несколько.

Ким улыбнулся:

— Так вот, Констанс — это, может, и почти Земля, только больше смахивает на старый Гонконг. Столица, по крайней мере Не в том смысле, что много китайцев — их там как раз немного. Просто стиль жизни... Я к нему, наверное, никогда не привыкну... Да, так чем Метрополия не угодила вашим подопечным?

— Понимаете... Это именно то, чем Чур не хочет быть. Сытое, довольное болото, с их точки зрения. Наши проблемы им непонятны. Наши идеалы... Кстати, какие у нас там, на Земле, идеалы? Не припомните? В общем, мои начальники не учли, когда составляли маршрут их экскурсии, что Чур — это цивилизация героев. Что для людей Чура смысл жизни — свершение подвигов. Во имя друзей, Стаи, всего их Мира.. Или — на худой конец — просто бессмысленных. И вся их культура, наука, искусства только для того и существуют, чтобы обеспечить всем им вместе и каждому в отдельности возможность совершать великие деяния. Только те, кто совершает подвиги, имеют право на свои собственные имена, а не на эти лающие и рычащие клички. Вот Оружейник Торвальд — он единственный, кого именно так и зовут. Есть сословие «оружейников». Но Оружейник Торвальд — единственный. До своего подвига он был просто Тор.

— Торвальд-Толле? Который «черную дыру» соорудил?

— Тот самый. Но его подвиг состоял не в этом... Так вот, я и говорю, что на Фронтир их надо было отправить. Вот там бы им понравилось — среди каторжников, обреченных каждый день вырывать свою жизнь из лап смерти.

Анна выдернула-таки сигареты из кармана, сурово поглядела на пачку и отправила ее на место.

— А вам пришлось показывать им отупевших от переедания голубей на исторических площадях, — усмехнулся Ким и встревоженно добавил: — Послушайте, куда это двинули ваши подопечные?

«Дворик» внизу опустел.

— Не нравится мне это, — нахмурилась Анна. — По-моему, они втянулись вон в тот проход. Их тянет облазить весь корабль...

— Разомну немного ноги — пойду присмотрю за неслухами, — с напускной небрежностью предложил Ким. — Заодно постараюсь понравиться Псам. Напоследок.