Воспользовавшись тем, что внимание Смайлоу и Стефи оказалось отвлечено, Юджин и Хэммонд успели обменяться взглядами. Рано утром, когда он уходил от нее, она поцеловала его, и в ее глазах были томная нега и нежность. Сейчас же в ее взгляде Хэммонд увидел страх, подобный тому, какой испытывал сам.

Когда формальности были закончены, Смайлоу хотел продолжить допрос, но тут неожиданно вмешался Перкинс.

– Позвольте моей клиентке внести кое-какие поправки в ее прежние показания, – сказал он скрипучим официальным голосом.

Услышав это, Стефи заморгала. Смайлоу не проронил ни слова, и в лице его не дрогнул ни один мускул.

– Пожалуйста, – сказал он холодно, и адвокат сделал Юджин знак начинать. В наступившей тишине голос Юджин прозвучал уверенно, хотя она не могла не понимать, что говорит вещи, способные только усложнить ее положение.

– В прошлый раз я утверждала, что никогда не была в номере мистера Петтиджона в отеле «Чарлстон-Плаза». Я солгала вам… вынуждена была солгать. На самом деле я поднималась к мистеру Петтиджону в его «люкс» на пятом этаже. Это было в прошлую субботу во второй половине дня. У дверей его номера меня и заметил этот джентльмен из Мейкона… Все было именно так, как он описал.

– Почему вы солгали?

– По соображениям врачебной этики, детектив.

Стефи недоверчиво хрюкнула, но Смайлоу взглядом заставил ее замолчать.

– Будьте добры разъяснить вашу позицию, доктор Кэрти.

– Я встречалась с Петтиджоном по поручению одного из моих пациентов.

– В чем состояло это поручение?

– Я должна была передать ему устное сообщение.

– Какое?

– Этого я не могу вам сказать.

– Удобная вещь – эта ваша врачебная этика. Не так ли, доктор Кэрти?

– Вы можете мне не верить, детектив, но именно за этим я приходила к мистеру Петтиджону.

– Почему же вы не сказали нам об этом сразу?

– Я боялась, что вы вынудите меня назвать имя моего пациента, чего я никак не могла сделать. Его интересы были для меня важнее, чем мои собственные.

– Но сейчас все изменилось, не так ли?

– Да, ситуация стала слишком опасной. Гораздо более опасной, чем я рассчитывала. Обстоятельства вынудили меня открыть то, о чем я по соображениям профессиональной этики предпочла бы умолчать.

– И часто вам приходится исполнять подобные поручения ваших больных? Ведь согласитесь, что не каждый врач согласится разъезжать по городу и передавать друзьям своих пациентов их устные сообщения и просьбы.

– Нет, не часто. Обычно так не делается. В данном случае я пошла на это, поскольку личная встреча с мистером Петтиджоном могла повредить здоровью моего пациента. К тому же выполнить его просьбу мне было нетрудно.

– Итак, вы виделись с Петтиджоном в тот день? Юджин кивнула.

– Как долго вы пробыли в его номере?

– Всего несколько минут.

– Все-таки сколько? Пять? Десять? Может быть, больше?..

– Меньше пяти минут, я думаю.

– Не показалось ли вам странным, что ваша встреча происходила в номере отеля, а не в другом месте?

– Я думала об этом, но так захотел сам мистер Петтиджон. Он сказал, что ему будет удобнее встретиться со мной в отеле, так как он ждал к себе кого-то еще.

– Кого же?

– Этого я не знаю. Впрочем, как я говорила, я не имела ничего против того, чтобы приехать к нему в отель, так как в тот день… в субботу я рано закончила прием. Заодно я прошлась по магазинам, а потом уехала из города. Что было дальше, я вам уже рассказывала.

– В какой раз – в первый или во второй? – вставила Стефи, и Перкинс нахмурился.

– Прошу вас, мисс Манделл, впредь воздерживаться от подобных замечаний. Ваш сарказм неуместен и оскорбителен. Теперь вам должно быть совершенно ясно, почему мисс Кэрти не хотелось рассказывать вам о своем коротком свидании с Петтиджоном. Будучи врачом-психотерапевтом, моя клиентка была обязана сохранить имя своего пациента в тайне.

– Как благородно!

Адвокат хотел сказать что-то еще, но Смайлоу опередил его.

– Какое впечатление произвел на вас мистер Петтиджон? – спросил он у Юджин.

– В каком смысле?

– В каком он был настроении? Был он весел, бодр или, напротив, встревожен, угнетен?..

– Как я говорила раньше, я не была знакома с ним лично, поэтому мне трудно судить, в каком он был настроении. – Она ненадолго задумалась. – По-видимому, в обычном. Во всяком случае, я не заметила никаких признаков депрессии, горя или сумасшедшей радости.

– Какое сообщение вы передали ему, мисс Кэрти?

– Этого я не могу сказать.

– Было ли оно неприятным?

– Вы хотите сказать, не огорчило ли оно его?

– А вам показалось, что, услышав его, он расстроился или, может быть, рассердился?

– Если мистер Петтиджон и огорчился, то никак этого не показал.

– Вы уверены, что ваше сообщение не могло спровоцировать, к примеру, сердечный приступ или удар?

– Абсолютно. Мистер Петтиджон воспринял его совершенно нормально.

– Может быть, он все же как-то занервничал, заволновался?..

Юджин улыбнулась.

– Мистер Петтиджон не произвел на меня впечатления человека, которого легко взволновать. Судя по тому, что о нем писали в газетах, его едва ли можно отнести к легковозбудимому типу с неустойчивой нервной системой. Впрочем, я могу и ошибаться, поскольку, как я уже говорила, я не знала его лично.

– Да, это вы уже говорили. – Смайлоу пошевелился, усаживаясь на столе поудобнее. – Скажите, доктор Кэрти, мистер Петтиджон встретил вас дружелюбно? Приветливо?

– Он был вежлив. В конце концов, я была для него посторонним человеком.

– Значит, просто вежлив… – Смайлоу снова задумался. – Скажите, он предлагал вам присесть?

– Да, но я осталась стоять.

– Почему?

– Потому что пришла к нему ненадолго.

– Он предложил вам выпить?

– Нет.

– Переспать с ним?

Этот неожиданный вопрос не оставил равнодушным ни одного человека в комнате, но резче других отреагировал Хэммонд. Подпрыгнув как ужаленный, он вскричал:

– Какого черта, Смайлоу?! Откуда такие, сведения? Детектив хладнокровно выключил диктофон и повернулся к нему.

– Заткнись. Я веду допрос.

– Ты прекрасно знаешь, что вопрос не относится к делу!

– Не могу не согласиться, – поддержал его Перкинс, не меньше Хэммонда разозленный бестактностью и грубостью Смайлоу. – Следствие не представило доказательств того, что в субботу Петтиджон вступал с кем-либо в половое сношение.

– Да, в тот день Петтиджон ни с кем не вступал в «половое сношение», как вы изволили выразиться. Во всяком случае, в спальне его «люкса» мы не нашли никаких следов того, что он ложился в постель с женщиной. Но ведь существуют и другие разновидности сексуальной деятельности, например – оральный секс, – парировал Смайлоу.

– Слушай, Смайлоу!

– Вы занимались оральным сексом с Петтиджоном, доктор Кэрти? Может, вы делали ему минет? Или, наоборот, он ублажал вас руками или языком?

– Ах ты, сукин сын! – Хэммонд бросился на Смайлоу и сильно толкнул его в плечо. – Ну-ка заткни свою поганую пасть!

– Убери руки! – заорал Смайлоу, соскакивая со стола и толкая его в ответ.

– Хэммонд! Смайлоу! Прекратите!!! – Стефи попыталась вмешаться, но на нее не обратили внимания.

– Какое безобразие! – возмущенно воскликнул Фрэнк Перкинс.

– Это удар ниже пояса, Смайлоу! – крикнул Хэммонд. – Ты еще никогда не позволял себе подобных низостей. Если ты и дальше собираешься продолжать в том же духе, то по крайней мере имей мужество включить магнитофон!

– Не нужно меня учить, как вести допрос, Хэммонд!

– Это не допрос, а издевательство. Ты оскорбляешь человека без причины!

– Мисс Кэрти подозревается в убийстве, – возразила Стефи.

– В убийстве, а не в проституции и не в сексуальном мошенничестве.

– Как насчет ее волос, Смайлоу? – спросила Стефи.

– Я как раз собирался об этом спросить… – Смайлоу и Хэммонд продолжали мерить друг друга взглядами, словно борцы перед схваткой.