Но Орвил уловил в ее голосе глубокое разочарование. Он сложил письмо.

— Ничего. Встреча откладывается — и только. Окончательного отказа ведь нет.

— Это неважно. Только такое письмо и могла прислать Аманда. Она всегда была Амандой Митчелл, и больше никем. Пусть мы поочередно нехорошо поступали друг с другом, но…

Она не договорила. Орвил увидел, что она плачет.

— Успокойся, дорогая, ничего страшного, я считаю, не случилось. — Он погладил ее волосы. — Все будет хорошо!

Агнесса вздохнула и почти надрывно произнесла:

— Я так люблю тебя, Орвил!

— И я тебя, милая.

Он прижал ее к себе, оторвав от подушек, и удивился, какое невесомое у нее тело. Странная мысль мелькнула у Орвила: попросить Агнессу поклясться, что оно, это юное тело, никому никогда не будет принадлежать, никому, кроме него. Он был почему-то уверен, что Агнесса поклянется с легкостью. За душу просить было нельзя, над душой человек не властен. Хотя при жизни все взаимосвязано; он знал: верность души сохранит и верность тела, так во всяком случае он мог сказать об Агнессе. За обратное он не был уверен; впрочем, вряд ли она когда-либо решится на близость с человеком, которого не любит всей душой. При последней мысли он вздрогнул, уколотый внезапным, воспоминанием о первой брачной ночи.

Но ведь… сейчас уже не так, теперь она любит его, вот и сейчас — доверчиво прижимается к нему и ничего, ничего не скрывает.

— Ты идеальная мать и жена, — сказал он, поцеловав ее еще раз.

Агнесса вздохнула.

— К сожалению или к счастью, но в жизни идеального не бывает.

Орвил тронул кончик ее носа.

— Если ты будешь унывать, Агнесса, нам всем будет очень — очень плохо! Кстати, хочешь развеяться? Может, съездишь в Хоултон к своей подруге? Она приглашает тебя.

Он имел в виду письмо Филлис. «Очень жду тебя в гости со всей твоей семьей, — писала та. — Особенно желаю увидеть крестника, да и Джесс, наверное, не узнать! К тому же, Агнесса, ты обязательно должна посмотреть свой магазин; честно говоря, я бы хотела открыть еще один, сейчас это уже возможно, так как дела идут хорошо. Впрочем, я что-то расхвасталась, лучше тебе все увидеть самой. Очень-очень соскучилась по тебе! Приезжай обязательно. Привет мистеру Лембу, поцелуй за меня Джерри и Джессику! Твоя Филлис.»

Агнесса подумала о том, что хочет поговорить с подругой; разговор с женщиной был необходим, потому что только женщина могла бы ее правильно понять и, пожалуй, если нужно, дать совет.

— Да, — ответила она, — но не сейчас. Мы же решили ехать в Калифорнию. Я обещала тебе и Джессике.

— Не думай о нас сейчас, делай так, как тебе лучше.

— Я так и делаю. Мы поедем в Санта-Каролину. Как там Джесс? — спросила Агнесса. Сегодня она еще не видела никого из детей.

— Джесс переживает из-за собаки, — ответил Орвил, — а в остальном как обычно.

— Что с Керби?

— Ничего не ест уже третий день, лежит все время.

Агнесса заморгала глазами.

— Я боюсь, что Керби может умереть, — призналась она, — очень боюсь, Орвил. Не знаю, что будет с Джессикой, да и со мной, если… если это случится.

— Керби уже очень немолод, ты сама знаешь. Как ни жестоко прозвучит то, что я скажу, но смерть животного в семье — естественное дело, собака не может нас пережить, рано или поздно это должно случиться.

— Да, но Керби… Ты не представляешь, Орвил, кем он был для нас все эти годы. Джессика выросла с ним, и никого не было с нами, кроме этой собаки. У тебя когда-нибудь была собака?

— Нет, мы не держали животных в доме — отец не любил. Лилиан однажды, правда, подарили котенка, но он скоро умер — она очень плакала. Потом я часто уезжал, поэтому тоже не думал заводить четвероногих, а когда появился Керби, глупо, наверное, было брать еще одного пса… Я понимаю тебя, Агнесса, — прибавил он.

— Хорошо, — отозвалась она. — Пожалуйста, Орвил, можно тебя попросить? Пришли ко мне Рея.

— Рея? Сюда?

— Да. Я встану сейчас и немного приведу себя в порядок, а ты пока сходи за ним, ладно?

— Ладно. Зачем тебе Рей?

— Хочу с ним поговорить, если ты не против. Орвил пожал плечами.

— О чем разговор! Сейчас я его приведу.

Рей вошел в комнату осторожно, будто бы ожидая подвоха, готовый к защите. Он ломал голову, не понимая, чем же провинился на сей раз, но так и не смог сообразить, а потому решил, что дела совсем плохи, взрослые непременно найдут причину для наказания. Последние месяцы его никто не трогал, но Он еще не отвык жить в ожидании грозы.

Агнесса сидела в кресле, она была очень спокойна и не строга, а скорее печальна, даже что-то виноватое сквозило в ее лице. У Рея слегка отлегло от сердца.

— Подойди, пожалуйста, Рей, — попросила Агнесса. Мальчик подошел, уверенный, что речь пойдет если не о плохом поведении дома, то о неприятностях в школе. Но Агнесса ничего не сказала; к изумлению Рея, она взяла его за обе руки своими — нежными и прохладными. Он, не шевелясь, безмолвно ждал, что будет дальше.

— Рей, я хочу серьезно с тобой поговорить, — произнесла наконец женщина. — Ты большой мальчик и поймешь меня. Ты все видел, все знаешь. Я хочу попросить тебя лишь об одном: не говори ни о чем Джессике, я не хочу, чтобы она вспоминала о сегодняшнем эпизоде. Можешь мне обещать?

Мальчик кивнул, и Агнесса улыбнулась.

— Почему ты никогда не приглашаешь в гости своих друзей? Мы бы могли устроить для них что-нибудь интересное. У тебя есть друзья в школе?

Рей пожал плечами.

— Человек должен иметь друзей.

— А моя мама говорила, что если не заведешь друзей, то и врагов будет меньше. Из самых хороших друзей получаются самые лучшие предатели.

Он никогда прежде не заговаривал о Лилиан; такие откровения сестры Орвила поразили Агнессу.

— Неправда! — с неожиданным жаром заявила она. — Человек не может быть один, друзья нужны, они помогут, если случится беда. Просто многие люди носят маски, которые однажды слетают, в этом твоя мама, к сожалению, права.

Рей промолчал. Агнесса провела рукой по его волосам, таким же черным, как у Орвила; мальчик стоял, не делая попытки отстраниться, но и не отзываясь никак на неожиданную ласку. Агнесса подумала, что со времени того страшного происшествия на берегу пруда он стал каким-то неживым.

— Ты до сих пор никак не называешь меня. Если хочешь, можешь звать просто Агнессой. И знаешь, Рей, мне кажется… я не всегда была справедлива с тобой. Если так, то прошу прощения. Не сердись на меня, ладно?

Рей мотнул головой.

— Я обещала подарить тебе кинжал. Можешь взять оба, они твои. Попроси Орвила дать их тебе. Или я сама это сделаю.

Серо-голубые глаза мальчика загорелись жадным интересом.

— Насовсем отдаете? Они не нужны вам?

— Нет. Можешь делать с ними что хочешь.

Рей замялся, но потом все-таки, осмелев, спросил:

— А это правда? То, что сказал тот человек?

Агнесса не опустила глаз и не стала медлить. Она была все так же спокойна и серьезна, как в начале разговора.

— Да, Рей, это правда. Просто человек этот не очень достоин быть отцом Джессики.

Ответив так, она подумала, что Джек, наверное, сказал бы, что отец не тот, кто достоин, а тот, кто отец. Но Джек уже ничего не скажет, во всяком случае, ей. Агнесса была уверена, что он никогда больше не вернется.

— Значит, вы обманываете ее?

— Получается, так.

— Взрослые все время врут, — удовлетворенно произнес Рей.

Агнесса, к его удивлению, не возразила. Она была очень задумчива.

— Не все время, но часто.

— Да. И друг другу, и детям. Они сами не понимают, врут или нет, так запутаются!

— Да, — тихо сказала Агнесса, — и это тоже верно.

— Пусть бы она знала правду!

— Правда и ложь бывают разные, Рей. Ложь иногда помогает человеку выжить, а правда убивает. Знаю, что не должна так говорить, но ведь это и есть… самая настоящая правда!

— Я бы не стал придумывать себе каких-то ненастоящих родителей! — презрительно добавил мальчик.