– А я повторяю: я не согласна с твоим заявлением, но все-таки что из того, если я робот?

– Если это так, я хочу знать: чего ты хочешь от Джена Пелората. Он мой друг, он немолод, но во многом – сущее дитя. Он вбил себе в голову, что влюблен в тебя, готов принять от тебя лишь то, что ты согласна дать ему, воображает, что ты уже многое для него сделала. Он пока не представляет, как это больно – полюбить и потерять любовь, и, если уж на то пошло, насколько больнее будет узнать, что ты не человек.

– А тебе знакома боль утраченной любви?

– У меня всякое бывало. Я не жил, как Джен, жизнью затворника. Я не жил под интеллектуальным наркозом, не вел заумных исследований, которые заслонили бы от меня весь мир, даже жену и ребенка. Джен жил именно так. И вот теперь, вдруг, с бухты-барахты, он готов бросить все это к твоим ногам. Я не хочу, чтобы ему было больно. Я оказал Гее услугу, я заслуживаю вознаграждения. Мне ничего не нужно, кроме твоего заверения, что с Дженом все будет хорошо.

– Я должна притвориться роботом и ответить тебе?

– Да, – твердо сказал Тревайз. – Прямо сейчас.

– Что ж, хорошо. Допустим, Трев, я робот и занимаю пост куратора. Допустим, существует еще несколько таких, как я. Допустим, мы встречаемся нечасто. Допустим, нами движет необходимость заботы о людях. Допустим, на Гее и нет настоящих людей, поскольку все тут являются составными частицами планетарного бытия. Допустим, мы заботимся о Гее. Допустим, в нас есть нечто, искони присущее роботам, – тяга к людям. Не пойми меня превратно – я не утверждаю, что мне уйма лет. Если я робот, то срок моего существования именно таков, как я вам с Дженом сообщила еще тогда, на корабле. Если я робот, то все у меня должно быть как у древних роботов, и забота о людях в том числе.

Пел – человек. Он не частица Геи. И в будущем, не сможет стать ее частицей – для этого он слишком стар. Он хочет остаться на Гее, со мной, и я не вызываю у него таких чувств, как у тебя. Он не думает, что я робот. Но мне он тоже нужен. Если предположить, что я робот, ты поймешь, что это вполне естественно. Роботы такого уровня обладают способностью испытывать весь спектр чувств человека – и любовь в том числе. Конечно, если тебе угодно настаивать, что я робот, ты не поверишь, что робот способен полюбить возвышенно, мистически, как умеют люди, но поведение мое было бы неотличимо от поведения влюбленной женщины, так что, какая разница?

Она умолкла и испытующе смотрела на него, гордая, довольная собой.

– Не хочешь ли ты сказать, что не бросишь его? – растерянно спросил Тревайз.

– Ну, коли ты считаешь меня роботом, то мог бы догадаться, что я точно его не брошу – мне не позволят Три Закона Роботехники. Если только он сам мне не прикажет, если я только не решу, что он действительно этого хочет и что ему будет больнее, если я останусь.

– Но разве ты не могла найти себе кого-нибудь помоложе?

– Кого? Вот ты, например, моложе, но тебе же я не нужна, как нужна Пелу. А раз я тебе не нужна, Первый Закон не позволил мне предпринимать попытки увлечь тебя.

– Ну, не меня. Кого-нибудь другого, помоложе.

– Нет. Все остальные на Гее – другие, не совсем настоящие люди – в восприятии робота, если я – робот.

– Ну а если ты не робот? – более мягко спросил Тревайз.

– Знаешь, ты уж выбери что-нибудь одно.

– Я повторяю: что, если ты не робот?

– Тогда я тебе вот что скажу: если я не робот, тогда это вообще не твое дело. Дело мое и Пела.

– Тогда я вернусь к вопросу о моем вознаграждении. Я прошу, я требую, чтобы ты не обижала его. Не будем больше обсуждать, кто ты есть на самом деле. Я прошу тебя, как одно разумное существо может попросить другое: обращайся с ним хорошо.

Блисс тихо, нежно проговорила:

– Я буду относиться к нему бережно, но не тебе в награду, а лишь потому, что мне самой так хочется, ясно? – Она крикнула: «Пел!», и еще раз, погромче: «Пел!»

Вошел Пелорат, бледный, как полотно. Блисс протянула ему руку.

– Иди сюда. Кажется, Тревайз что-то хочет сказать.

Пелорат сжал ре руку, а Тревайз взял за руки их обоих.

– Джен, – сказал он просто, – я счастлив за вас.

– О… дружочек дорогой, – пролепетал Пелорат, и у него слезы навернулись на глаза.

– Скорее всего, я покину Гею, – сказал Тревайз. – Сейчас как раз собираюсь сходить к Дому, потолковать об этом. Уж и не знаю, Джен, когда мы теперь свидимся, а ведь все-таки нам неплохо было вдвоем, а, старина?

– «Неплохо» не то слово, – улыбнулся Пелорат.

– Прощай, Блисс, спасибо тебе заранее.

– До свидания, Трев.

Помахав на прощание рукой им обоим, Тревайз решительно вышел из комнаты.

– Ты все сделал хорошо, Трев, – сказал Дом. – Именно этого я от тебя ожидал.

Они снова сидели за столом, уставленным блюдами с такими же невыразительными закусками, как в прошлый раз, но Тревайзу было не до еды. Не исключено, что это была его последняя трапеза на Гее.

– Да, – кивнул он, – ты этого от меня ожидал, но двигали мной собственные соображения.

– Не сомневаюсь, ты был уверен в правильности выбора.

– Уверен. Но не думаю, что в этом повинен какой-то мистический дар. Я выбрал Галаксию, следуя элементарной логике, и думало, на такое решение был бы способен любой человек. Хочешь, объясню?

– Конечно, Трев, очень хочу.

– Итак, у меня было три варианта выбора: в пользу Первой Академии, в пользу Второй и в пользу Геи.

Выбери я Первую Академию, Мэр Бранно немедленно прибрала бы к рукам Вторую Академию и Гею. Останови я свой выбор на Второй, Оратор Гендибаль не замедлил бы захватить власть над Геей и Первой Академией. В обоих случаях сложилась бы необратимая ситуация, и окажись мой выбор неверен, последствия были бы катастрофичны.

Однако, выбирая Гею, я ничем особенно не рисковал, тогда обе Академии удовлетворились бы ощущением обманной победы, и все, в общем и целом, осталось бы, как было; ведь на построение Галаксии, как мне было сказано, уйдет жизнь не одного поколения.

Выбор в пользу Геи давал возможность выиграть время, корректировать события, или даже придавать им обратное течение в случае, если бы решение мое оказалось ошибочным.

Седые брови Дома слегка приподнялись. Глубоким, грудным баритоном он спросил:

– Ты все-таки сомневаешься в верности своего решения?

– Не то чтобы сомневаюсь, но чтобы убедиться окончательно, мне нужно кое-что сделать. Я хочу посетить Землю, если удастся ее отыскать.

– Если ты хочешь нас покинуть, мы не вправе тебя задерживать, Трев…

– Я не подарок для вашего мира.

– Пел тоже, но он остается, и мы рады предложить тебе остаться. Но скажи мне, зачем ты хочешь попасть на Землю?

– Думаю, ты понимаешь зачем.

– Нет.

– Вы не все рассказали мне, Дом. И ты, и остальные. Может быть, у вас есть на то причины, но мне хотелось, чтобы таких причин не было.

– Не понимаю, о чем ты.

– Видишь ли, Дом, в то время, когда я должен был принять решение, я с помощью моего компьютера на краткий миг как на ладони увидел сознания всех, кто был рядом, – Мэра Бранно, Оратора Гендибаля, Нови. За считанные мгновения мне открылось многое – ну например, вся цепочка манипуляций Геи в отношении Трентора через Нови, то есть как было подстроено, что Гендибаль отправился к Гее.

– Да?

– Я увидел в сознании Гендибаля мысль, которая поразила меня: это касалось пропажи всех источников информации о Земле из Галактической Библиотеки.

– Они пропали?

– Да. Поэтому мне и показалось, что это очень важно. Настолько важно, что нужно, чтобы об этом не знала не только Вторая Академия, но и я. И уж если на меня свалилась ответственность за выбор в пользу Галаксии, я не собираюсь соглашаться на добровольное неведение. Так скажи мне, для чего понадобилось скрывать знания о Земле?

Дом торжественно проговорил:

– Трев, Гея к этой пропаже никакого отношения не имеет. Мы ничего об этом не знаем.