– Да, они похожи на твои, Джен. И я их разделяю. Я тоже думаю, что солярианское общество ужасно, но оно не всегда было таким. Они не произошли от землян, близкими их предками были космониты, которые жили гораздо дольше, чем обычные люди. Соляриане почему-то выбрали путь, приведший к крайности, но нельзя судить по крайностям. Во всей Галактике с ее миллионами обитаемых планет известна ли тебе хоть одна планета, теперь или в прошлом, имеющая общество, подобное солярианскому? Или хотя бы отдаленно напоминающая его? И смогла бы Солярия создать его, если бы не заигралась с роботами? Сомнительно, чтобы общество, состоящее из личностей, могло превратиться в такое вот солярианское средоточие ужаса без роботов.

– Ты всегда находишь дырочку, Голая, – поморщился Пелорат, – ну, то есть я хотел сказать, тебе ничего не стоит защитить тот тип Галактики, против которого ты проголосовал.

– Ты меня неверно понимаешь. Разумный довод в пользу Галаксии существует и когда я найду его, когда узнаю, в чем он состоит, я соглашусь и сдамся. Или точнее говоря, если найду.

– Ты думаешь, что тебе это может и не удастся?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Тревайз. – Ты, к примеру, понимаешь, почему я жду несколько часов, прежде чем совершить Прыжок, и почему мне так и хочется уговорить себя подождать несколько дней?

– Ты сказал, что подождать – это безопаснее.

– Да, я так сказал, но никакой опасности нет и теперь. Чего я действительно боюсь, так это того, что космонитские планеты, чьи координаты у нас есть, все хором обманули наши ожидания. У нас только три набора координат; и на двух планетах мы уже побывали, и оба раза еле ноги унесли. При этом мы все еще не получили ни единого намека на расположение Земли или даже на то, существует ли она вообще. Сейчас я использую третий и последний шанс. А что, если и здесь нас ждет провал?

– Знаешь, – вздохнул Пелорат, – есть одна старая сказка, она, кстати, есть среди тех, что я дал Фаллому, чтобы он попрактиковался в языке; так вот… там кому-то дали возможность загадать три желания, но только три. «Три» в таких делах – число особенное, возможно, потому, что оно первое простое число, наименьшее простое число после единицы. Ну, и одно из трех сбывается. Но в сказках получается так, что от желаний – никакого толку. Никто их не загадывает правильно, что, как я думаю, является отражением древней мудрости: удовлетворение желаний дается трудом, а не… – Пелорат смутился и не закончил фразу. – Прости, дружочек, я отвлекаю тебя. Я становлюсь болтливым, когда речь заходит о моем увлечении.

– Мне всегда интересно с тобой, Джен. Тогда попытаюсь найти тут аналогию. У нас было три желания, мы использовали два, но это не принесло нам ничего хорошего. Осталось одно. Отчего-то я уверен, что нам вновь не повезет, а мне этого жутко не хочется. Вот потому-то я так и тяну с Прыжком.

– Что ты будешь делать, если ожидания будут вновь обмануты? Вернешься на Гею? На Терминус?

– О нет, – прошептал Тревайз, качая головой. – Поиск надо продолжать… но если б я только знал как.

Тревайз устал. Те немногие победы, что он одержал с начала поиска, были далеки от совершенства – скорее, они просто на время отодвигали поражение.

Теперь же он так оттянул Прыжок к третьей космонитской планете, что его тревога передалась другим. Когда же он наконец решил, что должен дать компьютеру команду перебросить корабль через гиперпространство, Пелорат с озабоченным видом встал у двери рубки, а Блисс – позади, сбоку от него. И Фаллом был с ними. Моргая, как сова, он глядел на Тревайза, одной рукой крепко сжимая пальцы Блисс.

Тревайз оторвался от компьютера и довольно грубо бросил:

– Ну, вся семейка в сборе!

Однако неудобство от сказанного испытал только он сам.

Он задал компьютеру параметры Прыжка таким образом, чтобы выйти в обычное пространство на большем расстоянии от звезды, чем требовалось. Он убеждал себя: это потому, что он научился осторожности в результате событий на первых двух космонитских планетах, но сам не верил в это. В глубине души он знал, что надеется вынырнуть в пространстве на достаточно большом расстоянии от звезды, чтобы остаться неуверенным в том, есть ли вокруг нее пригодные для жизни планеты или нет. Тогда у него было бы еще несколько дней на полет, прежде чем он сможет обнаружить их (или нет) и (возможно) взглянуть горькой правде в лицо.

И вот под взглядами «дружной семейки» он поглубже вздохнул, задержал дыхание, а затем со свистом выдохнул, дав компьютеру окончательные инструкции.

Звездный узор заскользил в бесконечном безмолвии, и обзорный экран почти опустел, показывая область пространства с редкими звездами. А одна ярко сияла совсем рядом с центром экрана.

Тревайз довольно усмехнулся – победа, в некотором роде. В конце концов третий набор координат мог оказаться ошибочным и не привести корабль к подходящей звезде класса G. Он посмотрел на своих спутников и сказал:

– Вот она. Звезда номер три.

– Ты уверен? – негромко спросила Блисс.

– Смотрите! Я переключу экран компьютера на соответствующий участок карты Галактики, и, если эта яркая звезда исчезнет, значит, она не нанесена на карту, а стало быть, она-то нам и нужна.

Компьютер выполнил его команду, и звезда мгновенно погасла. Казалось, ее никогда и не было, а остальные звезды горели там же, где и раньше, в величественном равнодушии.

– Она самая, – сказал Тревайз.

И все-таки задал «Далекой звезде» скорость чуть больше половины той, которую мог легко поддерживать. Присутствие или отсутствие обитаемых планет все еще вызывало сомнения. Он не торопился отвечать на этот вопрос. Даже после трехдневного приближения нечего еще было сказать об их возможном наличии.

Хотя… возможно, кое-что было уже сейчас. Звезду сопровождал крупный газовый гигант Он вращался очень далеко от своего солнца и испускал бледный желтый свет, отражавшийся от его дневной стороны, которая была видна на экране в виде тонкого полумесяца.

Тревайзу не понравился его вид, но он постарался не показать этого и объяснил небрежно, словно по путеводителю:

– Это газовый гигант. Довольно эффектный. У него пара тонких колец и два приличных спутника, которые со временем можно будет разглядеть.

– Большинство систем включает газовые гиганты, верно? – спросила Блисс.

– Да, но этот очень крупный. Судя по расстоянию от него до спутников и по периоду их обращения, этот гигант, должно быть, почти в две тысячи раз массивней, чем пригодная для жизни планета.

– Какая разница? – пожала плечами Блисс. – Газовый гигант – это газовый гигант, и не имеет значения, какого он размера, правда? Обычно они находятся на больших расстояниях от звезды, вокруг которой обращаются, и ни один из них не годится для жизни из-за своих размеров и отдаленности. Надо подойти к звезде поближе и поискать планеты, годные для жизни людей.

Тревайз растерялся, а потом решил все выложить в открытую.

– Дело в том, – сказал он, – что газовые гиганты стремятся как бы чисто-начисто подмести все близлежащие пространства. Та материя, что они не смогли вобрать в себя, может срастись в довольно большие тела, которые становятся его спутниками. Это предотвращает образование других космических тел даже на значительных расстояниях от гигантов, так что чем он больше, тем более вероятно, что вокруг данной звезды вращается только одна крупная планета. Здесь же вполне может оказаться лишь этот газовый гигант и астероиды.

– Ты имеешь в виду, что здесь нет подходящих для жизни планет?

– Чем больше газовый гигант, тем меньше вероятность встретить такие планеты, а этот так массивен, что тянет на карликовую звезду.

– А можно посмотреть? – спросил Пелорат.

Все трое приникли к экрану (Фаллома Блисс отвела в каюту читать).

Увеличение планеты продолжалось до тех пор, пока светящийся серп не заполнил весь экран. На некотором расстоянии от центра его пересекала тонкая темная линия – тень системы колец, которые были видны за краем поверхности планеты в виде сверкающей дуги, протянувшейся на темную сторону.