Долгие мгновения до сознания Деяна доходило значение тех слов, что он услышал; охваченный паникой, он по привычке взглянул на Голема – и встретил ответный взгляд: растерянный, почти испуганный.

– Ты уверен, Венж? – переспросил у гроссмейстера Голем. – Тут нет ошибки?

– Вполне. – Гроссмейстер вытащил из горы бумаг на столе какой-то документ и протянул ему. Голем стал читать, все больше и больше хмурясь.

Деян подошел и заглянул чародею через плечо, но буквы расплывались перед глазами.

– Что такое, Бен? – обеспокоенно спросил гроссмейстер. – Только не говори мне, что Джеб остался там.

– Что такое?! – Голем швырнул бумагу на стол – Это моя земля, Венжар! И ты спрашиваешь, «что такое»?! Деян, мой проводник и помощник, оттуда родом…

– Не имею чести быть с вами знакомым, молодой человек, но сожалею, что Братство не сумело защитить ваш дом, – сухо, но без издевки сказал гроссмейстер ен’Гардбдад и снова повернулся к Голему. – Это была твоя земля, Рибен. Была – до тех пор, пока ты ее не бросил.

– Венжар, проклятый ты идиот, – прорычал Голем, не глядя на гроссмейстера: разложенная на столе карта захватила все его внимание. – Да как это вообще стало возможно?!

– Вот так, надо полагать. – Гроссмейстер передвинул вперед по карте какие-то фигурки. – Точно неизвестно. Информация всегда запаздывает, сам понимаешь… А поскольку Святейший Патриарх королевства Дарвенского намерен меня здесь похоронить, запаздывает сильнее обычного.

– Круг должен был давно остановить это безумие!

– Политика! – Гроссмейстер развел руками. – Любой, кто поддержит одну сторону, потеряет поддержку второй: чем вмешиваться, намного выгоднее дождаться, кто выйдет победителем. Если ты скажешь, что мы измельчали, Бен, то будешь прав… Даже наша сила – и та измельчала; ты заметил? Или тебя это не коснулась?

– Я заметил, что ты потерял разум, Венжар, раз позволил загнать себя в такую дурацкую ловушку! – Голем хлопнул ладонью по карте. – И не ты один!

– А ты, я смотрю, по-прежнему ничуть не сомневаешься в собственном здравомыслии, – насмешливо сказал гроссмейстер ен’Гарбдад. – Точь-в-точь как нынешняя Председатель Круга: она приходится старине Марфусу двоюродной внучкой, но имеет со стариком прискорбно мало общего.

Голем, не спрашивая позволения, взял ближайший стакан и плеснул в него выпивки из графина. Пригубил, поморщился, но наполнил до краев.

– Твои речи так же слащавы и приторны, как твое вино, Венжар, – сказал он. – Ты знал, что я еще жив. Так почему же поспешил объявить меня мертвым, а затем вычеркнуть отовсюду мое имя?

– Твоего имени я не трогал, – возразил гроссмейстер ен’Гарбдад. – Но после того как один эгоистичный и самоуверенный чародей сделался для мира все равно что мертвым, Кругу для решения внутренних разногласий стал нужен еще один голос. Поэтому…

– Не Кругу, но тебе, чтобы сохранить власть – ведь так, Венжар? – перебил Голем

Чародеи продолжали обмен оскорблениями, называли какие-то имена, обвиняли друг друга в глупости. Затерянная в Медвежьем Спокоище Орыжь была для них точкой на карте, ее гибель – мимолетным мгновением в их вековом споре; событием досадным, но незначительным и уже свершившимся, а потому более не заслуживающим внимания.

Кем были они, великие чародеи прошлого, герои исторических хроник и легенд – и кем была кучка небогатых простолюдинов: землепашцев, охотников, шорников?

– Ты должен был отступить раньше, – доказывал Голем гроссмейстеру ен’Гарбдаду, двигая фигурки по карте. – Но ты…

– Рибен, я свободен? – потеряв терпение, перебил его Деян. – Ты здесь, и наш с тобой уговор закончен. Я могу уйти?

– Куда?.. – Голем взглянул с растерянностью и досадой. – Подожди. Нужно поговорить.

– Я достаточно слышал твоих разговоров, – сказал Деян, – и мне ничего от тебя не нужно: хватит и епископской грамоты. – Он хлопнул себя по карману, где лежала записка преподобного Андрия. – Так я могу идти?

Чародей молчал, глядя на него расширившимися глазами. Не дождавшись ответа, Деян пошел к выходу из шатра.

– Деян!.. – Голем удержал его за локоть и заставил обернуться.

– Что?.. – с фальшивым спокойствием спросил Деян. Никогда прежде он не испытывал такого желания ударить чародея, как сейчас; тот почувствовал его злость – и вздрогнул, убрал руку.

– Ничего. Ты свободен… Ты всегда был свободен. – Голем отступил назад; растерянность и отчаяние на его лице сменились гневом и обидой. – И можешь идти куда пожелаешь, конечно. Венжар, твои люди ведь не будут препятствовать?

– Не будут, – лаконично подтвердил гроссмейстер ен’Гарбдад.

– Тогда прощайте, милорды; рад был знакомству!

Деян отвесил короткий поклон и вышел вон.

– III –

Ступив в темную прихожую между внутренним и внешним пологом шатра, Деян подумал, что не желает служить мишенью для чьего-либо любопытства и по науке Голема попытался «прикинуться камнем», чтобы сделаться невидимым для чужих глаз. Получилось или нет – но, когда он вышел наружу, Алнарон не обратил на него ровным счетом никакого внимания: неподвижный, как статуя, генерал с застывшей на лице мрачной гримасой стоял у входа, а с ним еще четверо мужчин, тех самых, что сопровождали Голема к гроссмейстеру. Кроме них рядом никого не было; очевидно, Алнарон приказал всем разойтись.

Деян глубоко вдохнул смрадный воздух лагеря. Ничего, ровным счетом ничего не переменилось: так же воняло лошадьми, испражнениями и отсыревшим деревом, так же стучали в отдалении топоры, так же накрапывал дождь, – только Орыжи больше не было на свете. Давно уже не было; и пока он развлекался на постоялом дворе в Нелове, вороны и волки объедали кости…

Ему хотелось упасть в грязь и завыть; вот только он знал, что от этого не будет никакого толка. Когда поочередно умерли Вильма, отец и мать, у него оставались братья и друзья; когда Кенек Пабал походя упомянул о гибели Мажела и Нареха, оставались Эльма и Терош Хадем, и все другие люди, не близкие ему, но которыми он так или иначе дорожил. А теперь никого не осталось. И от него самого ничего не осталось: только слабая, бесполезная плоть.

Деян заскрипел зубами.

Он распрощался с чародеем в намерении немедля потребовать свежую лошадь и уехать – но лишь теперь до конца осознал, что ему некуда идти. Разве что пуститься галопом куда глаза глядят – в надежде в темноте слететь с дороги и свернуть шею. Но это был не слишком надежный способ быстро со всем покончить; а другого вовсе не было: ружье осталось притороченным к седлу.

Должно быть, из его груди все-таки вырвался стон, потому как Алнарон резко повернулся в его сторону:

– Милорд?..

Деян едва не расхохотался.

«Милорд!»

Он потерял все, зато сам – пусть и не взаправду – сделался одним из тех, кого презирал за высокомерие и близорукость: Господин Великий Судия плевал на справедливость, но знал толк в жестоких шутках.

– Милорд?.. – вновь обратился к нему Алнарон. – Что вам угодно?

Голос генерала выдавал неприязнь: в отсутствии Венжара ен’Гарбдада он не слишком старался приворяться.

– Ничего не нужно. – Деян покачал головой и утер выступившие на глазах – от горя или от смеха? – слезы. – Простите за беспокойство: я просто вышел подышать.

Пытаться сотворить чары на виду у настоящих чародеев ему не хотелось, стоять под настороженным генеральским взглядом хотелось еще меньше, поэтому, кивнув Алнарону, Деян зашел обратно в темную прихожую шатра; но дальше проходить не стал.

Он бы предпочел исчезнуть по-настоящему – но за неимением такой возможности снова «обернулся камнем» и замер в темноте; тут он мог хотя бы побыть один…

На него навалилась вдруг чудовищная усталость.

Но из-за внутреннего полога доносились громкие голоса, и вскоре он невольно стал прислушиваться.

– IV –