Уже собравшись вернуться к длительному ожиданию, я ненадолго замешкался, потому что возле автомобиля наметилось какое-то движение. Присмотревшись, я разглядел с высоты своего седьмого этажа, как из салона выскочило трое плечистых мордоворотов в синих спецовках и кепках. У двоих в руках болтались увесистые чемоданы с инструментами, в которых, по сути, спрятать можно было что угодно от патрона до аккордеона, а третий тащил за ними маленький бензиновый генератор. И стоило только этим подозрительным личностям скрыться в дверях подъезда, как позади меня погас телевизор, погружая комнату в напряженную нервозную тишину.

Ну вот, началось. Меня решили брать прямо сейчас, и теперь нас с моими врагами разделяют только несколько лестничных пролетов и стальная немецкая дверь… Собственно, я давно к этому готовился, но все равно где-то в глубине души надеялся, что подобного сценария мне удастся избежать.

Заложив руки за спину, я неспешно потопал в свою коморку, которую величал гордым названием «рабочий кабинет», и там остановился напротив стены, увешанной репликами разнообразного восточного оружия. Нравились мне эти железяки, что уж поделать. Ангелина иногда подкалывала меня из-за этого увлечения, мол, взрослый мужик, а все каким-то ребячеством занимается. Однако же из всей моей обширной коллекции примерно треть экспонатов были подарены именной ей. Она видела, как сияют мои глаза, когда я держу очередную побрякушку, а потому при любой оказии пыталась сделать мне приятно.

Сняв со стены блестящий сай с трехгранным штыком, я крутанул его на пальцах, пытаясь припомнить давно позабытые приемы сай-дзюцу, которым я увлекался в студенческие годы. Забавно, но у меня получилось даже лучше, чем тогда. Руки все еще помнили прикосновения рукоятки, словно бы я ни на день не прекращал практиковаться с трезубцами.

Выйдя из комнаты и прихватив по пути яркий ночник, чтобы в полумраке коридора ненароком не навернуться, я отправился в ванную. Там я поставил светильник на стиральную машинку, воткнул резиновую заглушку и до отказа выкрутил кран с горячей водой. Уйти из жизни безболезненно и лишить конторских мясников удовольствия меня располосовать на кусочки — это последняя доступная мне привилегия.

Пока я проводил свои приготовления и неспешно раздевался, аккуратно складывая одежду, со стороны прихожей раздался шум работающей дрели. Представив, сколько пришедшие по мою душу молодчики потратят времени на высверливание импортной личины со стальными калеными пинами, я злорадно ухмыльнулся. Даже если они притащили с собой самый мощный перфоратор, минут пятнадцать у меня точно будет.

Бросив взгляд на быстро запотевающее зеркало, я не удержался и нарисовал неприличную картинку с матерным пожеланием тем, кто совсем скоро войдет сюда. Затем я поставил сначала одну ногу в наполовину набравшуюся ванну, а затем и вторую. Ух! Горячая, зараза! Ну ничего, потерпеть-то совсем чуть-чуть нужно…

С некоторым усилием заставив себя сесть, я вытянул ноги и прикрыл глаза. Тело очень быстро привыкло к теплу, и по мышцам разлилось блаженное расслабление. И почему я раньше никогда так хорошо не парился? Это ведь так здорово… Но жалеть об упущенных возможностях было уже поздно. Меня ждал билет в один конец. Туда, откуда никто и никогда не возвращался…

Поднеся острие сая к сгибу локтя, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь пробудить свою трусливо спрятавшуюся решимость. Мать твою, а это не так просто, как казалось! Но все же мне следовало поторопиться, пока последний рубеж моей обороны не пал.

Дрожащей рукой я надавил на оружие, и широкая заточенная кромка легко разрезала распаренную плоть. Кровь хлынула таким мощным потоком, что окрасила воду в цвет томатного сока за считанные секунды. Сердце принялось сокращаться еще чаще и еще сильнее, и вскоре в ушах зазвучал опасный гул, а в глазах заплясали темные пятна. Сай выскользнул из слабеющих пальцев и звякнул, упав на кафельный пол, а я расслабленно откинулся на спину, наслаждаясь последними мгновениями своей жизни.

Да уж, паршивенький путь я прошел. Чтобы вылечить свою любимую супругу, я загубил почти два десятка душ. А теперь еще и свою бросил на чашу весов, лишь бы ни у кого не осталось повода искать Ангелину. Конечно же, я не ждал, что с моей смертью контора забудет о ней. А потому подготовил отсроченную рассылку в зарубежные новостные агентства большого количества материалов, которыми завладел за время службы в «бумажном спецназе». Документы, переписки, аудиозаписи, съемки скрытой камерой, имена, фамилии и должности всех причастных, которые только сумел нарыть…

Эта информационная бомба должна надолго занять умы высшего руководства организации или, чем черт не шутит, спровоцировать проведение обширной ротации кадров на всех ключевых постах. А новым начальникам уж точно будет не до исчезнувшей где-то за границей жены одного покойного сотрудника.

Успокаивая себя этими мыслями, я закрыл глаза в последний раз, чтобы никогда их уже не открыть. Где-то на задворках умирающего разума я услышал грохот распахнувшейся двери и чей-то грузный топот. Опоздали вы, ребята. Передавайте привет куратору. Я его как раз на зеркале оставил…

И когда с моих уст сорвался последний вздох, где-то в голове прозвучал чей-то незнакомый голос, преисполненный тоски и сострадания: «Что же ты наделал…»

Рывком придя в сознание, я открыл глаза, пока еще не понимая, почему не могу шевелиться. Мысли путались, а в горле застрял какой-то прогорклый ком, словно меня накормили печной сажей.

— О, очухался, родимый, — прозвучал над самым моим ухом чей-то сиплый голос.

Я повернул на звук голову и попытался сфокусировать плывущий взгляд на незнакомце, однако особых успехов в этом начинании не добился. Единственное, что мне удалось понять, так это то, что я находился в каком-то глухом каменном мешке, освещенном то ли лампами, то ли факелами.

— Так когда ты уже приступишь, Хусин? — Раздалось за моей спиной.

Ага, стало быть, нас здесь как минимум трое. Я, один неизвестный сзади, и, видимо, заплечных дел мастер Иилия по имени Хусин.

— Подождите, господин, — прохрипел палач, — мальчишка еще ничего толком не понимает. Он слишком долго дышал «дымком», и спрашивать его о чем-либо будет бесполезно.

— И все-таки, он уже в сознании, — недовольно отозвался второй голос. — Я не собираюсь торчать в этой норе до поздней ночи, поэтому давай приступать!

— Эх, как пожелаете, господин, но я вас предупреждал…

Я почувствовал, как мне на виски опустились чьи-то прохладные слегка влажные пальцы, и испытал смутно знакомые чувства. Что-то такое уже происходило со мной… Не сказать, чтоб совсем недавно, но явно еще в этой жизни. Слишком уж знакомым казалось это неестественное тепло, исходящее от чужого прикосновения… Уж не Зрящий ли пристроился позади меня?

— Так, давайте попробуем настроиться на работу…

Постепенно разум начал обретать ясность, и только сейчас я, наконец, смог увидеть, к какой замысловатой штуковине оказался прикован. Мои руки были вытянуты вперед и привязаны ремнями к круглому барабану, отчего я не имел возможности пошевелить даже пальцем. Некто Хусин взялся за кривую ручку, как у шарманки, торчащую сбоку, и принялся ее вращать.

Вал закрутился, натягивая ремни, и по глухой темнице разнесся громкий хруст моих суставов и сухожилий. Но не мой крик.

— Э-э-э? — Озадаченно почесал лысину палач. — Не понимаю… он должен был заверещать, как утренняя ласточка…

— Вообще-то, это и в самом деле больно, — поведал я, стальной волей подавляя порывы перепуганной плоти.

— Дьявольское семя, — ругнулся мужичок, — неужели я настолько переусердствовал с абросом? Но почему тогда мальчишка в сознании?

Аброс… так вот чем Иилий решил меня одурманить, чтобы подавить силу Искры. Хищная лиана, произрастающая на берегах Дикого континента. Она питается крупными насекомыми, змеями, мелкими земноводными, а особо крупные экземпляры способны схарчить даже иную птицу. Среди поселенцев это растение называют еще Чертов кармашек из-за пульсирующих красных побегов, в которых и происходит переваривание жертвы.