— Куда пойдем первым делом? — спросил Генрих, обращаясь сразу ко всем. Впереди уже показался город, и быстрой трусцой они доберутся до него за считанные минуты.

— Тебе не обязательно меня сопровождать, не хочу мешать твоему отдыху, — ответила Ева через некоторое время, потому что Винсент молчал. Ей и самой было тяжело в его обществе, поэтому она хотела бы пройтись по магазинам одна. К тому же зачем парням видеть, как она выбирает себе белье?

— Я же обещал тебе вчера, что провожу. Значит, за одеждой. — Так легко от Генри они не отделаются. Поняв направление, он подстегнул своего коня и первым добрался до ворот.

Лошадей пришлось оставить, потому что на узких улочках маленького городка можно и зашибить случайного прохожего. В магазине с платьями Генрих прилип к Еве как банный лист, все расспрашивал о том, какие платья удобные, а какой фасон обычно нравится девушкам, какие цвета лучше выбирать для повседневного ношения. Конечно, у него был свой вкус, но в женской одежде он ничего не смыслил. Доверившись советам Евы, он выбрал темно-синее платье с длинным рукавом и закрытой шеей — самое то для переменчивой осенней погоды. Хотя никому не сказал, для кого это платье, лишь загадочно улыбался и смотрел с издёвкой, мол, теперь знаете, каково это, когда есть секреты.

— Себе что-нибудь выбрать хочешь? — спросил Генри Винса, когда наконец отпустил Еву в примерочную. В магазине был небольшой отдел и с мужской одеждой.

— Нет, для зимы я готов, а в новом тряпье пока не нуждаюсь.

Винсент уже успел накупить целую гору вещей, в том числе и нижнее бельё, которого не стеснялся. Его просили хорошие знакомые, так что он не отказывал себе в удовольствии порадовать их после пережитого ужаса. А уж вкус на женскую одежду у него был — было, у кого поучиться в своё время. Кое-кто научил его выбирать не только хорошую одежду, но и интересную, а бельё — сексуальное, но не вызывающее. С тех пор, как Винсенту посчастливилось увидеть женское тело, он был помешан на белье (на девушках, конечно).

— Меня больше интересует, для кого ты расщедрился приобрести шмотку. Да еще и одну, — он скосил глаза на платье, но не оценил его. Красивое, дорогое, но для него больно монашеское. К счастью Генриха, Винсент не обращал внимания, кого тот вывел из пожара — на тот момент его интересовала лишь Ева, потому пользоваться логическим умом сейчас не мог. — И чего только платье? — Но размер прикинул. Пока под описанный стиль и размер подходило по меньшей мере тринадцать девушек. И то, кого он знал или видел.

— Расскажу, если ты мне тоже кое-что расскажешь. Тебе ведь есть что мне рассказать?

Давно Генрих не изучал Винсента своим взглядом. Он ведь знал друга вдоль и поперек, доверял и принимал его тайны, но после вчерашнего посчитал, что секретов с него хватит. К тому же он не раз замечал, что такие отношения между Винсом и Евой не приносят ничего хорошего. Ему надоело находиться меж двух огней.

— Интересная рубашка, пожалуй, примерю, — отвлекся Генри, понимая, что вряд ли Винсент ему что-то расскажет прямо сейчас. Попросив подержать пакет с платьем, он направился в примерочную, занял кабинку рядом с Евой и стал ждать. Новая рубашка ему была не нужна. — Винс, принесешь мне на размер побольше? Кажется, промахнулся. Я во второй кабинке.

Но во второй кабинке стояла Ева в одном нижнем белье и задумчиво разглядывала следы от клыков на плече в зеркале, поэтому не придала значения словам Генриха.

Винсент взглядом отыскал нужную вещь, отложил сложенные пакеты в сторону, и пошёл к Генриху. Открыв дверь, он увидел Еву, разумеется. Но не стушевался. А чего ему стесняться, он и так её видел. Но вот вместо того, чтобы извиниться и выйти, он вместе с ней стал разглядывать укусы, которые наконец-то смог именно увидеть, а не чувствовать кожей пальцев.

— Он еще в больничном крыле только потому, что спас учеников, — прошипел Винсент в глаза Евы, но более говорить ничего не стал, задернул шторку и уже на слух понимая, где находился Генрих. Открыв шторку, он швырнув вещь Генриху в лицо: — Приколы черни, Генри.

Винсент был обижен. Столь низкий ход. Зато теперь он понял, что за странная фраза прозвучала от принца недавно — он всё увидел, всё подметил. Теперь требовал рассказать историю.

Ева испуганно закрыла ладонью укус. Он видел, он все понял, и от того, что это был Винс, ей было вдвойне больнее. Она умудряется причинять ему вред даже не находясь рядом с ним. Но сейчас виноват во всем был Генрих. Больше беспокоясь, что кто-то увидит следы от клыков, чем ее нижнее белье, она сжала плечо и выскочила из примерочной, потому что уж очень хотелось ударить Генри.

— Зачем? Разве мой ответ не дал тебе понять, чтобы ты не лез? — с надрывом спрашивала она, ударяя кулаком по груди Генриха. Кричать не хотела, но голос сам по себе сорвался, когда хлынули слезы. Генри прижал ее к груди, пытаясь успокоить, но она продолжала сдавленно говорить. — Не надо… Не заставляй его снова испытывать эту боль. Я расскажу, только не трогай Винса.

— Тихо, тихо, прости меня, — успокаивал ее Генри, поглаживая по голове. Он вернул ее в примерочную и уговорил одеться, вытирая ее слезы. Неужели он перегнул палку? Меньше всего он хотел ранить кого-то из своих друзей. Если бы они сразу сказали, что для них это невыносимо, он бы перестал копаться. — Приводи себя в порядок, встретимся у выхода.

Только вот то, что они молчали об этом, не было ли показателем, что это было больно? Больно бередить старую рану! И еще больнее Винсу было смотреть, как Генри обнимал Еву и успокаивал те слезы, виновником которых он стал сам.

— Серьёзно, Генри, не лезь в это дело. Мы молчим не просто так, — уже в открытую сказал Винсент, пока друг был в примерочной Евы. Люди смотрели с удивлением на троих ребят, но, видя, что они из богатых, никто не смел приструнить их. — А ты, Ева, не смей рассказывать. Это не только твоя рана, но и моя. И у тебя нет права решать за двоих.

А рассказывать он не собирался, тем более сейчас, когда та самая рана еще кровоточила. Его эта прогулка уже достала. Достало и лицемерное поведение Генриха, который делал вид, что всё хорошо, а сам пытался предпринять какие-то глупые попытки, но неясно, к чему.

— Я всё, — сказал он появившемуся из примерочной принцу. Схватив вещи, заплатив за них и направился к выходу.

Только они все знали, что если уж Генрих что-то втемяшил себе в голову, так просто не остановится. Не от них, так найдет другой путь.

Генрих вышел со своей покупкой и остановился снаружи у выхода, прислонившись к стене. Неудачно вышло, теперь на него злились оба друга. Но Еву оставлять одну в таком состоянии он не собирался. Пусть она не захочет с ним идти дальше, он просто издалека проследит, чтобы она не попала в неприятности.

Выскочив из магазина с кучей пакетов, в которых были платья и другие нужные вещи, но явно больше, чем требуется на неделю, необходимую на доставку сундуков из дома, Ева на Генри и Винсента даже не взглянула и сразу пошла в сторону выхода из города, где они оставили лошадей. Гулять дальше ей тоже уже не хотелось. По дороге она заглянула лишь в магазин сладостей, потому что Роб просил купить ему что-нибудь вкусное. А так как деньги одолжил он, она не могла оставить эту просьбу невыполненной. И ещё прикупила бутылку дорогого вина. В таких больших пакетах пронести ее не составит труда, а ей очень хотелось напиться сегодня в одиночестве.

— Я присмотрю за Евой, — сообщил о своих намерениях Генри Винсу, выдвигаясь за ней.

— Ага, конечно…

Винсент и раньше привык делить Генриха с Евой, но сейчас это переходило границы. Без его ведома он пригласил её прогуляться, теперь оставляет его. Ладно, пусть. У него всё равно тоже пропало всякое настроение гулять.

Весь остаток дня Ева пребывала в крайне дурном настроении. Повезло, что ей так и не пришлось ни с кем делить комнату. В личное пространство принца ни одна девушка не рискнула попроситься, да и характер Евы не располагал к тесному общению. С другими девушками она не конфликтовала, но ясно давала понять, что подруги ей не нужны. Скинув новые вещи в пустую комнату, она даже не захотела их разбирать, так и оставила в пакетах, лишь вытащила первое попавшееся платье и переоделась, чтобы наконец перестать носить вещи Генриха. После его выходки она ещё долго не захочет видеться с ним. Когда будет возвращать комнату, устроит пагром.