– Что это? Что это? – быстро спросил Асагава, придвигаясь. – Какая-нибудь новинка полицейской науки?

Твигс с удовольствием принялся объяснять:

– Пока только гипотеза, но уже основательно проверенная. Мой коллега доктор Фолдс из госпиталя Цукидзи пишет об этом научную статью. Видите ли, джентльмены, узор на подушечках наших пальцев уникален и неповторим. Можно встретить двух людей, похожих друг на друга, как две капли воды, но невозможно найти два полностью идентичных отпечатка. Об этом знали ещё в средневековом Китае. Вместо подписи под договором рабочие прикладывали оттиск своего большого пальца – такую печать не подделаешь…

Сержант и инспектор слушали, раскрыв рты, а доктор всё глубже уходил в исторические и анатомические подробности.

– Какая великая вещь прогресс! – воскликнул обычно сдержанный Асагава. – Нет таких тайн, которые он не в силах разгадать!

Фандорин вздохнул:

– Есть. Как с точки зрения прогресса объяснить то, что вытворяет наш б-бойкий старичок? Отсроченное убийство, погружение в летаргию, временный паралич, гадюка в рукаве… Мистика!

Асагава и Твигс переглянулись.

– Синоби, – сказал инспектор. Доктор кивнул:

– Я тоже о них вспомнил, когда услышал про мамуси в рукаве.

– Их классический трюк. Если я не ошибаюсь, это называется мамуси-гама, «серп из змеи»? – обратился Твигс к японцу. – Расскажите господину вице-консулу.

Асагава почтительно ответил:

– Лучше вы, сэнсэй. Я уверен, что вы гораздо начитаннее меня и, к моему стыду, лучше знаете историю моей страны.

– Да что за синоби такие? – нетерпеливо воскликнул Локстон.

– «Крадущиеся», – пояснил доктор, окончательно беря кормило беседы в свои руки. – Каста лазутчиков и наёмных убийц – искуснейших в мировой истории. Японцы ведь любят всякое мастерство доводить до совершенства, достигают высших степеней и в хорошем, и в плохом. По-другому этих полумифических рыцарей плаща и кинжала называли раппа, суппа или ниндзя.

– Ниндзя? – повторил титулярный советник, вспомнив, что уже слышал это слово из уст Доронина. – Говорите, доктор, говорите!

– Про ниндзя пишут чудеса. Якобы они могли превращаться в лягушек, птиц и змей, летать по небу, прыгать с высоких стен, бегать по воде, и прочее, и прочее. В основном это, разумеется, сказки, отчасти сочинённые самими синоби, но кое-что и правда. Я интересовался их историей, читал трактаты, написанные знаменитыми мастерами ниндзюцу, «скрытного искусства», и могу подтвердить: да, они умели прыгать с отвесной стены высотой до двадцати ярдов; при помощи специальных приспособлений могли ходить по болоту; пересекали рвы и реки, ступая по дну, и проделывали ещё множество поистине фантастических штук. У этой касты была собственная мораль, с точки зрения остального человечества совершенно чудовищная. Жестокость, предательство, обман у них были возведены в ранг наивысшей добродетели. Существовала даже поговорка: «коварен, как ниндзя». Они зарабатывали на жизнь тем, что брали заказы на убийство. Это стоило огромных денег, но зато на ниндзя можно было положиться. Приняв заказ, они от цели не отступались, даже если это стоило им жизни. И всегда добивались своего. Кодекс синоби поощрял вероломство, но только не по отношению к заказчику, и все это знали.

Жили они обособленными общинами. К будущему ремеслу готовились прямо с колыбели. Я расскажу вам одну историю, чтобы вы поняли, как воспитывали маленьких синоби.

У одного знаменитого ниндзя были могущественные враги, и вот они убили его, отрубили голову, но не были до конца уверены, что это именно тот человек. Они показали свой трофей восьмилетнему сыну казнённого и спросили: «Узнаешь?» Мальчик не проронил ни слезинки, потому что этим он опозорил бы память отца, но по его личику всё было и так ясно. Маленький ниндзя с почестями похоронил голову, а сразу вслед за тем, не вынеся утраты, взрезал себе живот и умер, не проронив ни стона, как настоящий герой. Враги отправились восвояси, успокоившись, а между тем мальчику предъявили голову совершенно незнакомого человека, убитого по ошибке.

– Какая выдержка! Какой героизм! – воскликнул потрясённый Эраст Петрович. – Куда там спартанскому мальчику с его лисёнком!

Доктор довольно улыбнулся.

– Понравилась история? Тогда я расскажу вам ещё одну. Она тоже про самоотверженность, но совсем в ином роде. Этим сюжетом вряд ли смогли бы воспользоваться европейские романисты вроде сэра Вальтера Скотта или мсье Дюма. Знаете, как погиб великий полководец шестнадцатого столетия князь Уэсуги? Так слушайте.

Уэсуги знал, что его хотят убить, и принял такие меры предосторожности, что до него не мог добраться ни один убийца. И всё же ниндзя взялись исполнить заказ. Задание было поручено карлику – карлики-ниндзя ценились особенно высоко, их специально выращивали (вернее недоращивали) при помощи особых глиняных кувшинов. Звали этого человечка Дзиннай, росту он был меньше трех футов. Его с детства тренировали действовать в очень узком и тесном пространстве.

Убийца пробрался в замок через щель, куда могла влезть разве что кошка, но проникнуть в покои князя не смогла бы и мышь, поэтому Дзиннаю пришлось очень долго ждать. Знаете, какое место он выбрал для ожидания? То, куда полководец рано или поздно непременно бы заглянул. Когда князя не было в крепости и охрана несколько ослабила бдительность, Дзиннай проник в сиятельную латрину, спрыгнул в выгребную яму, затаился по горло в аппетитной жиже. Так он просидел несколько дней, до возвращения своей жертвы. Наконец, Уэсуги отправился по нужде. Его, как всегда, сопровождали телохранители. Они шли и впереди, и по бокам, и сзади. Осмотрели отхожее место, даже заглянули в дыру, но Дзиннай нырнул с головой. А потом свинтил из бамбуковых трубочек копьё и воткнул его прямо в анус великому человеку. Уэсуги издал душераздирающий вопль и умер. Вбежавшие самураи так и не поняли, что с ним произошло. Самое же удивительное то, что карлик остался жив. Пока наверху была суматоха, он сидел скрючившись и дышал через трубочку, а назавтра выбрался из замка и доложил дзёнину о выполнении задания…

– К-кому?

– Дзёнин – это генерал клана, стратег. Он принимал заказы, решал, кому из тюнинов, офицеров, поручить разработку операции, а собственно убивали и шпионили гэнины, солдаты. Каждый гэнин стремился достичь совершенства в какой-нибудь узкой области, в которой ему не было бы равных. Например, в бесшумной ходьбе синоби-аруки, или в интондзюцу, движении без звука и отбрасывания тени, или в фукуми-бари – ядовитых плевках.

– А? – захлопал глазами Локстон. – В чем?

– Ниндзя клал в рот полую бамбуковую трубочку, в которой лежало несколько смазанных ядом игл. Мастер фукуми-бари выплёвывал их залпом на довольно значительное расстояние, на десять-пятнадцать шагов. Особенно у синоби ценилось искусство быстро менять обличье. Про знаменитого Яэмона Ямаду пишут, что, когда он пробегал через толпу, свидетели потом описывали шесть разных человек, каждого со своими приметами. Синоби вообще старались не показывать чужим своё настоящее лицо – оно предназначалось лишь для собратьев по клану. Для изменения внешности они умели делать или, наоборот, убирать морщины, менять походку, форму носа и рта, даже рост. Если же ниндзя попадал в безвыходную ситуацию и ему грозил плен, он убивал себя, но перед этим непременно обезображивал своё лицо – враги не должны были видеть его даже после смерти. Был прославленный синоби по прозвищу Сарутоби, Обезьяний Прыжок. Это имя он получил, потому что умел скакать, как мартышка: спал на ветвях деревьев, запросто перескакивал через наставленные на него копья и тому подобное. Однажды, спрыгнув со стены сёгунского замка, куда его посылали шпионить, Сарутоби угодил в капкан. Стража кинулась к нему, размахивая мечами. Тогда ниндзя отрубил себе ступню, в секунду наложил жгут и запрыгал на одной ноге. Поняв же, что ему не уйти, повернулся к преследователям, напоследок покрыл их площадной бранью и пронзил себе горло мечом, но сначала, как сказано в хронике, «отрезал своё лицо».