Голем отхлебнул воды и продолжил:

- Я не думал о том, что Джеб может уничтожить меня, когда пожелает: просто принял это как данность и выкинул из головы. Потребовалось немало лет, чтобы я поверил: хотя такое может случиться, но не случится. Джеб познавал мир разумом и чувствами, я наверстывал упущенное в драках и попойках. Мы жили каждый своей жизнью, стараясь не мешать друг другу, но мы были единое целое: "Голем". Каменный кулак Венжара ен'Гарбдада и верный пес Империи, гроза повстанцев... Мы гребли в одну сторону, но управлял лодкой я, и постепенно мне стало казаться, что все так, как только и может быть. Снова я забыл обо всем, что могло нарушить мое спокойствие, принял как данность добрую волю моего полуживого брата и благоволящие ко мне обстоятельства... Только теперь я вновь задумался обо всем этом. Теперь Джеб может сам регулировать хинру в своем теле, потому мы свободны друг от друга, и я не могу не думать - вышло это случайно или он предвидел такой исход, надеялся на это? Потерял он себя или обрел? Странно вспоминать: мы были ближе, чем братья, но все же я почти не знал его; можно сказать, совершенно не знал... Все время я был слишком занят самим собой - и получил по заслугам. Теперь только самим собой и могу заняться, а другого дела у меня нет. Такая вот справедливость. - Голем отрывисто рассмеялся. - Может, к лучшему, что многое мне неизвестно: чует мое сердце - ответы бы мне не понравились. И все же любопытство гложет. Хочется знать. Любопытство, да...

- Я рассказал бы, мастер. Но я не могу вспомнить, - тихо сказал Джибанд.

- Тебе тоже вряд ли понравилось бы многое из того, что ты вспомнил. - Голем вздохнул. - Так что можешь не слишком стараться.

- Любопытство: хочется знать. - На миг губы Джибанда сложились в лукавую улыбку; или же то была игра света?

Деян ошалело таращился на великана. После рассказа о ритуале и загадочном "следе хинры", послужившем для Голема маяком на пути обратно в мир, он не ожидал больше узнать ничего удивительного; тем сильнее потрясло его услышанное. Чародей, чьему могуществу не было равных, над своей жизнью был властен менее, чем любой простой человек.

Джибанд больше не казался глуповатым чудаком и несчастливым порождением колдовства. Его огромная фигура скрывала невероятную мощь и неразрешимую загадку: он, с чьего молчаливого позволения молодой князь Ригич жил и делал то, чего желал, был настоящим героем истории - легенды? - о чародее по прозванию Голем, ее подлинным главным героем, о мотивах которого теперь оставалось только гадать. Хотя в самом ли деле он по-прежнему ничего не помнил?

Грубые черты обезображенного лица великана оставались почти неподвижны, когда он говорил:

- Тебе пора отдыхать, мастер. - Он встал, согнувшись, но макушка его все равно почти касалась потолка.

- Спасибо за заботу, Джеб... И тебя благодарю, что выслушал, Деян. - Голем остался сидеть. - Вижу, мне наконец-то удалось тебя удивить?

- Тебе это удалось много раз. Вам обоим, - добавил Деян.

- И что ты собираешься делать теперь?

- Что?

- Да. Что?

Голос чародея оставался спокоен, но поза выдавала нечеловеческое напряжение.

За окном быстро светало.

- То, что должен, - сказал Деян, удивляясь тому, как легко за какое-то мгновение далось ему решение. - Отец учил, что начатое дело всегда стоит доводить до конца. Будь на то моя воля, я бы здесь не оказался, но раз я здесь - в меру своих сил я помогу тебе встретиться с Венжаром ен'Гарбдадом, если ты по-прежнему считаешь, что нуждаешься в моей помощи. Потом я отправлюсь назад.

- Благодарю. - Голос Голема дрогнул. - Я позабочусь о том, чтобы Венжар выделил тебе транспорт и провожатых: доберешься до дома безопасно и быстро.

- Надеюсь, так все и будет. - Деян подавил зевок. - Да не смотри ты на меня так! Плевать мне, что ты князь: вы с Джибандом спасли меня, и я в долгу перед вами... Считай, что я о нем беспокоюсь - чтоб ты его ненароком не угробил, - а не о тебе.

- Хорошо. - Голем слабо улыбнулся. Джибанд взглянул удивленно, но ничего не сказал.

- Спокойной ночи. Хотя какая ночь - утро уже... - Деян тоже поднялся, разминая затекшие ноги.

В следующие дни он много размышлял об услышанном. Пытался представить себе ту безвозвратно ушедшую эпоху и далекие земли за большой водой; думал, как бы чувствовал себя на месте чародея, что стал бы делать, пережив то, что пережил Голем, и обладая его могуществом...

Но более всего мысли занимал Джибанд, в огромной фигуре которого словно соединялось все непонятное и таинственное.

Чародей каждый вечер знакомил великана с основами колдовской практики: тот уже умел делать все необходимое, но сам не знал, что умеет и для чего нужны такие умения. Деян не хотел слышать этих уроков, но деться было некуда - не уши же затыкать? Потому, стараясь не вникать в суть, развлекался тем, что наблюдал за великаном. Джибанд был любознателен и внимателен к деталям, но, увлекаясь, легко приходил в возбуждение и сбивался с мысли. Его огорчали упоминания о жестокости и несчастьях: он был мягок и, по-видимому, расположен ко всем без исключения людям, если те ничем не заслужили обратного, однако себя судил с какой-то недоброй строгостью, как человека "неправильного" и, следовательно, несмотря на все разъяснения чародея, негодного. Все новое влекло его. Он быстро учился, но чем больше узнавал - тем более охоч становился до знаний: насытить его любопытство было, казалось, невозможно. Обнаружилась у него и страсть к созерцанию: пока чародей спал, он мог часами наблюдать за ходом облаков или, когда началась оттепель, вслушиваться в журчание ручья.

Неожиданно для себя Деян стал подмечать между Джибандом и чародеем некоторое отдаленное сходство. Голем - про себя Деян так и не привык называть его иначе - также отличался любопытством и дотошливостью: несмотря ни на что, эти черты в нем оставались весьма заметны. Он мог подолгу распрашивать об Орыжи, об устройстве той или иной стороны орыжской жизни или о церковном учении, и делал это не только для того, чтобы не молчать: часто Деян, поначалу удивлявшийся этим расспросам, замечал в его глазах живой интерес. Довольно быстро, впрочем, угасавший - чтобы на следующий день появиться снова, а затем вновь угаснуть. Деян не мог отделаться от ощущения, что, сколько бы ни утверждал чародей обратное, мирские утраты и пережитое за краем мира изменили его глубоко и страшно, и в лесной хижине укрывается уже не тот человек, что когда-то выигрывал кровавые битвы и топтал сапогами травы далекой чужой земли. Даже неиссякаемое жизнелюбие Голема не могло полностью заживить раны его души.

После избавления от повертухи дышаться стало свободней. Снег за три дня оттепели почти стаял; установилась солнечная погода. На безымянных могилах пробивалась свежая трава.

"Ваятель полуживому при воплощении частицу души передает, - наблюдая за очередным уроком, вспомнил Деян. - Возможно ли, что когда-то в детстве Голем был похож на Джибанда сейчас?"

Сложно было представить чародея наивным и добрым малым, однако, если приглядеться, не так уж велика была пропасть между ними: Голем не был зол на весь свет и не был, в обычном значении, жесток; скорее он чуть иначе понимал доброту. А Джибанда, при всем его добродушии, лучше было не сердить: Деян помнил его полный звериной ярости рев, огласивший Орыжь, и раздавленые черепа убитых дезертиров.

- Создавая его, ты не думал о том, чтобы использовать его жизнь; может ли быть, что именно эта часть твоей души отпечаталась в нем? - Деян был настолько озадачен ходом своих мыслей, что сразу поделился ими с чародеем.

- Старина Марфус считал, что так все и было, как ты сказал, - задумчиво ответил Голем. - Что мы так поладили благодаря тому, что оба были еще детьми, открытыми и гибкими: поэтому Марфус предостерегал других от повторения моего пути. Сам я больше никогда не создавал полуживых людей, не желая ни губить их души, ни рисковать своей. Так что не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваше с Марфусом предположение. Но мне оно кажется довольно реалистичным.