Ему хотелось упасть в грязь и завыть; вот только он знал, что от этого не будет никакого толка. Когда поочередно умерли Вильма, отец и мать, у него оставались братья и друзья; когда Кенек Пабал походя упомянул о гибели Мажела и Нареха, оставались Эльма и Терош Хадем, и все другие люди, не близкие ему, но которыми он так или иначе дорожил. А теперь никого не осталось. И от него самого ничего не осталось: только слабая, бесполезная плоть.

Деян заскрипел зубами.

Он распрощался с чародеем в намерении немедля потребовать свежую лошадь и уехать - но лишь теперь до конца осознал, что ему некуда идти. Разве что пуститься галопом куда глаза глядят - в надежде в темноте слететь с дороги и свернуть шею. Но это был не слишком надежный способ быстро со всем покончить; а другого вовсе не было: ружье осталось притороченным к седлу.

Должно быть, из его груди все-таки вырвался стон, потому как Алнарон резко повернулся в его сторону:

- Милорд?..

Деян едва не расхохотался.

"Милорд!"

Он потерял все, зато сам - пусть и не взаправду - сделался одним из тех, кого презирал за высокомерие и близорукость: Господин Великий Судия плевал на справедливость, но знал толк в жестоких шутках.

- Милорд?.. - вновь обратился к нему Алнарон. - Что вам угодно?

Голос генерала выдавал неприязнь: в отсутствии Венжара ен'Гарбдада он не слишком старался приворяться.

- Ничего не нужно. - Деян покачал головой и утер выступившие на глазах - от горя или от смеха? - слезы. - Простите за беспокойство: я просто вышел подышать.

Пытаться сотворить чары на виду у настоящих чародеев ему не хотелось, стоять под настороженным генеральским взглядом хотелось еще меньше, поэтому, кивнув Алнарону, Деян зашел обратно в темную прихожую шатра; но дальше проходить не стал.

Он бы предпочел исчезнуть по-настоящему - но за неимением такой возможности снова "обернулся камнем" и замер в темноте; тут он мог хотя бы побыть один...

На него навалилась вдруг чудовищная усталость.

Но из-за внутреннего полога доносились громкие голоса, и вскоре он невольно стал прислушиваться.

- Хватит ходить вокруг да около! "Торговые" войны должны вестись на бумаге, а не на полях, иначе проигрывают все, кроме банкиров и торговцев оружием. - Голос Голема от злости и постоянного крика сделался сиплым. - Пусть Марфус умер, но ты сам признал, что посадил на мое место марионетку, чтобы сохранить в Круге большинство, - и что же?! Как ты мог все это допустить?!

- Я?! - воскликнул гроссмейстер ен'Гарбдад. - По-твоему, я это допустил?

- Ты; и, клянусь Небесами, ты за это ответишь.

- Перед Небесами - отвечу, но уж точно не перед тобой, Бен, - сказал гроссмейстер ен'Гарбдад. - На самом деле ты мало что знаешь, да? С этого надо было начинать...

- Твои оправдания не изменят случившегося. - Голем сбавил тон.

- Да уж точно! Как, по-твоему, на самом деле умер Марфус Дваржич, Рибен?

- Это я собирался спросить у тебя.

- Так что ж не спросил?

- Говори, хватит вилять!

- После того, как ты не вернулся из-за края ни через десять дней, ни через тридцать, обстановка стала накаляться, - сказал гроссмейстер ен'Гарбдад. - Императору Радиславу доложили правду о том, что случилось, однако Его Величество усомнился в правдивости наших слов: он никак не хотел верить, что ты мог повести себя столь безответственно... Партия войны распространяла слухи о твоей гибели от рук хавбагов и быстро набирала силу, в Круге тоже нарастали разногласия. Самым лучшим решением казалось вернуть все на свои места. Так что Председатель Марфус, а с ним вместе Ахор и Виндал, попытались воссоздать по твоим записям нужные чары и отправились за тобой за край. Все они погибли, пытаясь тебя вызволить.

- Небеса, но зачем... Почему ты их не отговорил?! - Голем снова сорвался на крик. - Уж ты должен был понимать, что недопустимо так рисковать!

- Может быть, потому, что ты был моим другом, дорогой Бен? - насмешливо поинтересовался гроссмейстер ен'Гарбдад. Он понимал, какое действие его рассказ оказывает на Голема - и, похоже, это явно доставляло ему определенное удовольствие. - Но и возьмись я возражать - все равно бы ничего не вышло, потому как наш Председатель считал тебя едва ли не сыном. Как и дядя Нирим, как и Первый Король Островов Мирг Бон Керрер... Господь милосердный, да спускаясь за край, Марфус хотел спасти не Круг и не Империю, а тебя! Но потерпел неудачу. Я - представь себе! - просил Марфуса позволить мне отправиться вместе с ним; но что ты думаешь? Старик прямо сказал мне, что мое дело - нашептывать на ухо Императору, а как мастер я недостаточно хорош, чтобы помочь им добиться успеха! Поэтому я остался слушать, как по коридорам твоего замка разгуливает ветер, и ждать... После того как на четвертый день сердце Марфуса остановилось, общим решением было объявлено, что ты тоже умер. Необходимо было заполнить место в Круге и предотвратить новые самоубийственные попытки тебя вернуть. Я, как и планировал Марфус на случай неудачи, стал первым кандидатом на место Председателя. Однако некоторые посчитали, что все устроилось для меня подозрительно удачно: им, как и Радиславу, не верилось, что ты просто-напросто бросил их ради погони за химерой; что Марфус мог просто не преуспеть... Они не знали тебя так хорошо, как я! Зато знали мои уязвимые места. Я не получил поддержки, а вскоре вовсе был изгнан из Круга. Император зашел еще дальше и прямо обвинил в твоем и Марфуса убийстве... Мне пришлось бежать. Почти два столетия я вынужден был скрываться за морем, на Дарбате, под чужим именем. Так что Торговые Войны начались и закончились без меня, Рибен: и все по твоей милости.

- Ты лжешь, - сказал Голем.

- Даже не думал! - воскликнул гроссмейстер ен'Гарбдад. - Но какая тебе разница? Ничего не изменилось: из всей Империи по-настоящему тебя волнует судьба лишь одного человека. Но ты трусишь задать вопрос, потому как боишься услышать, что это Радмила приказала разрушить Старожье, чтобы стереть память о тебе. Видел бы ты сейчас свое лицо!

Несколько мгновений гроссмейстер любовался результатом своих слов, затем добавил:

- Но можешь выдохнуть: это не она. И не я, откуда бы ни пришла в твою дурную голову эта мысль.

Грубости из уст царственного старика, каким являлся гроссмейстер, звучали нелепо - но сам он, очевидно, не придавал этому значения.

- Если не ты, тогда кто? - спросил Голем.

- Радислав, - сказал гроссмейстер. - Наш друг-Император был колоссом своего времени: падение его оказалось невероятно разрушительным... Он любил тебя как брата - но и завидовал жестоко, как брату: твоей славе, твоей свободе, тому, как тебя принимали люди. Как уважали и боялись, как почитали и любили. Ему казалось, Нарьяжский трон стоит в тени отца и твоей тени; и это бросает тень на него самого, выставляет перед историей как ведомого, нерешительного правителя. Все было, конечно, не так: но Радислав так думал... Я предупреждал тебя об этом, но ты не слушал! А потом ты ушел. И все посыпалось... Император начал привечать всяких проходимцев, которые умело играли на его честолюбии. Они убедили его развязать войну - а признать поражение и отступиться, пока еще не стало поздно, он оказался не в силах. Стремительный рост налогов одновременно с падением прибылей и военными неудачами привел к внутренним беспорядкам, но чем хуже становилось положение, тем крепче Радислав цеплялся за надежду отыграться и отбить потери. Я мог лишь наблюдать со стороны, а его поступки делались все безумнее... Если поначалу он винил в неудачах дурное стечение обстоятельств и твое отсутствие, то затем назначил виновным тебя самого. Ты, говорил он, не позволил обострить конфликт с Великими Домами Дарбанта и республиканцами из Бадэя в более благоприятное время, ты позволил Островному Содружеству окрепнуть и накопить мощь, и теперь из-за тебя армия Империи раз за разом теряет корабли и солдат.