Полина Дювалье сидела неподвижно. Перед ней была колода карт для пасьянса и ежедневная бутылка шампанского в ведерке со льдом. Она держалась в тени; угловой столик всегда оставляли за ней. Она проводила там большую часть дня, пила и раскладывала пасьянс. Обедала она наверху, в номере. Там она смотрела телевизор. Вечером она переодевалась к одинокому обеду и украшала себя драгоценностями. Никто не видел ее, кроме гостиничных официантов.

Ниша в тускло освещенном баре была ее окном во внешний мир. Если она хотела что-нибудь купить, товары присылали ей в гостиницу.

Иногда она слушала разговоры других людей, но не часто. Англичанина и его французскую шлюху она видела уже несколько раз. Она помнила, как реагировала девушка, когда впервые увидела ее. Ахнула, на лице появилась гримаса отвращения. Такое часто случалось за эти годы. Ей сделали множество пластических операций и с большим искусством восстановили то, что осталось от ее лица. Она лишилась одного глаза, его прикрывала шелковая повязка. У нее больше ничего не болело; ей восстановили разбитую челюсть и сделали все возможное, чтобы восстановить форму носа. Зрелище получилось отвратительное, но она привыкла. Ее поддерживало шампанское. Когда врач предупредил ее, что это вредно для печени и почек, она перестала к нему обращаться.

Вот когда она заболеет, тогда и остановится. Ограбление, сказали ей. Мелкий воришка, которого она застигла в спальне. Но Полина Дювалье лучше знала, в чем дело. Она подозревала, что и полиция знает, но не может ничего сделать. Она была не ограблена, она была наказана. Не она застигла вора врасплох, а он застиг ее. Ее удивляло, как отчетливо она помнит все до того момента, как пошла в спальню, чтобы переодеться; потом удар и полная темнота. Он выследил ее, пробрался вслед за ней в дом, а потом методично избил ее. За все эти годы она так и не поняла почему. А недавно прочла об убийствах на свадьбе у мафиози. Она сидела в постели с завтраком на подносе и с кучей газет вокруг. И там было это имя. Фалькони. Вдова Стивена Фалькони. Она прочла все подробности, рассмотрела кровавые фотографии. Фалькони. Это была фамилия последнего мужчины, с которым она спала. Красивого американца, проводившего медовый месяц в этой самой гостинице.

Вдова. Значит, он умер. Она не знала, что он крупная шишка в мафии. А то бы она еще подумала, прежде чем подойти к нему в этом самом баре. А может быть, это подхлестнуло бы ее, придало бы остроты ощущениям. Тогда она ничего не боялась. Он был очень приличным любовником. Рассерженный мужчина, который занимается любовью с незнакомкой, в то время как его молодая жена проводит ночь одна.

Она больше не видела его. А через неделю на нее напали и изуродовали на всю жизнь. Чуть не убили.

Ее друзья проявили верность, люди, знавшие ее покойного мужа, предложили помощь и гостеприимство, когда она вышла из больницы. Но, едва посмотрев в зеркало, она поняла, что ответит им. Управляющий и сотрудники отеля «Де Пари» прислали ей цветы, и это натолкнуло ее на решение. Она никогда не сможет больше жить в доме одна и вообще находиться в одиночестве. Выйдя из больницы, она навсегда поселилась в номере-люксе в гостинице. Это был ее дом, она может жить там, пока не допьется до смерти. Но этого еще очень долго ждать.

Фалькони. Она шепотом произнесла это имя. Что это она только что слышала? Возбужденные голоса совсем рядом обсуждают открытие какого-то казино... и девушка пронзительно спрашивает:

– Фалькони? Ты что, больше не любишь его?

И ответ – с носовым английским акцентом:

– Я никогда не был от него в восторге... Гангстеры мне как-то не очень нравятся...

Она слушала, не касаясь карт, наклонившись к ним. Сердце отчаянно заколотилось. Об этом ее тоже предупреждали. Значит, у Фалькони есть казино. Англичанин там работает; она смутно знала его в лицо: видела как-то в казино в Монте-Карло. Это было давно; он там работал, еще когда ее муж ездил туда играть. Она не любила играть ни в рулетку, ни в карты и после смерти мужа ни разу там не была. Она не знала фамилии англичанина, не знала, по-прежнему ли он там служит. Они вдвоем вышли рука об руку, чтобы продолжить свидание в номере. Тело Полины стало пустой оболочкой; мужчина, уничтоживший ее лицо, истребил в ней также все женские желания.

Она очень живо помнила его. С какой прохладной вежливостью они обращались тогда друг к другу – мадам Дювалье, месье Фалькони. Ни разу – Стивен или Полина, даже в ленивой полудремоте, кончив заниматься любовью. Фалькони... Мафия... «Гангстеры мне как-то не очень нравятся...»

Она позвала бармена. Он трудился здесь уже три года. Он заботился о ней. Никто никогда не занимал ее угловой столик, даже в дни, когда ей не хотелось выходить из номера. Он был ей почти другом, потому так ласково смотрел на нее.

– Мадам?

Она спросила:

– Кто эти люди – эта пара, что только что вышла?

Он наклонился к ней.

– Мистер Мэкстон и дама? Я точно не помню ее имени. По-моему, Мадлен. Он иногда приводит ее сюда. А что – они мешали вам?

– Нет, нет. Просто громко разговаривали. Он служит в казино, верно?

– Теперь уже нет, мадам. Он управляющий новым казино в Антибе. Говорят, оно пользуется большим успехом.

– А-а, – сказала она. – А кто его владелец? Он вроде бы говорил о каком-то Фалькони?

– Нет, не Фалькони. – Бармен покачал головой. – Прикрытием служит американец, Стивен Лоуренс. А кто стоит за ним, неизвестно. Ходят слухи, что мафия. – Он говорил очень тихо. – Здесь единственное место, куда они не могут пробраться. Мэкстон не мог бы сюда заявиться, если бы был связан с ними. – Потом он спросил: – Вы, кажется, взволнованы, мадам? – Ему было искренне жаль ее. Она была со странностями, порой раздражительна и требовательна. Но всегда щедра и никогда не жаловалась управляющему.

– Нет, не взволнована. С чего бы это? Мне просто интересно, вот и все. Эжен, я хочу вас кое о чем попросить... – Она открыла сумочку и стала доставать купюры. – Узнайте об этом казино... Они говорили о гала-вечере. – Она сунула ему деньги.

Он покачал головой.

– Это необязательно. Я и так могу узнать для вас. – Он вытащил бутылку шампанского из ведерка и посмотрел, сколько осталось.

Полина Дювалье сунула купюры ему в карман.

– Не дурите, возьмите. И налейте мне то, что там осталось. Дайте мне знать об этом вечере...

– Хорошо, мадам. Большое спасибо.

Почти десять лет она не выходила из гостиницы. Он вернулся к стойке. Как странно. Может быть, она теряет рассудок. Но пачка банкнотов была внушительной. На ее вопросы ответить нетрудно. К середине дня он подошел и помог ей покинуть столик. Она всегда твердо держалась на ногах. Она отдала ему колоду карт.

– Оставьте их для меня на вечер, – сказала она. – И еще одна просьба. Узнайте, как выглядит этот Стивен Лоуренс.

– Сногсшибательная квартирка, – сказал Майк О'Халлорен. – И ты обставила ее за полтора месяца!

Клара пожала плечами.

– Ничего особенного. Ее нужно как следует отделать, но это не срочно.

– Ты собираешься жить здесь одна? – спросил он.

Она встретила его в аэропорту Шарля де Голля, когда он прилетел внутренним рейсом из Ниццы. Он не ожидал этого и был доволен. Она – человек настроения. То ей хотелось заниматься любовью, то она становилась вдруг агрессивной, а иногда в ней появлялась несвойственная ей мягкость, и она давала ему понять, что он ей нужен.

– У меня есть горничная, – ответила Клара. – Она спит в холле. Тебе я заказала комнату в «Пляс-дель-Опера».

– Спасибо, – сказал он. Она не предложила ему жить с ней. Но обнадеживало то, что она пригласила его остаться на ночь, ему очень хотелось этого. Она, казалось, нервничала: слишком много курила, ей не сиделось, и она энергично расхаживала по комнате. Он сказал: – Клара, почему бы тебе не успокоиться? Перестань изводить себя.

– Тогда приготовь нам выпить и займемся делом. Мне нужны подробности, все-все.