Стараясь продлить чудо слияния, Джед двигался медленно, и они словно парили над землей, содрогаясь и трепеща в моменты наивысшего наслаждения. Но вот мгновения страсти миновали, а они по-прежнему сжимали друг друга в объятиях. Отдышавшись, Джед поцеловал жену и прошептал:

– Я хочу, чтобы так было всегда.

Она тоже всем своим существом желала этого, – чтобы они никогда не расставались, чтобы всегда, как теперь, могли держать друг друга в объятиях, наслаждаясь ощущением покоя и безопасности. И все же она чувствовала, что муж словно ускользает от нее, что он снова возвращается в свой собственный мир, чуждый и непонятный ей. Джед ускользал от нее, и ничто не могло удержать его.

Теперь они уже слышали звуки ночи – слышали похрапывание лошадей в корале, трели древесных лягушек и чье-то покашливание во дворе. Привычный мир вторгался в их уединение, а Джед по-прежнему ускользал от нее.

С отчаянием в голосе она прошептала:

– О, Джед, иногда мне бывает так страшно! Он коснулся губами ее волос.

– Отчего?

– Не знаю.

Ее рука, лежавшая на его груди, сжалась в кулак. Но как же сказать ему?.. Как объяснить, чего она боялась на самом деле?.. Она боялась не индейцев и не пуль, не того, что состарится и станет безобразной в этом диком пустынном месте. Она боялась гораздо худшего, боялась… чего-то опустошающего, необъяснимого…

Джед снова поцеловал ее.

– Элизабет, я позабочусь о тебе. Обещаю! Ты знаешь, что я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она услышала решимость в его голосе и почувствовала, как напряглись его мускулы. Но вовсе не это ей хотелось услышать от него. Она хотела быть уверенной, что муж, утром покидающий ее, вечером непременно вернется домой, что каждую ночь он будет лежать с ней рядом – как сейчас. Она хотела, чтобы к ней снова вернулся смех, чтобы к ней вернулись мечты о счастье. Она хотела вновь стать свободной и избавиться от страха.

Пытаясь заглянуть мужу в лицо, она проговорила:

– Джед, так не должно быть. Мы не должны все время жить в страхе. Никто не стал бы покушаться на твой хлопок. Папа хочет нам помочь. Он написал, что мог бы помочь. Если бы ты только мог подумать об этом, если бы мог поговорить с ним… Пожалуйста!..

В следующее мгновение она почувствовала, что муж окончательно ускользнул от нее, теперь рядом с ней лежал совсем другой Джед.

Когда он заговорил, в голосе его была усталость:

– Элизабет, попытайся понять…

– Я не хочу понимать! – Пальцы ее вцепились в плечо мужа. – Я хочу, чтобы все было по-другому. Хочу… – Она с трудом удерживалась от слез. – Я хочу, чтобы ты был в безопасности и оставался со мной. И чтобы мы с тобой были счастливы… Я хочу быть счастливой с тобой! И всегда этого хотела!

– Знаю, Элизабет, – прошептал он с нежностью в голосе и крепко прижал ее к груди.

И тотчас же ее затопило сознание собственной вины, потому что она поняла, что была несправедлива к мужу, поняла, что обидела его. Ей хотелось взять свои слова обратно, хотелось вычеркнуть их из памяти. Ведь муж подарил ей в эту ночь чудесные мгновения – подобного ей еще не доводилось испытывать. Да, сегодня они были близки, как никогда прежде. Но, увы, эти прекрасные мгновения миновали, канули в вечность, и теперь оказалось, что ничего не изменилось в их отношениях.

Все осталось как прежде.

Джед сел на постели. Пытаясь прижаться к нему, Элизабет прошептала:

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – В глазах ее блестели непролитые слезы. – Джед, не уходи.

Муж внимательно посмотрел на нее, и она увидела печаль в его глазах. Нежно поцеловав ее, он тихо проговорил:

– Я должен, Элизабет. Следующая вахта моя.

Она тяжко вздохнула и опустила глаза. Мир стал прежним; на какое-то время им удалось вернуть утраченное счастье, но ничто не могло продлить это счастье. Никогда в жизни Элизабет не чувствовала себя такой усталой. Она молча кивнула – ей нечего было сказать.

Джед тоже молчал. Одевшись, он окинул взглядом комнату. Ему не хотелось покидать жену. И он, конечно же, хотел, чтобы все у них было по-другому. Но он ничего не мог изменить.

Склонившись над постелью, Джед нежно поцеловал жену в щеку и почувствовал вкус ее слез. Ему казалось, что сердце его разрывается от боли. Увы, он не мог сделать Элизабет счастливой.

Сэм Хьюстон уехал на следующее утро, и его отъезд стал для Элизабет еще одним тяжким испытанием. Стоя у хижины, она махала ему рукой, и ей казалось, что она окончательно прощается с прежней жизнью.

Проводив друга, Джед тотчас же занялся своими обычными делами – ему не хотелось терять время. Но уже оседлав лошадь и проверив оружие, он вдруг понял, что ему не хочется покидать Элизабет – ведь между ними осталось слишком много недосказанного.

Все утро его не покидало какое-то смутное беспокойство, и, как он ни старался, ему не удавалось от него избавиться. Джед чувствовал, что это беспокойство каким-то образом связано с прошедшей ночью, а также с внезапным появлением на ранчо Сэма Хьюстона и с его отъездом. И он понимал, что беспокойство вызвано чувством вины и раскаянием. Но за этим крылось что-то еще… Его постоянно что-то нервировало, даже уязвляло, причем с того самого дня, как он впервые встретил Элизабет.

Тот день, когда он встретил ее… Сколько всего произошло с ним с того дня! И кто бы мог тогда сказать, что этот день навсегда изменит его жизнь?

Друзья начали проявлять беспокойство, и Джед понял, что больше медлить нельзя – солнце уже давно взошло. Он вывел лошадь из кораля, бросил поводья на коновязь и взглянул на Элизабет, выходившую из курятника с корзинкой яиц.

Она едва заметно улыбнулась:

– Ты собираешься уехать?

Джед кивнул и окинул взглядом окрестности. Что-то его беспокоило… но что именно? Он не знал этого, но чувствовал приближение опасности.

Снова взглянув на жену, Джед сказал:

– Элизабет, если ты неспокойна, я мог бы оставить с тобой кого-нибудь.

Она молча покачала головой. Ей не требовался страж. Не этого она хотела. Ей нужен был муж, – а он даже после прошедшей ночи все еще ничего не понимал. Но он пытался успокоить ее, он тревожился за нее – в этом она не сомневалась.

Сделав над собой усилие, Элизабет снова улыбнулась:

– Нет, я не волнуюсь. Кроме того, ты ведь должен работать.

Джед кивнул, но слова жены нисколько его не успокоили. Никогда еще она не казалась ему такой хрупкой и беззащитной, как в это утро. Она пыталась улыбаться, но он видел, что жена ужасно нервничает. И еще… она очень похудела – он заметил это минувшей ночью.

Немного помедлив, Джед сказал:

– Сегодня мы вернемся пораньше.

Он не мог отвести от нее глаз, будто, глядя на нее, надеялся преодолеть свое беспокойство. А Элизабет смотрела на него с некоторым удивлением; казалось, она пыталась понять, почему муж так странно ведет себя в это утро.

И тут его поразила мысль: если он сейчас уедет, то больше никогда не увидит жену.

– Что ж, поезжайте, – сказала Элизабет. – А я собираюсь нарезать немного ветчины, что привез Сэм. Приятно, когда есть что-то, кроме говядины, правда?

Джед заставил себя улыбнуться.

– Да, конечно.

– Солнце уже высоко, босс! – закричал Скунс. Джед вновь взглянул на жену. „Элизабет, – думал он, – я не хочу оставлять тебя“.

Мысль о том, что он больше никогда не увидит ее, не оставляла его. От этой мысли его обдало холодом, и он остановился, не сделав и полшага. Джед помотал головой и расправил плечи. Как глупо он себя ведет… И все из-за того, что произошло между ними прошедшей ночью. Он стал чувствительным и сентиментальным, как женщина.

Да, как женщина…

И тут его осенило. Джед вдруг понял: то, что он чувствовал сейчас, Элизабет испытывала каждый день, провожая его. Каждый день он видел страх в ее глазах – страх, угнетавший ее день за днем, страх, не покидавший ее ни на минуту. Теперь он знал, что она чувствует.