От этой нахальной настойчивости даже Николай приходил в ужас и умолял свою жену не рассказывать Распутину подробностей и намерений русской армии, а передавать ему только: "Папа приказал принять разумные меры".

Как известно, Брусилову было приказано приостановить начавшееся так успешно наступление, и этим австро-германцы на время были спасены.

Больше того, в своих показаниях, данных следственной комиссии временного правительства, бывший директор департамента полиции Белецкий говорит, между прочим, следующее:

"Поездки эти (Николая II на фронт. — К. 3.) были обставлены так, что о них было известно в Германии; там знали маршруты царских поездов. Так, например, в ноябре, когда государь ехал с наследником на фронт, агентура. Западного фронта сообщила, что на участке за Бахмачем должна быть брошена бомба с германского аэроплана. Поезд шел со станции Сарны. Немецкий аэроплан шел навстречу. У них в распоряжении имелись, сведения о маршрутах царских поездов даже по часам, что я впоследствии проверил. Произошла случайность: у наследника случилось кровоизлияние из носу, и поезд, повернув назад, срочно отправился в Царское. Но в тот самый час, на этом пролете, с высоко стоящего немецкого аэроплана была действительно брошена бомба во вспомогательный поезд, который идет впереди царского…".

Итак, мы имеем указания, что в Германии были известны маршруты царских поездов.

Из писем А. Ф. Романовой к своему мужу мы также знаем, что эти маршруты она передавала Распутину…

В декабре 1924 года бывший русский жандармский генерал Комиссаров поместил в одной из американских газет сообщение, в котором утверждает, что германцы знали также маршрут английского фельдмаршала Китченера, что дало им возможность взорвать английский крейсер, на котором Китченер ехал в Россию. При чем, по словам Комиссарова, маршрут этот немцам передал некий Шведов (псевдоним), специально ездивший для этой цели из Петрограда в Стокгольм к германскому посланнику фон-Люциусу. По возвращении в Петроград Шведов, якобы, был арестован, судим и повешен. В предательстве Китченера Комиссаров обвиняет, прежде всего, Распутина, А. Ф. Романову и Вырубову. (См. "Красную Газету", № 288, 17 декабря 1924 года).

Косвенным подтверждением слов Комиссарова может служить заявление Распутина после известий о гибели Китченера:

"Для нас хорошо, что Китченер погиб, так как позже он бы наделал России вреда, и это не жалко, что с ним погибли документы" (См. письмо. А. Ф. Романовой Николаю от 8 июня 1916 г.).

Помимо Распутина и его кружка при русском царском дворе имелась еще целая плеяда разных придворных дам и прочих прихлебателей, относившихся к Германии далеко не безразлично. Некоторые из них свои германофильские патриотические побуждения и порывы умели скрывать от окружающих, некоторые же проявляли их открыто; бывали случаи, когда даже Николай II бывал вынужден прибегнуть к крутым мерам по отношению к ним, напр., высылка придворной дамы Васильчиковой.

Относительно этой Васильчиковой Родзянко рассказывает следующее[74].

"…Ко всеобщему изумлению М. А. Васильчикова в декабре появилась в Петрограде. Ее встречал специальный посланный в Торнео на границе и в "Астории" для нее были приготовлены комнаты. Это рассказывал Сазонов, прибавивший, что, по его мнению, распоряжение было из Царского. Все знакомые Васильчиковой отворачивались от нее, не желали ее принимать, зато в Царское она ездила, была принята, что тщательно скрывалось. Когда вопрос о сепаратном мире в связи с ходившими слухами был поднят в бюджетной комиссии, министр внутренних дел Хвостов заявил, что действительно кем-то эти слухи распространяются, что подобный вопрос не поднимался в правительственных кругах и что если бы это случилось — он ни на минуту не остался бы у власти.

После этого я счел нужным огласить в заседании письмо Васильчиковой и сообщил, что она находится в Петрограде. Хвостов, сильно смущенный, должен был сознаться, что она действительно жила в Петрограде, но уже выслана. После заседания частным образом Хвостов рассказал, что на следующий день после своего появления Васильчикова ездила в Царское Село (к кому он не упомянул) и что он лично делал у нее в "Астории" обыск и в числе отобранных бумаг нашел письмо к ней Франца-Иосифа и сведения, говорившие, что она была в Потсдаме у Вильгельма, получила наставления от Бетмана-Гольвега, как действовать в Петрограде, а перед тем гостила целый месяц у принца Гессенского и привезла от него письма обеим сестрам — императрице и в. к. Елизавете Федоровне…"

Кроме этих лиц, непосредственно окружавших двор, царский Петроград был переполнен всевозможными кружками и салонами, имевшими тесные и интимные связи с двором и влиятельными сферами. Эти кружки и салоны были хорошо осведомлены о самых секретных вещах и мероприятиях. Они обсуждали все получавшиеся ими данные, делились между собой сведениями и впечатлениями. В составе кружков и салонов находилось много лиц весьма сомнительной репутации в смысле причастности их к германской агентурной службе. Царская контрразведка была бессильна бороться с ними, ибо малейшая в этом направлении попытка встречала резкое противодействие со стороны правящих сфер.

Но германская агентурная служба не довольствовалась только сведениями из этих кругов, кружков и салонов. Она старалась опутать сетью своих агентов интересовавшие ее министерства и учреждения.

Та паутина, какой был опутан военный министр Сухомлинов , всем известна. Все эти Альтшуллеры, Андронниковы, Мясоедовы и пр., и пр., от которых у Сухомлинова секретов не было, не покладая рук работали в пользу Германии[75]. Сам Сухомлинов никогда не отличался пониманием необходимости хранить русские военные секреты. Так, например, еще до начала войны 1914-18 гг. Сухомлинов сам дал германскому военному агенту изобретенную русскими шашку дымовой завесы. Немцы это изобретение и применили в Восточной Пруссии в самом начале войны[76].

О том, как разные секреты русского военного ведомства еще до войны просачивались через Сухомлинова за границу, весьма красноречиво свидетельствует заявление ген. Иванова чрезвычайной следственной комиссии временного правительства[77]. По его словам, разведка штаба Киевского военного округа имела на полпути между Петербургом и Веной доступ к материалам австрийской разведки в России. Из этих материалов ген. Иванов узнавал о многих секретных распоряжениях русского военного министра (Сухомлинова) раньше, чем эти, распоряжения обычным путем доходили до штаба округа.

И это не было удивительным, если иметь в виду состав друзей и лиц, окружавших Сухомлинова.

Так, одним из близких друзей Сухомлинова являлся — некий Альтшуллер.

Альтшуллер - австрийский подданный, в конце 80-х годов прошлого столетия приехал в Киев и занялся мелкими подрядами и комиссионерством. Нажив большое состояние, он повел широкий образ жизни и втерся в киевское общество. Хорошей репутацией он, однако, в Киеве не пользовался. Частые отлучки в Вену и Берлин, близость с австро-венгерским консулом и орден Франца Иосифа, полученный Альтшуллером неизвестно за какие заслуги, дали основание контрразведке взять его под наблюдение, как вероятного шпиона. Разоблачению его, как такого, мешала, однако, его дружба с Сухомлиновым . Со всех сторон Сухомлинову , указывали, что Альтшуллер подозревается в шпионаже. Но Сухомлинов остался глух ко всем этим предупреждениям.

Альтшуллер ездил вместе с Сухомлиновым за границу. В присутствии Альтшуллера просили не стесняться в разговорах, хотя бы речь касалась и военных тем . Альтшуллеру был открыт полный доступ в кабинет Сухомлинова,  — и в Киеве, и в Петрограде, и он мог свободно рыться в бумагах военного министра.