Подход разумный, но от осознания этого факта легче не становилось. Для того, чтобы стать хорошей вышивальщицей, у меня не хватало терпения, а для того, чтобы ощутить себя художником — таланта. Срисовать герб — еще куда ни шло, но натюрморт или портрет были уже за гранью моих возможностей. Танцы тоже дались не сразу, но тут я упиралась изо всех сил. Не потому, что мне нравились многочисленные приседания и «изящные» выворачивания рук — просто это было единственное, что хотя бы издали напоминало физические тренировки, а тело хотелось держать в тонусе. Единственное, что мне давалось легко — это фортепиано. И то только потому, что за спиной были восемь лет музыкальной школы и строгая мама, считающая, что приличная девочка обязательно должна уметь играть на пианино. Впрочем, терпеливых тренировок это не отменяло. У доставшегося мне тела не было мышечной памяти, а короткие пальцы никак не хотели правильно растягиваться.
Были и другие сложности, в основном связанные с тем, что я никак не могла смириться с мыслью о своем попадании в чужой мир и в постороннее тело. Я старалась загрузить себя учебой, но ночью нерадостные мысли возвращались. Я тосковала по своей семье и друзьям и переживала о том, как они перенесли известие о моей смерти. Спустя какое-то время мне удалось немного смириться со своей участью, но и после этого я время от времени впадала в тоску.
По итогам первых трех месяцев отсеялось всего пара девиц. Понятия не имею, как им это удалось. Даже я, при своем минимуме талантов, на «хорошо» вытянула. Мирессин Азалия поздравила нас с первым пройденным рубежом, а дьорл Мозерис прочел первую интересную лекцию — о теории и истории магии. Картина складывалась любопытная. В прочитанных мною фэнтезийных книгах магия, обычно, делилась по стихиям — огонь, вода, земля и воздух. Здесь дело обстояло сложнее. Воздушников, как отдельного класса, не существовало. Владение данной стихией рассматривалось как дополнительное умение, которым должны владеть все. В какой степени — зависит уже от таланта. Стихия земли рассматривалась в более широком аспекте — маг, который ей владеет, мог управлять растительным миром (как стимулируя его, так и уничтожая), создавать големов и даже передвигать горы. В идеале. Если он до степени архимага дотянет. Впрочем, проверить это было проблематично, поскольку обычно в горах селились гномы, которые весьма негативно относились к воздействию на собственное место жительства.
Владеющие стихией огня или воды относились к когорте боевых магов, помогающих королям выигрывать сражения и охранять границы. Пока не появилась школа, с нечистью народ боролся самостоятельно, ибо благородным вельможам сие было невместно. Потом появились Охотники — выпускники, получившие степень бакалавра по специальности «низшая боевая магия». Их услуги пользовались неизменным спросом, и зарабатывали они довольно прилично. Если выживали.
Помимо Охотников среди боевых магов встречались еще и Тени — разведчики, следователи, филеры. Разумеется, выпускники Академии занимали в этой сфере более высокие должности, но вообще профессия требовала особых магических навыков и практика для выявления таковых должна была начаться только со второго курса.
Еще одной любопытной магической дисциплиной была некромантия. Она тоже рассматривалось как дополнительное умение, но владение им зависело не только от наличия таланта, но и от степени допуска. То есть поднять и допросить труп — ничего сложного, а вот создать из покойников армию или сформировать полноценного лича — это могли только архимаги.
Собственно, степень допуска была и в других дисциплинах. Не зря же специальности, по которым нас обучали, носили определение «элементарная», «основы» и «низшая». До среднего уровня предлагалось подниматься самостоятельно, после окончания школы, в процессе практики. Счастливчики, которым это удастся, могли подать заявку в Совет архимагов и сдать экзамен на степень магистра. Прецеденты были. Целых два. Оба — бастарды известных, богатых семей, получивших протекцию по личному письму Его Величества Ромуальда III Сияющего. Неудивительно, если учесть, что степень магистра, обычно, получали выпускники Академии магии после пятилетнего обучения. Низкорожденных в свой круг они принимать не хотели. А уж перепрыгнуть из магистров в архимаги не каждому благородному удавалось. Не говоря уж о том, чтобы удостоится чести и попасть в Совет.
Вообще вся магия в данном мире делилась на десять ступеней — по степени сложности и опасности. Всеми десятью владели только архимаги. Магистры ограничивались семью ступенями, а бакалавры — пятью. Мы пока топтались на первых двух, усваивали основы.
Сконцентрировать имеющуюся магию и пропустить ее через пальцы было несложно. А вот придать ей нужное направление и необходимую силу получилось не сразу. Во-первых, мне не всегда удавалось сосредоточиться, а во-вторых, мой магический потенциал оставлял желать лучшего. То есть, я могла произвести только самые элементарные действия (типа, вложить магическую составляющую в амулет, артефакт или зелье) и быстро уставала. Разумеется, существовали артефакты-накопители, но стоили они довольно дорого. И если в нашем мире подобные артефакты изготавливались в форме колец, волшебных посохов и палочек, то здесь они имели вид перчаток.
Примерно через месяц общих лекций по истории и теории магии дьорл Мозерис раздал нам расписание семинаров и практических занятий. Оно было составлено довольно удобно — можно было посещать все подряд, пока не определишься, какое направление тебе подходит. Впрочем, девушкам разрешалось не посещать боевую магию и факультатив по некромантии. И основная масса моих сокурсниц этим разрешением воспользовалась. Впрочем, если они надеялись заиметь свободное время, то пролетели по полной программе. Мирессин Азалия тут же нагрузила их дополнительными обязанностями.
С началом профильных лекций, семинаров и практик мы получили доступ в школьную библиотеку. Не сказать, что она впечатляла размерами, но я, по крайней мере, смогла пополнить скудный багаж знаний о мире, в который попала. Книги, в силу своей немногочисленности, были предметом дорогим, а потому мне приходилось многое переписывать.
К концу года я поняла, что боевика из меня не выйдет. Никак. Не хватит физических возможностей. А до активных тренировок девушек не допускали. Типа, не женское это дело. С лекарством у меня тоже дело не заладилось. Все-таки не мое это — людей резать. А уж если учесть, что на разделочный лекарский столик вполне мог попасть гном, тролль или орк — тем более. К незнакомым расам я относилась с изрядной опаской. И вообще была удивлена, когда выяснила, что люди в данном мире — это далеко не единственный вид.
В общем, особого выбора у меня не было. Оставалась алхимия и артефакторика, и я решила их совместить. Впрочем, общие лекции по боевой магии и лекарству я тоже не бросила. И даже в практических занятиях участие принимала. Зачем? Да кто знает, что в жизни пригодиться. Нужно же уметь хотя бы первую помощь оказать. Мало ли что. А если учесть, сколько в данном мире разных видов нечисти водится, то неплохо знать, где у них слабые места и чем они убиваются. Или, по крайней мере, куда не стоит ходить, чтобы даже случайно с ними не встретиться.
Дополнительным геморроем были отношения с однокурсниками и, особенно, с соседками по комнате. Правила общежития диктовали определенные нормы поведения, но следовать им было сложно. Я, конечно, человек общительный и коммуникабельный (работа продажника иных не терпит), но разделять интересы пятнадцатилетних подростков — увольте. Приятельских отношений не сложилось, но и давить на меня они не пытались. Хватило пары-тройки хлестких фраз, чтобы поставить на место особо зарвавшихся.
Взаимоотношения с парнями тоже особо не складывались. У нас было несколько общих занятий, где преподаватели строго бдили за дисциплиной, а наши общежития были разнесены по разным зданиям. Флирт и стреляние глазками подразумевались, но не одобрялись. Мирессин Азалия охраняла нашу девичью честь не хуже цербера. Разумеется, 15-летние мальчики в романтическом плане меня не интересовали, но от пары приятелей для общения я не отказалась бы.
