Воздев на прощание кулак к небу, я развернулся и зашагал прямо к ауксилариям, которые при моем приближении разомкнули ряды. От идеи разоружить меня командир гвардейцев не отказался, поэтому я сдал свои саи, вид которых среди воинов вызвали только презрительные усмешки. Похоже, бойцы и знать не знали, что я этими смешными вилками заколол целого Магистра…

Окружив со всех сторон кольцом, бойцы империи отконвоировали меня прямиком в резиденцию наместника, который встречал посетителей все в том же кабинете. Его обрюзгшее старческое лицо сейчас выражало тревогу и вину, но разговор он все же предпочел начать с упрека.

— Зачем ты довел до такого, Данмар? — С намеком на невысказанные извинения спросил он. — Почему нельзя было просто принять приглашение Его Сиятельства? Разве кому-то стало легче от твоей несговорчивости?

— Какого «такого?» — Иронично воздел я бровь. — Разве я не свободный гражданин Исхироса, вольный самостоятельно решать, какие приглашения мне следует принимать, а какие отвергать?

— Только если речь не идет об Его Императорском Величестве, Данмар, — грустно покачал обвисшими щеками чиновник. — Ты же понимаешь, что это неизбежно повлечет за собой ухудшение отношений с правящей семьей.

— И все же, плохое отношение Иилия, это вовсе не повод прибегать к административному ресурсу, чтобы доставить меня пред его светлые очи в цепях, как какого-то преступника.

— Что ты говоришь, — преувеличено сильно возмутился чиновник, — какие цепи?! Тебя сопроводят во дворец со всеми почестями, как дорого гостя!

Наместник всеми силами пытался сгладить острые углы сложившейся ситуации. Вот только больше было похоже на то, что он пытается успокоить самого себя.

— Бросьте, Ваша Милость, — отмахнулся я от слов главы провинции словно от жужжания назойливой мухи. — На гостей не устраивают засад на улицах и не спускают на них гвардейские когорты. Я именно что пленник. У меня есть знания, что нужны Иилию, и он сделает все, чтобы их из меня выбить. Скажете, нет?

Судя по тому, какая тень наползла на чело старика, сидящего передо мной, где-то в глубине души он чего-то подобного и опасался. Однако он был дланью государя, тем, кто прилежно исполняет любое его указание. Так разве мог он открыто осудить своего императора?

Сегодняшнее утро для Астры началось как обычно. После того, как она сразила Линнею на безлюдной улице, вся жизнь девушки разделилась на «до» и «после». Молодая Персус корила себя последними словами за то, что сделала. Она ненавидела себя и молила о прощении небо и Воргана. Поэтому каждый день у нее начинался с противостояния с собственной виной и разрывающими ее душевными терзаниями.

Иногда аристократка забывалась, и начинала разговаривать со своей жертвой, будто та могла ее услышать. Рыжеволосая извинялась перед ней и каялась, надеясь таким способом ослабить зубастую хватку своей совести. Бессонные ночи следовали одна за другой, аппетит давно покинул Астру, и только лишь усердные тренировки без использования Искры, на которых настоял Данмар, помогали ей ненадолго забыться.

Непререкаемый громила Астал выжимал из девушки все силы, заставляя фехтовать до острой боли в суставах. Затем он позволял ей немного передохнуть, чтобы вскоре начать все с самого начала. После каждого занятия обессиленная Персус едва доползала до кровати, мечтая провалиться в блаженное непроглядное забытье, но вместо этого у нее в голове звучал голос Линнеи: «Астра, не надо… Прекрати… Ты победила…» И руки аристократки снова ощущали тепло эфеса и то, как легко сталь преодолевает сопротивление трепещущей плоти.

«Прости меня! Прости, слышишь!» Шептала девушка, кусая подушку. Но Линни ее уже не слышала, и продолжала терзать своими предсмертными мольбами. Кто бы сказал раньше, что убивать так сложно? Быть может на войне все происходит иначе, и там легче примириться с тем, что твой клинок отнимает чужую жизнь. Но Астра не была закалена огнем битвы, а потому могла об этом только догадываться.

В каждом случайном взгляде аристократке чудилось осуждение. В каждом шорохе — ее шаги. В тишине — ее дыхание. В многоголосом гомоне — ее чувственный смех. Абсолютно все вокруг напоминало о девушке, которую Персус оставила умирать на мокром от дождя камне в тот злополучный вечер. И даже сейчас, вяло ковыряя вилкой свой завтрак, аристократка не могла избавиться от навязчивых мыслей о своей жертве. Едва она брала в ладонь столовый нож и пыталась им орудовать, как ей начинало чудиться, будто она втыкает его в тело несчастной Дивита…

Тряхнув гривой огненных волос, аристократка попыталась отвлечься. Она обвела взглядом длинный П-образный стол, за которым каждое утро большая семья Персус собиралась за завтраком. Этот ежедневный ритуал, пропускать который дозволялось только по очень уважительной причине, завели задолго до рождения девушки. Утро было временем, когда весь род собирался вместе, обсуждал последние новости, строил планы на будущее, делился размышлениями или опасениями. И во главе этого большого застолья всегда восседал глава. Раньше это место занимал отец Астры, а она с Луаной располагались по левую и правую руку от него. Однако после того, как пост занял Ремус, остальные родственники оттеснили их с матерью значительно дальше, почти в самый конец…

Черт подери, после того, что сотворила девушка у нее даже не получалось ненавидеть своего дядю, узурпировавшего должность папы! Она обещала маме, что будет сильной. Она обещала это Данмару. Но вот сама молодая аристократка почему-то с каждым новым ударом сердца ощущала себя только слабее.

— Сделай лицо повеселее, на тебя смотрят, — сердито прошептала мать, словно бы невзначай задев Астру локтем.

Девушка послушно натянула на уста легкую загадочную улыбку, боясь перечить Луане. В последнее время ее родительница очень сильно изменилась. Даже не так… женщину будто подменили. Всегда рассудительная, но настойчивая красавица, привыкшая добиваться поставленных целей, в одночасье превратилась в какую-то совсем уж невыносимую мегеру. Если за свою жизнь Астра привыкла, что леди Персус действует осторожно и скрытно, предпочитая решать проблемы посулами, обещаниями, а то и вовсе чужими руками, то теперь… Теперь Луана демонстрировала ярую готовность проламывать своим лбом стены. Молодая аристократка просто не могла узнать ее.

Некогда первая красавица всего кольца нынче совсем перестала следить за своей внешностью, позволив плебейской седине пробиться сквозь благородный мрак ее пышной шевелюры. И более того, она совсем отказалась от использования косметики, отчего ее истинный возраст бросался в глаза слишком явно. Изысканные наряды и откровенные платья в ее гардеробе сменились строго практичными облачениями. На смену юбкам, драгоценностям и шелку пришли брюки, ремни и кожа. И над причинами таких разительных перемен украдкой ломал голову весь род.

— Как думаешь, — тихо спросила девушка, пытаясь отвлеченным разговором скрыть свои истинные тревоги, — почему Ремус сегодня не вышел к завтраку? Я не припомню не единого раза, чтобы он пропустил его, находясь в поместье.

И в самом деле. Даже когда дядю в прошлое лето сразила какая-то хворь, он не нарушил традиции и вышел к всеобщему застолью. Тогда он попросил освободить десяток мест вокруг себя, чтоб ненароком не заразить кого-нибудь из членов рода, но не позволил месту главы пустовать.

— А я почем знаю?! — Огрызнулась мать. — Животом, видимо, страдает. Трудно сидеть с довольной мордой на виду у всех, когда у тебя дерьмо в штанины брызжет!

Астра, шокированная теми вещами, которые сорвались с языка ее родительницы, поспешно опустила голову к тарелке. Небесная тысяча, с ней точно происходит что-то неладное! Чтоб утонченная и благочестивая Луана изрекла подобную мерзость?! Об этом даже думать смешно! По крайней мере, раньше от нее такого никто бы не мог ожидать. А тут она изъясняется подобно пьяному наемнику, разве что в зубах кинжалом не ковыряет при этом…