По зиме злой Ледяной Чародей мерз в снежной крепости и метал в нападающих Героев заклинания-снежки; чтобы победить подлеца, достаточно было прочертить вокруг крепости по снегу волшебный круг. И колдовство, и смерть - все тогда было не взаправду...

Прозвище "Цапля" к Деяну, одноногому и долговязому, пристало как влитое, и даже то, что насколько оно нелепо для злого колдуна, не могло этого изменить. Чтобы забава не заканчивалась слишком быстро, Эльма Догжон обычно играла за волчицу и помогала "чародею", забрасывая "героев" снежками из кустов вокруг. Сама она оставалась для "героев" уязвима, и Деян старался прикрывать ее, отвлекая внимание на себя, а Эльма иногда подолгу выжидала, заготавливая снаряды, и нападала на героев из засады в нужный момент... С такой тактикой им случалось временами и побеждать, на что "герои" досадовали и злились: Барм и Кенек Пабалы, сыновья кровельщика, Малиша, дочь печника Вакира, Халек Сторгич, сын старосты... И Петер Догжон, брат Эльмы: самый старший и сильный из всех, он на проигрыши злился особенно, но никаких грубостей себе не позволял.

Теперь, даже если б такая глупость, как волшебный круг, могла помочь, чертить его было некому. Никого из героев - кроме Малиши, превратившейся к двадцати годам в обрюзгшую и крикливую, вечно всем недовольную тетку - в Орыжи не осталось. Все ушли с вербовщиками в большой мир.

"Если по возвращении обнаружат вместо села развалины - будут так же бросаться на каждого встречного-поперечного с кулаками и расспросами, как Голем? Если вообще вернутся... Забери меня мрак! Почему я всегда загодя думаю о самом худшем?! - одернул себя Деян. - С Петером, Халом и остальными уж точно все должно быть в порядке. Не такие они люди, чтоб пропасть".

Киан-Лесоруб на несколько мгновений показался на крыльце, бросил взгляд на дремлющего Джибанда и, удовлетворенно хмыкнув, снова исчез в доме. Вскоре Киан вновь вышел, но уже не один, а вместе с Вакиром.

"Жаль, ружжо поломалось: уже б управились..." - разобрал Деяна шепот печника. Быстрым шагом они направились к сараю, и глаза у обоих были очень недобрые. Печник то и дело трогал разбитый подбородок, а Киан вполоборота поглядывал на Джибанда. Вернее сказать, на топор на его поясе.

"Эй, вы же не собираетесь!.."

Деян вскочил, разом забыв обо всем, даже о своем увечье, за что едва не поплатился, в последний миг сумев удержаться на ногах. Весь вид Киана и Вакира говорил: они собирались, и еще как.

Пока Киан что-то искал в сарае, печник вытащил оттуда приставную лестницу и поволок на задний двор, куда Халек прошлой весной натащил кучу больших камней. Собирался справить фундамент для новой бани и двор подравнять, да не успел.

- Вы что задумали?!

Деян догнал Киана уже за углом дома и ухватил за локоть. Через левое плечо Киана была перекинута смотанная веревки и мешок.

- Соображаешь, парень! - Киан, ухмыльнувшись, поднес палец к губам. - Соображай, да не мешай.

Печник уже прилаживал лестницу к крыше. Джибанд уселся неудачно, у самой кромки крыши, потому раскроить ему затылок валуном побольше было, казалось, проще простого.

- Нельзя, дед Киан! - прошептал Деян, стараясь придать голосу убедительности. - Никак нельзя. Ничего у вас не выйдет.

Деян знал, что Киан его не жалует - очевидно, за то, что одним своим видом он напоминал старику о непривычной и не слишком удачно проделанной когда-то работенке. Сам он недолюбливал старика ровно по той же причине. Киан-Лесоруб был предпоследним, с кем ему хотелось бы объясняться; а последним был печник, чей тяжелый нрав все орыжцы хотя бы единожды испытали на себе.

Однако выбора не было.

- Это еще почему? - Ухмылка исчезла с морщинистого лица Киана. Теперь он смотрел на удерживавшего его Деяна пристально и зло.

- Тот, который назвался князем, - чародей. И этот, второй... его так просто не убить.

- Может, насчет князька ты и прав. - Киан нахмурился. - Но его тут нет! И вернуться мы ему не дадим. И помешать нам никому не дадим! - сказал он с плохо скрытой угрозой в голосе и, высвободив руку, подошел к печнику, отдал тому мешок и веревку.

Деян снова догнал его:

- Дед! Джибанд не из плоти и крови. Он колдовская кукла. Голем. Камнем ты его не убьешь...

- Бессмертный, что ль? Надо же - бессмертный получеловек, и где - в нашей Орыжи! - Киан насмешливо присвистнул. - У страха глаза велики, Деян. И вот что я тебе скажу: будь они хоть трижды чародеи - мы им наглости не спустим и расхаживать у нас не дадим. Поплатятся, сволочи, за Беона. За все поплатятся!

Киан, больше не удостаивая Деяна вниманием, взялся за обвязанный веревкой мешок. Большой камень Вакир уже устроил внутри, а сам с другим концом веревки забрался на крышу. Он должен был тянуть мешок наверх за веревку, Киан - подталкивать снизу.

- Но...

- Трусишь - так сиди смирно, ущербный, - отозвался с крыши Вакир. Ссадина на его побагровевшей от натуги физиономии сочилась кровью. - Хватит болтать, Лесоруб. Толкай!

"Сам ты... ущербный на голову!"

Деян посторонился, в последний миг удержавшись от того, чтобы обругать Вакира вслух. Старикам уязвленная гордость затмила разум: без толку было переубеждать их или стращать последствиями неудачи. Вакир и Киан теперь думали только о том, как бы поквитаться с чужаками...

У него, в их понимании, гордости не было вовсе. Сейчас Деян даже готов был с этим согласиться.

"Не время между собой собачиться".

Под скрип теса на крыше он поковылял обратно, раздумывая, что еще можно сделать. Ничего не оставалось, кроме как привлечь внимание Джибанда, чтоб тот ушел из-под крыши.

От страха все сжималось внутри и подгибались колени - но нельзя было допустить непоправимого.

"Лесоруб потом жизни не даст. А все же лучше уж так, чем..." - Деян заторопился.

И все равно опоздал.

Опасаясь, что великан сам возьмет и уйдет - или догадавшись, что сейчас их замысел намерено расстроят, - Киан и Вакир проявили удивительную для своих лет расторопность. Когда Деян вывернул за угол, пышнотелая жена печника, стоявшая у забора напротив Джибанда, взмахнула рукой, давая мужу сигнал. Камень перевалился через край и мгновением позже с жутким треском раскололся о маковку великана.

"Мрак небесный!!!" - Деян отшатнулся, зажмурившись. - "Храни вас Господь, дураков...".

Когда Деян решился вновь открыть глаза, Джибанд, выпрямившись во весь свой огромный рост, почесывал в затылке и разглядывал заговорщиков на крыше. Он - кто бы сомневался! - остался совершенно невредим.

- Зачем? - неразборчиво прогундосил великан. - Это упало... зачем?

Киан и Вакир пучили на него глаза, замерев у кромки крыши. Раздосадованные гримасы стариков были настолько красноречивы, что Джибанд, насколько б он ни был глуп, начал понимать, что к чему. Грубо очерченные полные губы сложились в обиженную гримасу, глаза округлилис: точь-в-точь мальчишка, в которого со спины подло запустили снежком с ледышкой.

- Это игра такая, господин Джибанд, - сказал Деян первое, что пришло в голову. - Кто ловчее расколет камень.

Великан повернулся к нему.

- Это игра, - повторил Деян, глядя в неживые - сейчас это чувствовалось особенно ясно, - но внимательные глаза Джибанда с алракцитовой рыжиной в глубине. - Побеждает в игре тот, у кого получатся мельче осколки, господин Джибанд. Но ты уже победил: ни у кого из нас так много не выйдет.

- А... - Лицо великана чуть посветлело, но все еще сохраняло обиженное выражение. - Нужно сказать... раньше было. Лучше можно. Если рукой.

Великан хмуро взглянул на крупный обломок камня у себя под ногами. Затем, развернувшись ко двору, показал огромный кулак.