Я долго не могла заснуть. Думала, что из-за бессонной ночи в участке отключусь почти сразу, но вместо этого ощущала себя словно бы бегающей по кругу внутри собственной головы. Мне не хватало Йона, его тепла и привычного уже урчащего похрапывания, которое всегда служило мне колыбельной. Чужой диван в чужой квартире казался слишком неудобным — я то упиралась ногами в подлокотник, то явственно ощущала колющие бок пружины. От постельного белья пахло хлоркой, словно его стирали даже слишком усердно, буквально утопив в порошке, и, помимо всего прочего, в комнате было ужасно душно, потому что окно было сломано и не открывалось. В конце концов, в очередной раз перепробовав все позы для сна и сделав полный оборот вокруг своей оси, я не выдержала и, отбросив легкое покрывало, сперва села, а затем поднялась на ноги.

В этой комнате, как и в остальной квартире, почти не было мебели. Старенький продавленный диван, на котором я спала, тяжелая квадратная тумбочка с облупленными углами и два книжных шкафа, в одном из которых было даже слишком много дешевых любовных романов в тонкой обложке. Из тех, где весь сюжет сводился к наиболее удачному месту и времени для совокупления главных героев. Впрочем, не мне было осуждать чужой способ снять стресс после тяжелой работы.

Из окна открывался вид на стену соседнего дома, залитую рыжеватым светом фонарей. Это объясняло, почему детектив не пользовался этой комнатой — кому бы понравилось долгое время находиться в помещении, со всех сторон напоминающем кирпичную коробку? Особенно учитывая, что окно было не открыть. Даже забравшись на подоконник и прижавшись щекой к прохладному стеклу, я не смогла разглядеть и краешка улицы — только пожарную лестницу соседнего здания и кучу мусора внизу.

Восточный город спал, или вернее умело притворялся спящим. Я знала, что в глубине его лабиринтов пульсирует жизнь, скрытая от посторонних глаз. Время ни на секунду не замирало, даже если казалось иначе. Но без Йона ночь не влекла меня к себе. Как он тогда сказал? Охотничьи угодья, где обитают стада непуганых оленей? Непокоренная женщина, мечтающая о прикосновении?

Я провела носом вдоль едва угадывающейся в линиях татуировки красной ленточке, привычно вбирая в себя запах своего альфы. На мгновение мне необычайно ярко представилось, как он сейчас сидит на нашей пустой постели в свете торшера и делает примерно то же самое, чтобы успокоить яростно рвущую его на части жажду действия. Может быть, мне стоило все же позвонить ему? Может быть, я зря перестраховываюсь? А если взять телефон детектива Гарриса сейчас и потом стереть запись о звонке из журнала вызовов? Если он не будет о нем знать, то и искать не будет, верно?

Воодушевленная этой мыслью, которая окончательно согнала с меня всякую сонливость, я, крадучись, прошла к двери, ведшей из маленькой гостевой комнаты, куда меня на ночь разместил хозяин квартиры, в общий коридор. Перед тем, как лечь спать, я видела, что он оставил мобильный на зарядке на кухне — возможно, тот все еще там. Один короткий звонок, просто чтобы убедиться наверняка, что и с Йоном, и с Медвежонком все хорошо.

Однако меня ждало разочарование — подергав дверь, я обнаружила, что та была заперта снаружи. То ли детектив опасался, что я сбегу посреди ночи, не попрощавшись и прихватив с собой столовое серебро, то ли закрыл комнату по привычке. Коротко выругавшись с досады, я вынуждена была ни с чем вернуться в постель. Закрывшись покрывалом с головой, чтобы свет с улицы не бил по векам, я прижалась носом к собственному предплечью и тихо выдохнула в него, словно меня правда мог кто-то услышать:

— Я люблю тебя, Йон Гу. И я обязательно к тебе вернусь.

Потом, подумав пару секунд, я запечатала свои слова долгим прочувствованным поцелуем, ощущая себя несколько странно от того, что целовала собственную руку, но в то же время не будучи в силах противиться искушению. И когда после я уже почти забыла о том, что сделала, мне внезапно пришел своего рода ответ — метка вдруг запульсировала теплом, по всему телу разбежались волнующие электрические мурашки, а запах Йона усилился, окутывая меня с ног до головы тугим уютным коконом.

«Я тоже люблю тебя, маленькая. Возвращайся скорее», — эхом пронеслось у меня в голове, но я бы не смогла безоговорочно утверждать, что эти слова не были плодом моего собственного разыгравшегося воображения. Но даже в этом случае они наполнили меня тихой восторженной радостью и твердой уверенностью в том, что все обязательно будет хорошо. Вскоре после этого я наконец заснула.

Утром детектив Гаррис разбудил меня рано — ему нужно было ехать в участок и мы вышли из дома вместе. Он дал мне денег на метро и подсказал, как добраться до ближайшей станции.

— Ты не представляешь, как тяжело мне отпускать тебя, Хана, — серьезно проговорил он, сокрушенно покачав головой. — Я ведь чувствую, что ты особенная. Чутье, помнишь? — Мужчина указал на свой нос.

— В этом оно вас подводит, — возразила я. — Я самая обычная. Я знаю кое-кого по-настоящему особенного, так что, поверьте, мне есть с кем сравнивать.

— Один из тех двух загадочных парней, что были с тобой в том храме? — предположил он. — Надеюсь, однажды у меня будет возможность познакомиться и с ними.

— Учитывая ваш род деятельности, это звучит почти как угроза, — заметила я, улыбнувшись. — Но спасибо за то, что помогли мне.

— Я буду ждать ответной услуги, — напомнил он, протягивая мне руку для последнего рукопожатия. — И очень надеюсь, что не пожалею об том, что сейчас делаю.

— Я тоже, — честно ответила я, принимая его ладонь и сжимая ее в своей. Он держал меня чуть дольше, чем, наверное, следовало бы, но потом кивнул сам себе, через силу отпустил меня и направился к своей машине. А я, какое-то время последив за ним глазами, развернулась и двинулась в сторону метро.

Было во всем этом что-то, что никак не давало мне покоя. Множество вспыхивающих то тут, то там искр, света которых, однако, было недостаточно, чтобы осветить всю картину целиком. Быть может, если бы я подумала обо всем подольше, если бы не так торопилась выкинуть все это из головы, то сумела бы заполнить пробелы самостоятельно, но сейчас мне меньше всего хотелось концентрироваться на этой странной полупустой квартире с запертыми дверями и окнами, пугливыми соседями и хозяином, который ради едва знакомой ему омеги дошел до самого кардинала с угрозами и требованиями.

Ведь я возвращалась домой.

— Я еду, слышишь? — шепнула я своей руке, старательно гоня от себя мысль о том, как глупо выгляжу со стороны. — Я скоро буду дома.

Добравшись наконец до метро, я выяснила, что находилась на предпоследней станции восточной ветки. Восточная часть города была почти полностью застроена подобными спальными районами с относительно дешевым и комфортабельным жильем, в то время в западной находились все старые здания и исторические памятники, в том числе небезызвестная Площадь Фонтанов. Север был практически весь отдан под доки и промышленные территории, а юг, где двадцать лет назад находился самый большой нелегальный рынок столицы, что сформировало вполне определенный контингент проживающих возле него, до сих пор представлял собой муравейник самой разнородной застройки, начиная от покосившихся одноэтажных деревянных домиков и заканчивая панельными многоэтажками, превращенными в общежития для гастарбайтеров и прочих малопритязательных горожан. Естественно, самая дорогая недвижимость располагалась в центральном и западном районах, в восточном и северном в основном жил средний класс, а в южном все те, кому в этой жизни не особо повезло. В том числе я и все те, кого я теперь называла своей семьей.

Я увидела его в конце нашей улицы, как только вывернула из-за угла. Альфа стоял, засунув руки в карманы своей черной кожаной куртки, и ждал меня — в этом сомневаться не приходилось. Не в силах сдержать расползающуюся по лицу улыбку, я ускорила шаг, а потом и вовсе перешла на бег. Йон не бросился мне навстречу, как обычно происходило в кино, но когда я в прыжке повисла у него на шее, он обнял меня так крепко, что я едва могла вздохнуть.